«Моим стихам… настанет свой черед». Литературно-музыкальная композиция, посвященная творчеству Марины Цветаевой. Вечер в литературной гостиной "Моим стихам настанет свой черёд"

Цели:

заинтересовать учащихся личностью Марины Цветаевой;
увлечь поэтическим творчеством, в котором и верность Родине, и прославление человека, и страстная любовь;
отметить музыкальность поэзии Цветаевой;
формировать эстетический вкус учащихся;
дать возможность для учащихся испытать себя в разных видах художественной практики (творчества и восприятия);
реализовать межпредметные связи, в частности, литературы и музыки.

Оборудование:

портрет Марины Цветаевой, рядом цветы и гроздья рябины;
выставка книг о Цветаевой;
сборники стихотворений поэтессы;
ноты песен и романсов на стихи Цветаевой;
альбом, иллюстрации;
плакаты с высказываниями поэтессы.

“Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черёд”.

“Мы цепи таинственной звенья”.

“Возьмите… стихи – это и есть моя жизнь”.

Ведущий. Добрый вечер, уважаемые гости! Сегодня вы являетесь посетителями литературной гостиной, в которой познакомитесь с жизнью Марины Цветаевой, её творчеством. “Мы цепи таинственной звенья,”– так говорила о себе и о своей жизни поэтесса. “Возьмите…стихи – это и есть моя жизнь…” В этих словах вся Марина Цветаева, её увлечённость поэзией, неповторимость и уникальность.

Поэтесса.

Красною кистью
Рябина зажглась –
Падали листья.
Я родилась,
Спорили сотни
Колоколов

День был субботний
Иоанн Богослов
Мне и доныне
Хочется грызть
Жаркой рябины
Горькую кисть

Кто создан из камня,
Кто создан из глины, –
А я серебрюсь и сверкаю!
Мне дело – измена, мне имя – Марина,
Я – бренная пена морская.

Кто создан из глины, кто создан из плоти –
Тем гроб и надгробные плиты …
В купели морской крещена – и в полете
Своем – непрестанно разбита!

Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети
Пробьется мое своеволье.
Меня – видишь кудри беспутные эти? –
Земною не сделаешь солью.
Дробясь о гранитные ваши колена
Я с каждой волной – воскресаю!
Да здравствует пена – веселая пена
Высокая пена морская!

Звучит вальс Е. Даль из кинофильма “Мой ласковый и нежный зверь”.

Ведущий 1. 08.10.1892 года в Москве в семье известного филолога и искусствоведа Ивана Владимировича Цветаева и талантливой пианистки Марии Александровны Мейн родилась дочь Марина.
Цветаева начала писать рано. Уже в ранних стихах проявляется поэтическая индивидуальность Цветаевой, формируются важнейшие темы ее творчества: Россия, любовь, поэзия.

Поэтесса.

Если душа родилась крылатой –
Что ей хоромы и что ей хаты!
Что Чингисхан ей – и что – Орда!
Два на миру у меня врага,
Два близнеца – неразрывно – слитых:
Голод голодных – и сытость сытых!

– так определила своё поэтическое назначение Марина Цветаева.

Поэтесса.

Скомкали фартук холодные ручки,
Вся побледнела, дрожит баловница.
Бабушка будет печальна:
у внучки
Вдруг – единица!
Смотрит учитель, как будто не веря
Этим слезам, в опустившемся взоре
Ах, единица большая потеря
Первое горе!
Слезка за слезкой упали, сверкая,
В белых кругах уплывает страница …
Разве учитель узнает, какая
Боль – единица?

Ведущий 2. Первую книгу “Вечерний альбом” выпустила Цветаева в 1910 году, когда ей только что исполнилось 18 лет. Книга, тираж которой был всего 500 экземпляров, не осталась незамеченной: ее хвалили поэт Валерий Брюсов, с интересом писал о ней Н. Гумилев, а первым прочитал и с доброй улыбкой, и дружеским участием отнесся к ней Максимилиан Волошин. Марина Цветаева познакомилась и подружилась с 37-летним Максимилианом Волошиным. Их дружба длилась более 20 лет.

Кто вам дал такую ясность красок?
Кто вам дал такую точность слов,
Смелость все сказать от детских ласок
До весенних новолунных снов?

Ведущий 3. Девочка из Трехпрудного переулка, переполненная впечатлениями жизни, пишет стихи, чтобы рассказать о себе, чтобы понять себя. В стихотворениях беззаботное лето в Тарусе, голубая Ока и облака, неторопливо плывущие к Богу; безотчетная отроческая грусть, молодая печаль, создающая паузы в бурном течении жизни, во время которых взрослеет душа; первая любовь; успех в поэтических салонах.

Ведущий 1. В мае 1911 года по приглашению Волошина Марина с Алей приезжают в Крым. В Коктебеле на дачах, принадлежащих матери Волошина, собиралась большая артистическая компания. Бродя по окрестностям Коктебеля в поисках красивых камешков, которым славится Крымское побережье, Марина встречает высокого юношу. Его огромные голубые глаза ее пленяют.

Он помогает ей собирать камни. Она загадывает, что если незнакомец найдет сердолик, то она выйдет за него замуж. Так и случилось. Юноша нашел почти сразу же, на ощупь генуэзскую сердоликовую бусину – розовый крупный камень – и подарил Марине. В январе 1912 года в Москве, в церкви, они обвенчались. Так Марина Цветаева стала женой Сергея Эфрона. Кончилось детство. Кончилась пора ученичества. Из девочки, пишущей стихи, Марина Цветаева стала поэтом. Знающим себе цену. Идущим своим путем.

Вальс № 3 Шопена.

Поэтесса.

Моим стихам, написанным так рано,
Что я и не знала, что я – поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет.

Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
Нечитанным стихам! –

Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!)
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед

Май 1913 г

Ведущий 2. Замужество и рождение дочери послужили творческим импульсом в развитии Марины Цветаевой и как личности, и как поэта. В стихах появляются новые темы, новые ритмы. Центром внимания и любви становится маленькая Аля – дочь Ариадна, названная в честь героини греческой легенды о минотавре.

Поэтесса.

Ты будешь невинной, тонкой,
Прелестной – и всем чужой,
Пленительной амазонкой,
Стремительной госпожой

И косы свои, пожалуй,
Ты будешь носить, как шлем,
Ты будешь царицей бала –
И всех молодых поэм
И многих пронзит, царица,
Насмешливый твой, клинок,
И все, что мне – только снится,
Ты будешь иметь у ног.
Все будет тебе покорно,
И все при тебе – тихи,
Ты будешь, как я –
бесспорно –
И лучше писать стихи …
Но будешь ли ты – кто знает –
Смертельно виски сжимать,
Как их вот сейчас сжимает
Твоя молодая мать.

Ведущий 1. Стихи, посвященные Але, обжигают любовью и нежностью.

Ведущий 3. С юношеских лет волнуют Марину Ивановну вопросы о жизни и смерти, о предназначении человека, его самоосуществлении. Все проявления души должны найти выход. В стихотворении “Уж сколько их упало в эту бездну”, переложенном на музыку композитором Мягковым, Цветаева отстаивает право на полноправную, наполненную жизнь, вечное движение.

Звучит песня “Уж сколько их …”.

Ведущий 2. 1917 год.. Февральская, затем Октябрьская революция перекроили семейный быт россиян. Сергей Эфрон в рядах белой армии уезжает на Дон, чтобы воевать против революционного правительства. Марина Цветаева с двумя детьми (в 1917 году родилась дочь Ирина) осталась в Москве.
В сборнике “Лебединый стан” прославляет белое движение не по политическим мотивам, а потому, что там был ее возлюбленный.

Поэтесса.

Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной,
С змеею в сердце и с клеймом на лбу,
Я утверждаю, что – невинна.
Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем,
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою – за счастьем.
Пересмотрите все мое добро,
Скажите – или я ослепла?
Где золото мое? Где серебро?
В моей руке – лишь горстка пепла!
И это все, что местью и мольбой
Я выпросила у счастливых.
И это все, что я возьму с собой
В край целований молчаливых

Ведущий 3. В это время дочь всегда рядом с Мариной. Всегда – друг, всегда – помощник, всегда – слушатель, читатель материнских стихов и собеседник. Марина, словно забыв о том, что дочка еще совсем маленькая, разговаривает с ней, как с равной, нагружает своими заботами, хлопотами, знакомствами. Она искренне благодарна Але за то, что она есть, за то, что она всегда рядом.

Поэтесса:

Не знаю, – где ты и где я.
Те же песни и те же заботы.
Такие с тобою друзья!
Такие с тобою сироты!
И так хорошо нам вдвоем –
Бездомным, бессонным и сирым …
Две птицы: чуть встали – поем,
Две странницы: кормимся миром.

Ведущий 1. Можно сравнить эти строки с воспоминанием тех лет друга Цветаевой Константина Бальмонта: “две эти поэтические души, мать и дочь, более похожие на двух сестер, являли из себя самое трогательное видение полной отрешенности от действительности и вольной жизни среди грез – при таких условиях, при которых другие только стонут, болеют и умирают. Душевная сила любви к любви и красоте как бы освобождала две эти человеческие птицы от боли и тоски. Голод, холод, полная брошенность – и вечное щебетанье, и всегда бодрая походка и улыбчивое лицо. Это были две подвижницы, и, глядя на них, я не раз вновь ощущал в себе силу, которая вот уже погасла совсем.

Поэтесса.

Есть у тебя еще отец и мать,
А все же ты – Христова сирота
Ты родилась в водовороте войн, –
А все же ты поедешь на Иордань.
Без ключика Христовой сироте
Откроются Христовы ворота.

Ведущий 2. 1922 год. Уезжает за границу. 3 года в Праге. Рождается сын – Георгий. Очень светлый и счастливый период; издается сборник “Разлука”, “Психея”, “Ремесло”, “Царь-девица”, “К Блоку”. Блок у нее “рыцарь без укоризны, почти божество”. Хотя с ним была не знакома.

Поэтесса.

Имя твое – птица в руке,
Имя твое – льдинка на языке.
Одно – единственное движение губ
Имя твое – пять букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту.

Имя твоё – ах, нельзя! –
Имя твоё – поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижных век.
Имя твоё – поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток.
С именем твоим – сон глубок.

Ведущий 3. А затем – долгие годы молчания, в эмиграции она, увы, не прижилась – возникает общество “Дружбы с СССР”; и муж её – активный деятель этого союза; на западе их воспринимают, чуть ли не как предателей и отступников.

Ведущий 2. В 1939 году вернулась в Россию с сыном, вслед за мужем и дочерью. Они там с 1937 года.

Поэтесса.

Я буду петь, земная и чужая,
Земной напев!

Ведущий 1. В этом “земном напеве” и заключена красота и сила цветаевской лирики. Музыкой напоены ее стихи. Недаром Андрей Белый отозвался об одном из её сборников: “Позвольте мне высказать глубокое восхищение перед совершенно крылатой мелодией Вашей книги “Разлука”. Это не книга, а песня …”
Вне музыки (самой разной), вне музыкальной атмосферы Цветаева не представляет своих героев. Мелодия определяет строй их чувств, выражает чутко душевное состояние. Бродский в одной из статей говорил о “фортепианном” характере цветаевских произведений, другие замечали “виолончель” и колокол в селе, “из какой-нибудь мансарды – флейта” … Сама она предпочитала говорить о виолончели, так как ценила в этом инструменте сочетание собственно музыки с тембром и теплотою человеческого голоса. Да и сами стихи Цветаевой поются, рассчитаны на слух – без такого восприятия трудно уловить их образ, характер.
В исполнении музыкантов послушайте песни М. Цветаевой, переложенные на музыку композитором М. Таривердиевым. (Из кинофильма “Ирония судьбы или с легким паром”)

Ведущий 3. Незадолго до смерти Цветаева пишет: “Мне все эти дни хочется написать свое завещание: мне вообще хотелось бы не-быть …” Война … В 1941 году с сыном уехала в Елабугу. Неустроенность, мысли о муже, кризис, тоска, полное одиночество, депрессия. 31августа 1941 года покончила с собой. Тут и настиг ее одиночества верховный час.

Чтец. (Эфрон) “Я знаю, существует легенда о том, что она покончила с собой, якобы заболев душевно, в минуту душевной депрессии – не верьте этому. Ее убило то время, нас оно убило, как оно убивало многих, как оно убивает и меня. Здоровы были мы – безумием было окружающее: аресты, расстрелы, подозрительность, недоверие всех ко всем и ко вся. Письма вскрывались, телефонные разговоры подслушивались; каждый друг мог оказаться предателем, каждый собеседник – доносчиком; постоянная слежка, явная, открытая”.

Ведущий 1. Поэт умирает – его поэзия остается. Исполнилось пророчество Цветаевой, что ее стихам “настает свой черед”. Сейчас они вошли в культурную жизнь мира, в наш духовный обиход, заняв высокое место в истории поэзии.

Заключительное слово учителя.

Цветаева – поэт “предельной правды чувства”. Она со всей своей “не просто сложившейся судьбой, со всей яркостью и неповторимостью самобытного дарования по праву вошла в русскую поэзию”, как о ней сказал поэт Роберт Рождественский. Она оставила нам сборники лирических стихотворений, 17 поэм, стихотворные драмы, лирические эссе и философские этюды, мемуарную прозу, воспоминания и размышления.
Кто внимательно слушал слова ведущих, стихотворения поэтессы, включайтесь быстрее в игру “Смотри не ошибись”.

О каком советском поэте М.И. Цветаева писала так: “Единственный выход из его стихов – выход в действие”?

А. Блок, Б. Пастернак, В.Маяковский, С. Есенин, А. Белый.

Какого поэта-символиста М. Цветаева назвала “пленным духом”?

В. Брюсова, Ф. Сологуба, А. Белого, А. Блока, М. Мережковского.

О каком поэте серебряного века М. Цветаева сказала, что это “Поэт светлот”?

Об А.Белом, о Б. Пастернаке, о В. Маяковском, об А. Ахматовой, об О. Мандельштаме.

Какой поэт восторженно отозвался стихом на первый сборник “Вечерний альбом”:

Ваша книга – это весть оттуда,
Утренняя благостная весть”?

В. Брюсов, Н. Гумилёв, М. Волошин, А. Белый, К. Бальмонт.

Какую поэму М. Цветаевой Б.Пастернак назовёт “лучшею поэмой о любви”?

“Чародей”, “Молодец”, “Поэма Горы”, “Поэма конца”, “Поэма” воздуха”, “Певица”

Какая поэма М. Цветаевой посвящена разоблачению мещанства?

“Крысолов”, “Молодец”, “Поэма Воздуха”, “Поэма конца”, “Поэма Горы”

О каком поэте серебряного века М. Цветаева напишет стихотворение “Имя твоё – птица в руке…”

О М. Волошине, о Н. Гумилёве, об А. Блоке, о С. Есенине, об О. Мандельштаме.

Никто ничего не отнял –
Мне сладостно, что мы врозь!
Целую вас через … сотни вёрст (российских, тоскливых, печальных, разъединяющих)

Вставьте пропущенные слова в строки стихотворения М. Цветаевой:

Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая…
И стон стоит вдоль всей земли:
“Мой милый, что… ?!” (со мной ты сделал, с собой ты сделал, с тобою сделали, тебе я сделала, с нами сделали)

Вставьте пропущенное слово в строки стихотворения М. Цветаевой:

Всяк дом мне чужд,
Всяк храм мне пуст,
И всё-равно, и всё – едино.
Но если по дороге – куст
Встаёт, особенно – … (калина, рябина, малина, крыжовник, багульник)

Ведущий 2. Подошла к концу наша встреча. Разумеется, она не могла вместить в себя всё творчество М..И. Цветаевой. Мы вместе сегодня будто пролистали несколько страниц сборника стихотворений поэтессы, но лишь приоткрыли дверь в богатейший мир наследства Марины Цветаевой. Надеемся, что у вас возникло желание обратиться к поэзии Цветаевой и перелистать сборники её стихотворений. До новых встреч.

Взаимоотношения поэта и читателя никогда не были просты и лучезарны, а особенно - в катастрофическом XX веке. У поэтического наследия М. Цветаевой трудная судьба. Долгое время ее стихи были под запретом, замалчивались. Да и сейчас, когда все запреты сняты, понимание ее стихов - проблема не только для рядовых читателей, но и для литературоведов.

Действительно, лирика М. Цветаевой очень сложна. Ее стихи, как «драгоценные вина», доступны далеко не каждому. Ведь она никогда не соотносила себя ни с каким литературным направлением и ни с какой общественной группировкой. Ей нравилось быть одной - «против всех», она была «мятежницей лбом и чревом», чувствовала себя единственной и неповторимой.

За свою единственность человек, как правило, расплачивается одиночеством. Так было и с М. Цветаевой. Одинокой и непонятой чувствует она себя и юношеские годы:

Впрочем, знаю я, что и тогда

Не узнали бы вы - если б знали -

Почему мои речи резки

В вечном дыме моей папиросы, -

Сколько темной и грозной тоски

В голове моей светловолосой.

И, конечно, «одиночества верховный час» настал тогда, когда М. Цветаева уехала из России. Об этом она писала в стихотворении «Тоска по родине».

Мне все равно, каких среди

Лиц - ощетиниваться племенным Львом, из

Какой людской среды

Быть вытесненной - непременно -

В себя, в единоличье чувств...

Жизненное одиночество усугублялось одиночеством литературным. «Мой читатель остался в России», - печалилась М. Цветаева в одном из писем. Потеряв родину, почву, читателя, поэт остался наедине со своей трагедией. И в это время усложненность цветаевских стихов становится особенно заметной именно потому, что только так - запутанно, косноязычно, не общедоступно - можно было говорить о самом мучительном и трагическом.

Хотя некоторые сложности в ее стихах вполне объяснимы. Например, в отличие от многих поэтов, главенствующим началом в ее стихах является ритм. «Непобедимые ритмы» (выражение А. Белого) разнообразны и очень сложны. Свой ритм есть не только у фразы, но и у слова. Поэтому единица цветаевской речи - не строчка, а слог. Помогая читателю войти в ее ритмы, почувствовать их пружину, она выделяет не только отдельные слова (поэтому так часто она употребляет тире) и слоги (употребляя дефис), читая стихи М. Цветаевой, надо это иметь в виду.

И еще один очень важный момент. Есть поэты, воспринимающие мир посредством зрения. М. Цветаева же заворожена звуками. Мир открывается ей не в красках, а в звучаниях. О себе она говорила: «Пишу исключительно по слуху» и признавалась в «полном равнодушии к зрительности». Поэтому, читая многие ее стихи, абсолютно ничего невозможно себе представить, потому что они не рисуют какую-либо картину, а создают звуковой образ мира. Например, стихотворение «Поезд»:

Папильоток, пеленок, Щипцов каленых, Волос паленых, Чепцов, клеенок...

Вообще, усложненность многих стихотворений М. Цветаевой была вызвана, как это ни парадоксально, стремлением к точности и краткости. Например, мысль такова: похвалы, расточаемые поэту, - лавровый венок, но поэту от этого венка тяжело, как от каменных глыб. У М. Цветаевой все это вмещено в две предельно краткие и выразительные строки:

Глыбами - лбу Лавры похвал.

Но, несмотря на все сложности, стихи эти воздействуют на читателя своей экспрессивностью, мощной энергией даже тогда, когда мысль поэта не вполне понятна. Связано это, наверное, с бесконечной открытостью поэта, с его обращенностью ко всему миру. Постоянно «вытесненная в себя, в единоличье чувств», несмотря на браваду, дерзкий вызов, М. Цветаева отчаянно искала сочувствия, понимания. Едва ли можно у другого поэта найти столь частое прямое обращение к читателю, к потомкам:

К вам всем - что мне,

Ни в чем не знавшей меры,

Чужие и свои?!

Я обращаюсь с требованьем веры

И с просьбой о любви.

Судьба М. Цветаевой трагична, и стихи ее - не из легких. Читать их между делом, без глубокой внутренней сосредоточенности нельзя. Но в жизни каждого человека настает момент, когда оправдываются строки из раннего пророческого стихотворения поэта:

Разбросанным в пыли по магазинам

(Где их никто не брал и не берет!),

Моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черед.

В историю русской поэзии Марина Цветаева вписала новаторскую, выразительную и исполненную высокого драматизма страницу. Она родилась 26 сентября 1892 года, почти в центре Москвы, в тихом Трехпрудном переулке, в небольшом уютном доме. Свой дом она любила словно родное существо. Марина Цветаева родилась в семье профессора-искусствоведа и талантливой пианистки. Стихи начала писать с шести лет. От матери к ней перешла прежде всего музыкальность - особый дар воспринимать мир через звук. Музыкальность самым прямым образом сказалась в ее стихах, в самих приемах стихового «исполнительства». Звук, музыка в ее сознании были лоном стиха и прародителем поэтического образа. Мне кажется, что музыка речи- самое важное для Марины Цветаевой.

Первые поэтические сборники Марины Цветаевой - это «Вечерний альбом» и «Волшебный фонарь». И та и другая книги включали почти полудетские стихи, искренние, непосредствениые и чистые. Именно в этих книжках, наивных и талантливых, выявилось драгоценное качество ее как поэта. В своем альбоме Цветаева отличается, по крайней мере, двумя чертами: во-первых, она ничего не выдумывала, то есть не впадала в сочинительство, и, во-вторых, она никому не подражала. Быть самой собою, ни у кого ничего не заимствовать, не подражать, не подвергаться влияниям - такой Цветаева вышла из детства и такой осталась навсегда.

Первым, кто прочитал «Вечерний альбом», был Волошин. Его отзыв был великой радостью и поддержкой для поэтессы. «Марина Цветаева внутренне талантлива и внутренне своеобразна»,- одобрительно отозвался и Гумилев. Он говорил: «Эта книга - не просто книга девических признаний, но и книга прекрасных стихов» . Хотя оценки Волошина и Гумилева казались завышенными, Цветаева их вскоре оправдала. Как поэт и как личность она развивалась стремительно.

«Вечерний альбом» и «Волшебный фонарь» интересны нам сейчас как книги - предвестия будущей Марины Цветаевой. В них она вся: со своей предельной искренностью, ясно выраженной личностью, и даже нота трагизма все же глухо прозвучала среди детских, простодушных, наивных и светлых стихов:

Ты дал мне детство лучше сказки

И дай мне смерть в семнадцать лет...

Стихи 1916-1917-го и дальнейших годов составили книги «Версты». Их было две: «Версты-1» и «Версты-2». Шла война. Поэзия Цветаевой различала голоса бесчисленных дорог, уходящих в разные концы света, но одинаково обрывающихся в темной пучине войны:

Мировое началось во мгле кочевье...

Жалость и печаль переполняли сердце Цветаевой:

Бессонница меня толкнула в путь.

- О, как же ты прекрасен,

тусклый Кремль мой! -

Сегодня ночью я целую в грудь -

Всю круглую воюющую землю!...

Трагично, горестно, бедственно звучали ее стихи, вызванные войною. Цветаева сохранила позицию человека, потрясенного вселенской скорбью. Но голос в защиту страдающего человека хорошо слышен в ее стихах. В стихотворении «Белое солнце и низкие, низкие тучи» бедствие народа пронзило душу Марины Цветаевой:

Чем прогневали тебя эти серые хаты, -

Господи! - и для чего стольким простреливать грудь?

Поезд пошел, и завыли, завыли солдаты,

И запылил, запылил отступающий путь...

В годину народного горя Цветаева восприняла народный плач и откликнулась на него всем

сердцем. Вместе с народным горем в ее стих вошло и народное слово. Цветаева жила, как все, бедствовала, как все, и это роднило ее с множеством людей. В стихах мы слышим цветаевскую ненависть к «буржуазности» и к миру «сытых»:

Два на миру у меня врага,

Два близнеца, неразрывно слитых:

Голод голодных - и сытость сытых!..

Она была на стороне «голодных», а не «сытых» и всегда любила подчеркнуть это важное для нее обстоятельство. «...Себя причисляю к рвани», - сказано ею в одном из стихотворений тех лет. В годы революции она по достонству оценила трубный глас Маяковского:

Превыше крестов и труб,

Крещенный в огне и дыме,

Архангел-тяжелоступ -

Здорово, в веках, Владимир!

Ее лирика годов революции и гражданской войны проникнута печалью, когда она была поглощена ожиданьем вестей от мужа.

«Я вся закутана в печаль, - писала она. - Я живу печалью».

В 1922 году Марина Цветаева эмигрировала за границу. Первые три года она жила в Праге. Много писала. Закончила поэму «Молодец», привезенную с собой, писала стихи, посвящен ные разлуке с родиной. В эмиграции Цветаева часто обращается к прозе. Пишет мемуарные статьи, посвященные Волошину, Мандельштаму, Белому. В эмиграции она не прижилась. Все чаще и чаще ее стихи отвергались и газетами, и журналами. Нищета, унижение окружали поэта со всех сторон, но Цветаева продолжала работать каждый день и каждый свободный час. Одиночество, невозможность работать, мысли о гибели мужа привели к самоубийству. 31 августа 1941 года Марины Цветаевой не стало.

Поэт умирает - его поэзия остается. Исполнилось пророчество Цветаевой, что ее стихам «настанет свой черед». Сейчас они вошли в культурную жизнь мира, в наш духовный обиход, заняв высокое место в истории поэзии.

Марина Цветаева - это звезда первой величины. Для нее поэзия не работа, не ремесло, а духовное состояние, единственный способ существования. Насыщенность образов, емкость и краткость - все качества, каких от поэзии требуют не прошедшие, а наши годы. Более пятидесяти лет тому назад на вопрос одной парижскй газеты: «Что вы думаете о своем творчестве?» Марина Цветаева ответила строками из своего раннего стихотворения:

...моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черед...

А в 1939 году она заявила:

Моим стихам - всегда будет хорошо...

Обе «формулы писательской судьбы» Марины Цветаевой сегодня сбылись.

День рождения поэтессы, прозаика, переводчицы Марины Цветаевой отметили на очередном заседании клуба «Живая книга»

Марина Ивановна Цветаева родилась в Москве 26 сентября 1892 года в семье сельского священника, впоследствии ставшего известным филологом, искусствоведом, директором Румянцевского музея и основателем Музея изящных искусств (ныне музей им. Пушкина). Ее мать – из обрусевшей польско-немецкой семьи, художественно одаренная натура, музыкант, ученица Рубинштейна.

Стихи Марина начала писать с шести лет (не только по-русски, но и по-французски и по-немецки), печататься – с шестнадцати, а в 1910 году, еще не сняв гимназической формы, тайком от семьи, выпустила довольно объемистый сборник «Вечерний альбом». Строгий Брюсов похвалил молодого автора: «Несомненно, талантливая Марина Цветаева может дать нам настоящую поэзию…»

Совсем юная и никому еще не известная Марина высказала непоколебимую уверенность в своем поэтическом будущем:

Разбросанным в пыли по магазинам

(Где их никто не брал и не берет),

Моим стихам,

как драгоценным винам,

Настанет свой черед.

Через годы гордая уверенность обернулась полным неверием: «Мне в современности и в будущем – места нет». Но, пытаясь противопоставить себя своему веку, она оказалась, в конечном счете, неотделимой от этого века. Ее судьба, характер и поэзия стали предметом пристального внимания нескольких поколений.

На заседании «Живой книги» совершить путешествие в мир Цветаевой помогла слайд-презентация, где путеводителем были ее стихи, записки и фотографии.

Стихи Цветаевой читали Лидия Капуцына, Розалия Шарипова и другие члены клуба. А кандидат филологических наук Евгения Батурина рассказала о сложных отношениях Марины Цветаевой и Анны Ахматовой. Вспомнили о том, что на раннее творчество Цветаевой значительное влияние оказали Николай Некрасов, Валерий Брюсов и Максимилиан Волошин. Прочли и отрывок из публикации в журнале «Алеф» о творческой дружбе Марины Цветаевой с поэтом Павлом Антокольским.

Сильная, но сложная поэзия Марины Цветаевой стала всеобщим достоянием. На ее стихи написано немало песен, некоторые из них прозвучали на вечере в исполнении Елены Ким и Виталия Бурика.

Яркое впечатление оставила личность Цветаевой в творчестве других поэтов, в том числе и биробиджанских. Прозвучало стихотворение Арона Вергелиса «Марина Цветаева вернулась из эмиграции. Москва. 1939 г.»:

Вязаный берет –

до бровей — и пошла.

Как в Иерусалиме, горят купола…

Легкой поступью по Москве идешь.

Согревает душу славянский дождь.

Царственна. Красивее всех богинь.

Но из кожи лезут:

«Где муж? Где сын?».

Знала бы, что это твой

последний шаг,

И дела – у Вечности на весах…

Вспомнили, что в разные годы посвящала свои стихи любимой поэтессе и Мария Глебова – в ее единственном сборнике «От сентября к сентябрю» нашли место два стихотворения: «Слово о Марине Цветаевой» и «Памяти Марины Цветаевой». Приведу два отрывка из них:

Сколько в мире поэтов

понятней, приятней и тише,

поэтически зрелых, приличных –

не курят, не пьют,

но Маринины ритмы

я в гуле дорог своих слышу.

Мир Марининых чувств…

Странно дорог их горький уют.

А когда сентябрьская рябина

Полыхнет в насупленном бору,

Отзовусь, откликнусь:

«Да, Марина»,–

Так, как помянула бы сестру…

В подарок — книга

По традиции клуба на каждом заседании отводится свое место не только классику русской литературы, но и местному автору, творчество которого давно получило признание читателей.

На сей раз в центре внимания достойно оказался Валерий Петрович Фоменко. Своими стихами, рассказами и публицистикой он знаком любителям литературы еще с шестидесятых годов ХХ века.

Родился Валерий в Горном Алтае в 1939 году. Будучи шестиклассником, печатал заметки на темы школьной жизни в алтайских районках. По окончании десятилетки попробовал себя в разных профессиях, но предпочтение отдал литературной работе. Валерий Петрович окончил филологический факультет Хабаровского пединститута. Был литсотрудником в «Биробиджанской звезде», радиожурналистом, заместителем главного редактора «Биробиджанер штерн», выпускал газету «Община», работал преподавателем на факультете журналистики в Приамурском государственном университете им. Шолом-Алейхема, научным сотрудником в Областном институте усовершенствования учителей.

Благодаря знанию идиша Валерий Фоменко перевел на русский язык произведения многих еврейских писателей и поэтов, живших в ЕАО. Один из его последних переводов – очерк Моисея Хащеватского «Амурзет».

Друзья и коллеги читали на вечере его гарики, или, как их еще называют, лерики, по аналогии с именем автора – Валерий. В 2009 году во Владивостоке вышла в свет его маленькая книжечка «Гарики по-биробиджански». И хотя форма этих произведений не нова, а вдохновлена творчеством Игоря Губермана, в них видна творческая индивидуальность автора, слышен собственный голос и желание сказать людям ценное и важное.

В 2007 году в литературном альманахе «Биробиджан» были опубликованы его стихи для детей. Собравшиеся согласились, что этот сложный жанр легко дается Валерию Петровичу – автор понимает душу ребенка и сам умеет виртуально входить в детский мир.

Члены клуба отметили, что рассказы-миниатюры Фоменко свидетельствуют об интеллектуальном багаже и жизненном опыте писателя, а его «Этюды о природе» вводят читателя в сферы одухотворенной природы и открывают законы и тайны жизни…

Вечер литераторов в областной библиотеке стал не только временем приятного общения друг с другом, но и часом неожиданных открытий.

Алла Акименко

«Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черёд» : литературный вечер-портрет, посвященный творчеству М. Цветаевой / МАУК ЦБС: ЦГБ; [сост. Меньшикова Н. А.]. – Ангарск, 2012. – 14 с.

МОИМ СТИХАМ, КАК ДРАГОЦЕННЫМ ВИНАМ,

НАСТАНЕТ СВОЙ ЧЕРЁД

(Литературный вечер-портрет для всех групп читателей)

Меньшикова Наталья Александровна,
главный библиотекарь отдела «Читальный зал» ЦГБ
МАУК «ЦБС» г. Ангарска

Звучит фоновая музыка.

«Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я - поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
– Нечитанным стихам! –
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед».

1913 год, Крым, Коктебель. Марина Цветаева

Жизнь посылает некоторым поэтам такую судьбу, которая с первых же шагов сознательного бытия ставит их в самые благоприятные условия для развития природного дара. Яркой и трагической была судьба Марины Цветаевой , величайшей из поэтов XX века. Всё в её личности и в её поэзии (а для неё это нерасторжимое единство) резко выходило за рамки традиционных представлений и господствующих литературных вкусов первой половины 20 века. В этом была и сила, и самобытность поэтического слова Цветаевой.

Со страстной убеждённостью она утверждала жизненный принцип, провозглашённый ею ещё в ранней юности: быть только самой собой, ни в чём не зависеть ни от времени, ни от среды. Думается, именно этот принцип, помноженный на дарование, и дал мировой литературе прекрасного самобытного поэта, но обернулся в дальнейшем неразрешимыми противоречиями в личной судьбе Марины. И чем дальше уходим мы от года смерти Цветаевой, тем лучше, наверное, понимаем её как поэта и человека, помним её судьбу. Давайте же сегодня, в юбилейную дату рождения Марины Ивановны, попробуем прикоснуться к истории "цветаевских правд", к истории её жизни, хотя за 1 час это сделать невозможно. Поговорим об основных мотивах лирики, послушаем её стихи... Подготовить это мероприятие нам помогли книги-воспоминания, книги-исследования и статьи, посвящённые жизни и творчеству поэтессы. Самостоятельно вы познакомитесь с ними на выставке в общем зале.

Звучит музыка (Ф. Шопен «Вальс»).

«Ты дал мне детство – лучше сказки, И дай мне смерть в семнадцать лет!», - это строчки из первого сборника Цветаевой «Вечерний альбом» , вышедшего в 1910 г., когда Марине было 18 лет. Нет, девушка вовсе не хотела умереть в тот момент, когда писала эти строки; они - лишь дань моде и поэтический прием.

Сборник Марина опубликовала тайно на свои собственные накопленные деньги. В него вошли стихи, написанные ею в 15-17 лет (некоторые и раньше). По сути, это был дневник очень одаренного и наблюдательного ребенка. Но от многих своих сверстниц, тоже писавших стихи, юная Цветаева отличалась в своем альбоме, по крайней мере, двумя чертами: во-первых, ничего не выдумывала, то есть почти не впадала в сочинительство, и, во- вторых, она никому не подражала.

Стихотворение «Зимой»

«Снова поют за стенами
Жалобы колоколов...
Несколько улиц меж нами,
Несколько слов!
Город во мгле засыпает,
Серп серебристый возник,
Звездами снег осыпает Твой воротник.
Ранят ли прошлого зовы?
Долго ли раны болят?
Дразнит заманчиво-новый, Блещущий взгляд.
Сердцу он (карий иль синий?)
Мудрых важнее страниц!
Белыми делает иней Стрелы ресниц...
Смолкли без сил за стенами
Жалобы колоколов.
Несколько улиц меж нами,
Несколько слов!
Месяц склоняется чистый
В души поэтов и книг,
Сыплется снег на пушистый
Твой воротник».

Первые стихи юной поэтессы ещё очень незрелые, но подкупающие своей талантливостью, своеобразием и непосредственностью, получили высокую оценку известных поэтов – Максимилиана Волошина и Валерия Брюсова . Одобрительно отозвался о книге и Николай Гумилев. Но почему же название альбома "вечерний"?

18 лет. Порог юности - вечер детства. А детство, да и юность Марины были прекрасны: отчасти прошли в Москве, отчасти за границей: в Италии, Швейцарии, Германии, Франции. Она росла и воспитывалась под надзором бонн и гувернанток. В 16 лет не окончив гимназии, уехала в Париж. В Сорбонне продолжила образование по специальности "старофранцузская литература".

Домашний мир и быт ее семьи были пронизаны постоянным интересом к искусству. Ее мать, Мария Александровна, была талантливой пианисткой, восхищавшей своей игрой самого А. Рубинштейна . Отец Иван Владимирович – профессор Московского университета, филолог, создатель Музея изобразительных искусств (ныне имени А.С. Пушкина). Не удивительно, что и Марина была образованнейшим человеком. Она запоем читала книги и мир литературных героев предпочитала миру реальных людей.

С детства Цветаева была погружена в атмосферу А. Пушкина. В юности открыла для себя Гете и немецких романтиков, очень любила и прекрасно знала Державина, Некрасова, Лескова. Очень рано ощутила в себе некий "тайный жар", "скрытый двигатель жизни" и назвала его "любовь". На протяжении всей жизни в Цветаевой неугасимо горел душевный и творческий костер любви к дорогим "теням минувшего", к "святому ремеслу поэта", к природе, к друзьям и подругам.

Звучит романс М. Таривердиева "У зеркала" на стихи М. Цветаевой.

Как поэт и личность Цветаева развивалась стремительно, и уже через какие-то год-два, прошедшие после первых наивноотроческих стихов, была другою. За это время перепробовала разные маски, разные голоса и темы. Успела побывать в образах грешницы, куртизанки, цыганки - все эти "примерки" оставили в ее творчестве прекрасные и яркие стихи.

«Летят они,- написанные наспех,
горячие от горечи и нег.
Между любовью и любовью распят
мой миг, мой час, мой день, мой год, мой век.
И слышу я, что где-то в мире – грозы,
что амазонок копья блещут вновь...
А я - пера не удержу! Две розы
сердечную мне высосали кровь».

Звучит музыка (А. Рубинштейн «Романс»).

А потом – любовь – с первого взгляда, в красивого грустной и кроткой красотой юношу, почти мальчика с огромными глазами. Сергея Эфрона. В их биографиях было много общего – оба рано потеряли мать, оба жили напряжённой духовной жизнью, оба – при внешнем благополучии – испытывали внутренний дискомфорт, оба не любили развлечений молодости. Кроме того, у 18-летней Марины, как оказалось, сильна потребность опекать и заботиться. А у 17-летнего Сергея – потребность в опеке и заботе. С первых дней их знакомства ему выпала редкая для мужчины роль Музы.

«Есть такие голоса,
Что смолкаешь, им не вторя,
Что предвидишь чудеса.
Есть огромные глаза цвета моря.
Вот он встал перед тобой:
Посмотри на лоб и брови
И сравни его с собой!
То усталость голубой,
Ветхой крови.
Торжествует синева
Каждой благородной веной.
Жест царевича и льва
Повторяют кружева
Белой пеной.
Вашего полка - драгун,
Декабристы и версальцы!
И не знаешь - так он юн –
Кисти, шпаги или струн
Просят пальцы».

Они обвенчались в январе 1912 года. Перед женитьбой на вопрос старшей сестры Эфрон: «На что вы жить будете?» - Сергей уверенно ответил: «Будем зарабатывать. Марина – стихами, она самая великая поэтесса в мире, а я – прозой» . И семейная жизнь действительно сначала была безоблачной, правда, недолго. Эти первые 5-6 лет были, вероятно, самыми счастливыми по сравнению со всеми последующими годами.

В сентябре 1912-го у них родилась дочь Ариадна (между собой называли её Аля). Марина много писала, вдохновленная людьми, которые, как она говорила, вызывали в ней «тайный жар», теми, кем восхищалась... В том числе, своим мужем Сергеем. Если сказать, что Марина любила Эфрона, значит, ничего не сказать: она его боготворила.

«Писала я на аспидной доске,
И на листочках вееров поблеклых,
И на речном, и на морском песке,
Коньками по льду и кольцом на стеклах, -
И на стволах, которым сотни зим...
И, наконец, - чтоб было всем известно!
Что ты любим, любим! любим! любим! –
Расписывалась - радугой небесной»

Где-то в начале совместной жизни Цветаева сказала: "Только при нем я могу жить так, как живу: совершенно свободно" . Он был единственным, кто ее понял и, поняв, полюбил. 18-летнего Сергея не устрашила ее сложность, противоречивость, особость, непохожесть на всех других. А Марина без него не мыслила своего существования. Увлечений в её жизни – «топлива» для творческого костра, которое, отогрев, рассеивалось навсегда, - было и будет немало; но забота о Сергее, ответственность за него как жены сохранятся в душе Цветаевой до конца. Даже, когда она в будущем перерастёт его как личность, даже, когда между ними уже не будет никаких чувств.

Музыка закончилась.

До революции Цветаева, кроме «Вечернего альбома» выпустила ещё две книги стихов – «Волшебный фонарь» и «Из двух книг» , сумев сохранить собственный голос среди пестрого многоголосья литературных школ и течений. Кроме того, в этот период она без ложной скромности ощутила себя российским, притом именно московским поэтом, соревнующимся с поэтами петроградскими. Желая противопоставить свою "московскость" "петербургости", уже в 1916 году именно в петербургском журнале Цветаева публикует "Стихи о Москве".

Этот цикл можно назвать величальной песней городу. Образ Москвы создается поэтессой, как образ сказочного прекрасного древнего православного града, в соответствие с древнерусской традицией изображения Москвы.

«Над городом, отвергнутым Петром,
Перекатился колокольный гром.
Гремучий опрокинулся прибой
Над женщиной, отвергнутой тобой.
Царю Петру и вам, о, царь, хвала!
Но выше вас, цари, колокола.
Пока они гремят из синевы –
Неоспоримо первенство Москвы.
И целых сорок сороков церквей
Смеются над гордынею царей!»

Всего в этот цикл вошли девять стихов. В последнем, девятом, Цветаева с лирической точностью поэта, почти летописца, описывает день своего рождения и не только передает особенности осени и свойственные ей краски, но и звуки, напоминающие об особом, религиозном празднике:

«Красною кистью Рябина зажглась.
Падали листья. Я родилась.
Спорили сотни Колоколов.
День был субботний: Иоанн Богослов.
Мне и доныне Хочется грызть
Жаркой рябины Горькую кисть».

Надо сказать, что противопоставление себя петербургским мастерам, это своеобразное соревнование с ними не мешало ей любить и восхищаться петербургскими поэтами, оно лишь побуждало Цветаеву совершенствоваться, чтобы быть достойной своих кумиров.

Вообще Марина Ивановна была истинно великим и действенным другом поэтов. Её бескорыстное преклонение перед собратьями по «святому ремеслу», помноженное на страстность защиты их от вульгаризации и оболгания, было редчайшим даром. У Цветаевой довольно большой список стихов, посвящённых Ахматовой, Мандельштаму, Есенину, Маяковскому, Вячеславу Иванову, Блоку, с которым лично даже не была знакома и, конечно же, А.С. Пушкину.

«Мой Пушкин» . Так назвала она впоследствии одно из своих эссе. Местоимение «мой» в сочетании с именем великого поэта показалось многим современникам Цветаевой вызывающим, было воспринято как притязание на единоличное владение и единственно верное толкование. Между тем Цветаева преследовала совсем иную цель: она не отнимала Пушкина у остальных, ей просто хотелось, чтобы они увидели Пушкина её глазами – «глазами любящих». Марина Ивановна острее большинства чувствовала непревзойдённость его гения и уникальность личности, но, при этом, самым отличительным в её отношении к Пушкину была свобода, любовь – лишённая подобострастия, - на равных, глаза в глаза.

«Вся его наука –
Мощь. Светло – гляжу.
Пушкинскую руку
Жму, а не лижу.
Прадеду – товарка:
В той же мастерской!
Каждая помарка –
Как своей рукой».

Немало стихов Цветаева посвятила и своим друзьям, которых было не так уж много; своей младшей сестре Анастасии – Асеньке, как её звали домашние, - тоже творчески одарённому человеку. Сёстры были очень дружны, всё детство и юность провели вместе. Но сейчас прозвучит стихотворение, вернее, романс, написанный на стихотворение Цветаевой, посвящённое не Анастасии, а её мужу – Маврикию Александровичу Минцу (вот он на семейной фотографии). Стихотворение всем вам известно благодаря кинофильму и музыке Микаэля Таривердиева . Романс прозвучит в исполнении Светланы Сургановой .

Видеоролик. Романс «Мне нравится».

Звучит музыка (Э. Палладио)

1916 год. Абсолютное большинство русской интеллигенции встретило Февральскую революцию восторженно. Но не Сергей Эфрон и Марина Цветаева . А победу большевиков в 17-м они вообще считали злом. Нет, всем высоким строем своей смятенной и сумбурной души Марина была на стороне голодных и всегда любила демонстративно подчеркнуть это важное для нее обстоятельство: "Себя причисляю к рвани" . Но кровь, обильно проливаемая при этом, отторгала, отталкивала её от революции. Цветаева не занималась политикой, но, как незаурядная личность, она ощущала трагизм революционных событий, не принимая жестокости, насилия, убийств. Особенно, когда это касалось привычного ей круга людей и тех, кто был для нее истинно дорог и любим.

«Белый был – красным стал: кровь обагрила.
Красным был – белый стал: смерть победила».

В ноябре 1917 года Сергей Эфрон уехал на Дон, где формировались первые части Белой армии. Сергей был человек, безусловно, одаренный: в чем-то слабый, в чем-то - очень сильный духом. Россию он любил фанатично. И, служа в Белой армии, свято верил, что спасает Россию.

Музыка закончилась.

Почти три года жила Марина в голодной красной Москве, не получая вестей от Сергея. Терпела не просто нужду, а нищету. На руках у нее остались две дочери: Ариадна - старшая, и Ирина - трех лет, родившаяся в апреле 17-го. Прокормиться было очень трудно, но Цветаева билась, старалась, как могла: ездила с мешочками по деревням менять вещи на сало и муку, стояла в очередях за пайковой селедкой, таскала санки с гнилой картошкой. Однако эти поездки по деревням, попытки менять вещи на продукты всегда оканчивались не так, как бы надо, не так, как у всех... Она была слишком неумела в быту.

Осенью 1919 года в самое тяжелое, голодное время Марина по совету знакомых отдала своих девочек в подмосковный приют, но вскоре забрала оттуда тяжело заболевшую Алю, а в феврале 20-го потеряла маленькую Иру, погибшую в приюте от голода и тоски. Чувство вины за это не покидало Цветаеву всю жизнь.

Как ни удивительно, никогда еще не писала она так вдохновенно, напряженно и разнообразно. Но голос поэта резко изменился. Из стихов Цветаевой навсегда ушли прозрачность, легкость, певучая мелодика, искрящаяся жизнью и задором. Появились пульсирующий, внезапно обрывающийся ритм, отрывистые фразы, отказ от традиционной ритмомелодики.

«Площадка. - И шпалы. - И крайний куст
В руке. - Отпускаю. - Поздно
Держаться. - Шпалы. - От стольких уст
Устала. - Гляжу на звезды.
Так через радугу всех планет
Пропавших - считал-то кто их? -
Гляжу и вижу одно: конец.
Раскаиваться не стоит».

Цветаева М. Поезд жизни.

Марина Цветаева пишет непрерывно, но ни одной книги не выходит в это время. Только несколько случайных стихов в петербургских "Северных записках". Знали ее лишь завзятые любители поэзии. Надо ли говорить, что для поэта это подлинная трагедия.

Спустя время выяснилось: мужа волной отступления армии Корнилова унесло в Чехию, он стал эмигрантом. Белый офицер Сергей Эфрон отныне превратился для Марины в мечту, в прекрасного "белого лебедя", героического и обреченного. Он не мог вернуться в Россию. И Марина делает решительный шаг: в 1922 году едет к мужу, взваливая на свои хрупкие плечи непомерную ношу русской беженки. Так началась ее семнадцатилетняя Одиссея за рубежом - сначала недолго - Германия, потом – Чехия и Франция.

В Берлине Цветаева успела написать больше двадцати стихотворений, совершенно непохожих на прежние и открывших новые черты её лирического дарования. Эти стихи словно ушли в подполье тайных, интимных переживаний, выраженных изощрённо-зашифрованно.

Музыка (К.А Дебюсси «Прелюдия»).

«Дабы ты меня не видел
В жизнь – пронзительной, незримой
Изгородью окружусь.
Жимолостью опояшусь,
Изморозью опушусь.
Дабы ты меня не слушал
В ночь – в премудрости старушьей:
Скрытничестве – укреплюсь.
Шорохами опояшусь,
Шелестами опушусь.
Дабы ты во мне не слишком
Цвёл – по зарослям: по книжкам
Заживо запропащу:
Вымыслами опояшу,
Мнимостями опушу».

В Чехии Цветаева и Эфрон прожили более трех лет. Здесь в феврале 1925 года у них родился долгожданный сын Георгий (домашнее имя Мур). Здесь же, в Чехии, Марина выросла в поэта, который в наши дни справедливо причислен к великим.

Самой заветной цветаевской темой в то время стала философия и психология любви. Сама она, разумеется, знала, что такое нелюбовь, гнев, неприязнь. Но в её романтике не было место таким категориям. Она писала о любви – и это понятие было для неё бездонным. Всё, что не вражда, ненависть или безразличие, составляло любовь, которая вбирала в себя бесчисленные оттенки переживаний. Можно влюбиться в ребёнка, в старуху, в дом, дерево, в собаку, в собственную мечту,- любовь тысячелика, а поэт, как считала Цветаева, - «утысячерённый человек».

Немногие знают, включая сюда и ученых, специально занимающихся личностью и творчеством Цветаевой, что более полутора лет Марине Цветаевой заменяли весь мир чувства... к женщине – поэтессе Софье Парнок . Их знакомство состоялось в 1914 году.

«Ты проходишь своею дорогою
И руки твоей я не трогаю.
Но тоска во мне - слишком вечная,
Чтоб была ты мне - первой встречною.
Вижу я по губам - извилиной,
По надменности их усиленной,
По тяжелым надбровным выступам:
Это сердце берется - приступом!
Платье - шелковым черным панцирем,
Голос чуть с хрипотцой цыганскою,
Все в тебе мне до боли нравится, -
Даже то, что ты не красавица!
Опахалом чудишь иль тросточкой, -
В каждой жилке и в каждой косточке,
В форме каждого злого пальчика, -
Нежность женщины, дерзость мальчика.
Все усмешки стихом парируя,
Открываю тебе и миру я
Все, что нам в тебе уготовано,
Незнакомка с челом Бетховена!»

По силе взаимного проникновения в души друг друга - а прежде всего это был роман душ, чувство было похоже на ослепительную солнечную вспышку. Что искала в таком необычном чувстве Марина, тогда еще не бывшая столь известной поэтессой? Будучи по натуре страстной и властной, она не могла до конца удовлетвориться только ролью замужней женщины и матери. Ей нужна была созвучная душа, над которой она могла бы властвовать безраздельно - гласно ли, негласно, открыто ли скрыто ли - неважно!

Памятником этой любви остался гениальный стихотворный цикл «Подруга» , где читая многие стихи, не зная адресата, можно подумать, что речь идет о любимом мужчине... Но какая, в сущности, разница? Главное, человек - Любимый... Известный романс на стихи из этого цикла мы сейчас вспомним.

Звучит музыка (романс «Под лаской плюшевого пледа»;
видеоролик из к/ф «Жестокий романс»).

Свою заветную идею – о том, что любовь – это всегда непременно – вначале громада, глыба, лавина страстей, обрушивающихся на человека. А потом – так же неизбежно – расставание, разрыв,- Цветаева воплотила в 1924-25 годах, живя в Чехии, в «Поэме Горы» и «Поэме Конца» , - лучшем, что создано в русской любовной лирике XX века. Эти произведения тоже стали поэтическим итогом краткого, но глубокого романа Марины с Константином Родзиевичем , другом Сергея Эфрона , и бывшим, можно сказать, его полной противоположностью.

«Ты - как круг, полный и цельный:
Цельный вихрь, полный столбняк.
Я не помню тебя отдельно
От любви. Равенства знак.
(В ворохах сонного пуха:
Водопад, пены холмы -
Новизной, странной для слуха,
Вместо: я - тронное: мы...)
Но зато, в нищей и тесной
Жизни - «жизнь, как она есть» -
Я не вижу тебя совместно
Ни с одной:
‎- Памяти месть».

Для Цветаевой встреча с Константином Родзиевичем была любовью-болью. А сам Родзиевич только в старости, оглянувшись на свою, так бурно прожитую жизнь, понял, что три коротких месяца, которые связывали его с Цветаевой, были самыми главными в его жизни.

В Чехии Цветаевой удалось издать несколько своих стихотворных сборников: "Разлука", "Психея", "Ремесло" - это был своего рода пик, после которого наступил резкий спад - не в смысле творчества, а в отношении изданий. Судьба, давшая передышку, снова замкнула ее выход к читателю.

Наконец, Франция... Здесь Цветаева прожила тринадцать с половиной лет. Вскоре после приезда, в феврале 1926 года, в одном из парижских клубов состоялся ее литературный вечер, который принес ей триумф, известность, но и одновременно нелюбовь и зависть очень влиятельных людей, почувствовавших в ней силу, а главное – независимость. Словом, в эмиграции Цветаева не прижилась. Издавать её не хотели. В 1928 году появился последний прижизненный сборник поэтессы "После России" , включивший в себя стихи 1922-25-го годов. Но ведь Цветаева писала, по крайней мере, еще 15 лет.

В отличие от стихов, не получивших в эмигрантской среде признания, успехом пользовалась её проза), занявшая основное место в творчестве 1930-х годов, но, к сожалению, особого дохода и она не приносила. Лишь с помощью нескольких друзей, помогавших ей материально, Цветаева могла сводить концы с концами. "В Париже бывали дни, когда я варила суп на всю семью из того, что удалось подобрать на рынке, - вспоминала Марина Ивановна. - У Сергея заработки случайные. Найти же постоянную работу невозможно - Франция охвачена безработицей".

Менялся и характер Цветаевой. Всё сильнее одолевали заботы, не оставалось времени «на чувства», как она говорила. «Я дома – это – посуда – метла – котлеты...». Сердце остывало, душа уставала. Вместе с разочарованием в эмиграции приходили мысли, что ее читатель там, на родине, что русское слово может найти отклик, прежде всего в русской душе.

«До Эйфелевой – рукою
Подать! Подавай и лезь.
Но каждый из нас – такое
Зрел, зрит. Говорю и днесь,
Что скучным и некрасивым
Нам кажется ваш Париж.
«Россия, моя, Россия,
Зачем так ярко горишь?»

Нет, Марина не рвалась на Родину в отличие от своего мужа, которого ностальгия по России охватывала с каждым годом всё сильнее. Цветаевой же, по её собственным словам, Бог не дал дара слепости. Для неё Россия и СССР были разными вещами. Более того, коммунизм и фашизм для неё – это две стороны одной медали:

«А Бог с вами! Ходите овцами!
Ходите стадами, стаями!
Без меты, без мысли собственной
Вслед Гитлеру или Сталину...»

Высказывал ли кто-нибудь из русских поэтов такие мысли в первой половине 30-х годов? Насколько нам известно – нет.

Поэтому в письмах Марины знакомым и близким в Россию нет тоски по Родине, письма полны сетований на одиночество и беспросветную нужду. И это было правдой. Но в письмах были и стихи... Главным их адресатом в Москве являлся поэт Борис Пастернак . Его мнением она очень дорожила. Пастернаку Цветаева посвятила несколько стихов. Вот одно из них, написанное в 1925-м.

Видеоролик стихотворения «Расстояние: версты, мили... (читает А. Демидова)

Звучит музыка (саундтрэк к к/ф «Адмирал»).

Спустя годы это стихотворение обрело особое звучание, явно выходя за рамки личного поэтического послания. Версты, дали, мили разделяли в послереволюционные годы не только двух прекрасных поэтов. Крутые исторические события 1917 года расслоили и развели по разным концам земли множество замечательных людей России, разлучили надолго, а то и навсегда с Родиной.

Но стихи, преодолевая все препоны, воздвигнутые на их пути, текли в Россию, их везли знакомые и незнакомые, их заучивали и запоминали. Правда, многие приходилось читать с опозданием, редко, и оседали они в столах у любителей поэзии в ожидании... когда же "моим стихам настанет свой черед..." ...Черед стихам Цветаевой настал, и очень скоро -, когда Марина вновь появилась в Москве.

Она вернулась в Россию с сыном 18 июня 1939 года... Вернулась вынужденно. Не могла оставить одних дочь и мужа, которые уехали туда двумя годами раньше. Семья воссоединилась. Все вместе они жили в подмосковном поселке Болшево. Но это последнее счастье длилось недолго: в августе 1939-го арестовали дочь Ариадну - она проведёт в лагерях 16 лет и будет реабилитирована только в феврале 1955-го. В октябре того же года арестовывают мужа - он будет расстрелян осенью 41-го. Реабилитирован в 59-м. Семья Цветаевых-Эфрон вернулась в Россию в жестокое время. Тех, кто приезжал из-за рубежа, или тех, кто побывал в командировке за рубежом, считали потенциальными шпионами.

Марина Ивановна осталась с сыном без квартиры, без средств к существованию. "Уж коль впустили, то нужно дать хоть какой-то угол! И у дворовой собаки есть конура. Лучше бы не впускали: если так...", - это из писем, разговоров со знакомыми. Стихи уже практически не писались.

«Когда я гляжу на летящие листья,
Слетающие на булыжный торец,
Сметаемые - как художника кистью,
Картину кончающего наконец,
Я думаю (уж никому не по нраву
Ни стан мой, ни весь мой задумчивый вид),
Что явственно желтый, решительно ржавый
Один такой лист на вершине - забыт».

Чтобы хоть как-то зарабатывать на жизнь, Марина Ивановна занималась переводами. Осенью 1940 года Гослитиздат вознамерился было издать маленький сборник ее старых стихов, но ничего из этой затеи не вышло. Цветаева не очень расстроилась. Что значит эта неудача по сравнению с арестами близких?

Война застала поэтессу в Москве за переводом стихов Федерико Гарсиа Лорки. Работа была прервана, а начавшиеся страшные события привели её просто в состояние паники, безумного страха за сына, полной безысходности. Рядом не было никого, кто бы хоть чуточку сопереживал.

В августе 41-го Марина Ивановна вместе с сыном эвакуировалась в составе писательской организации в Чистополь, а затем в небольшой городок Елабугу на Каме, где она осталась без работы, один на один с одиночеством, с неразрешимыми проблемами, с неизвестностью о судьбе мужа и дочери. Надеясь получить что-нибудь в Чистополе, где, в основном, находились эвакуированные московские литераторы, Марина Ивановна съездила туда, получила согласие на прописку и оставила заявление: "В Совет Литфонда. Прошу принять меня на работу в качестве судомойки в открывающуюся столовую Литфонда. 26 августа 1941 года" . Некоторые посчитали, она слишком много просила...

Её воля к жизни начала слабеть.

"...Я постепенно утрачиваю чувство реальности: меня - все меньше и меньше... Никто не видит, не знает, что я год ищу глазами - крюк... Я год примеряю смерть. Все уродливо и страшно... Я не хочу умереть. Я хочу не быть..."

Написав предсмертные записки сыну и знакомым, Марина Цветаева повесилась 31 августа 1941 года в грязных сенях деревенской убогой избы, где жила со своим сыном. Ей не было еще и пятидесяти лет...

Видеоролик «Уж сколько их упало в эту землю...».

Звучит музыка (Артемьев Э. «Эпилог»).

Марину Ивановну повезли хоронить прямо из больничного морга в казенном гробу, повезли по пыльной дороге, в гору, где темнели сосны. Кто провожал ее в последний путь? Кто шел за гробом? Не все ли равно!.. Гроб: точка стечения всех человеческих одиночеств, одиночество последнее и крайнее...

Точное место захоронения Марины Ивановны Цветаевой неизвестно, так как в Елабуге с ней был только сын Георгий, который в июле 1944 г. погибнет на фронте. На южной стороне кладбища, у каменной стены, где находится её затерявшееся последнее пристанище, в 1960 году сестра поэтессы, Анастасия Цветаева, «между четырёх безвестных могил 1941 года» установила крест с надписью «В этой стороне кладбища похоронена Марина Ивановна Цветаева» . В 1970 году на этом месте было сооружено гранитное надгробие.

Позднее, будучи уже в возрасте за 90, Анастасия Цветаева стала утверждать, что могила находится на точном месте захоронения сестры и все сомнения являются всего лишь домыслами. С начала 2000-х годов это место по решению Союза писателей Татарстана именуется «официальной могилой М.И. Цветаевой». Среди литературоведов и краеведов единой доказательной точки зрения по этому вопросу до сих пор нет.

Цветаева, будучи с молодых лет убеждённой атеисткой, признавала объективное существование мира и прекрасно понимала значимость человека в обществе, и то, как не любят «белых ворон». «Я эпоху ненавижу, - говорила поэтесса,- а она меня не видит». Где Марина действительно признавала сферу внемирского существования, так это в художественном творчестве. Но ведь из истории не выскочишь, время не минуешь.

Может быть, никто так остро этого не чувствовал и никто так сильно не противился этому чувствованию, как сама Цветаева. Она прекрасно сознавала трагизм своего положения и отдавала себе отчёт в постигшей её как художника-творца неудаче: в эмиграции поэтессу знали и поэтому не печатали, в России не знали и поэтому не читали. Вся надежда была на будущее: "И главное - я ведь знаю, как меня будут любить... через сто лет", - писала она.

Для поэта время - чувство историческое: вопреки мнению некоторых «доброжелателей» Цветаева и здесь оказалась права. Её стихам настал черёд. Без творений Цветаевой не только русская,- мировая поэзия непредставима!

Список литературы:

Аннинский, Л. Эфронт Марины Цветаевой / Л. Аннинский // Родина.- 2007.- № 9. - С. 100-106
Бобров, А. «Правда – моя последняя гордость» / А. Бобров // Наш современник.- 2002. - № 11. - С. 265-276
Быков, Д. Против всех / Д. Быков // Огонёк. - 2002. - № 43. - С. 48-51.
Духанина, М. «Нецелованный крест» / М. Духанина // Новый мир. - 2005.- № 3.- С. 157-166.
Поликовская, Л. Тайна гибели Марины Цветаевой / Людмила Поликовская. - М. : Яуза: Эксмо, 2009. - 288 с.