Особенности римско-католического учения о таинствах. Действительность и действенность таинств православной церкви
В «Православном исповедании» говорится, что «Таинство есть священное действие, которое под видимым каким-либо образом душе верующего сообщает невидимую благодать Божию, будучи установлено Господом нашим, через Которого всякий из верующих получает Божественную благодать» .
Однако такие определения таинства (греч. μυστή ριον, лат. sacramentum) слишком общи – они охватывают все церковные священнодействия (в Церкви, которая живится Духом Святым, нет и не может быть «безблагодатных» священнодействий). В православном догматическом учении понятие «таинство» относится не ко всем священнодействиям, но только к основным, которые выделяет из числа всех прочих и усваивает им особый статус. Таких священнодействий семь: крещение, миропомазание, Евхаристия, покаяние, священство, брак и елеосвящение. Учение о седмиричном числе таинств было четко сформулировано на латинском Западе в XII в. (Гуго Сен-Викторский, Петр Ломбардский, хотя следы этого учения просматриваются в значительно более раннее время) . В XIII столетии оно распространилось на православном Востоке . Со временем это учение было усвоено также и преданием древних Восточных (нехалкидонских) Церквей (Коптская, Эфиопская и др.) .
Следует указать на два основных критерия, по которым эти семь священнодействий выделены из числа прочих.
Во-первых, таинства являются богоустановленными («будучи установлено Господом нашим»), т. е. их появление в жизни Церкви относится непосредственно ко времени земной жизни Господа Иисуса Христа и Его апостолов. Все остальные священнодействия появились позже, или о них нет определенного учения в Божественном Откровении.
Во-вторых, в обычных священнодействиях преподаваемая благодать имеет общий, «неопределенный» характер. Через них человеку преподается спасительная благодать, и призывается благословение Божие на те или иные виды деятельности (например, молебны о путешествующих, учащихся и т. п.) или на некоторые материальные предметы (освящение жилища и др.). Однако при этом невозможно с определенностью сказать, как именно эта благодать действует в человеке, какие изменения в его жизни, в состоянии его природы она вызывает.
В таинствах же действие благодати носит конкретный характер. Участвуя в таинствах, человек приобретает новые, и при этом вполне определенные, свойства, возводится на качественно иной уровень христианского бытия. Например, в крещении человек духовно возрождается; в миропомазании получает необходимые для христианской жизни дары Святого Духа; в таинстве брака мистически соединяется со своей супругой (супругом) в плоть едину; в таинстве покаяния получает прощение грехов и воссоединяется с и т. д. Таким образом, в таинствах человеку преподаются все благодатные дары, необходимые для спасения. С точки зрения конечной цели христианской жизни все остальные священнодействия, при всей своей значимости и полезности для духовной жизни, имеют вспомогательный характер.
1.2. Действительность таинств
Условия действительности таинств
Действительность – это объективная сторона таинства. Таинство называется действительным, если в нем реально преподается верующим Божественная благодать. Если же преподания благодати по тем или иным причинам не происходит, то в таком случае священнодействие признается недействительным.
Совершители таинств
Православное учение о таинствах исходит из того, что всякое церковное священнодействие совершается Самим Господом Иисусом Христом, Который есть единственный Источник и Раздаятель благодатных даров, единственный Священник в подлинном смысле слова. Однако Господь раздает спасительную благодать как Богочеловек, Глава созданной Им Церкви, и только тем, кто является членом Его Церкви. Таким образом, таинства не совершаются сами по себе, они суть одно из проявлений жизни Церкви. Там, где нет Церкви, нет и никаких оснований говорить о таинствах.
Жизнь Церкви не есть некая «благодатная анархия»: церковная жизнь, в том числе и в своем земном аспекте, определенным образом структурирована. Несомненно, воля Господа состоит в том, чтобы священнодействия в Церкви совершались в соответствии с определенными правилами: Сам Спаситель установил священную церковную иерархию, преподал власть священнодействия не всем членам Церкви, но только особо Им избранным для этого ученикам. Изначально это были апостолы, которые, несомненно, осознавали, что в таинственной жизни Церкви занимают совершенно особое место: ...каждый должен разуметь нас, как служителей Христовых и домостроителей тайн Божиих ().
С возрастанием Церкви появилась трехстепенная церковная иерархия (епископы, пресвитеры, диаконы), которая преемственно сохраняется в Церкви посредством священного рукоположения.
Власть священнодействия не есть некая привилегия, преподаваемая отдельному индивидууму, который способен далее распоряжаться полученным даром по собственному усмотрению. Священнослужитель может совершать таинства только при том условии, что находится в единстве с . Отпадая от церковного единства, он утрачивает и власть священнодействия. Церковь с древнейших времен тщательно следила за тем, чтобы священнодействия совершали только правильно рукоположенные клирики. Если священнослужитель противопоставляет себя Церкви и его деятельность наносит вред церковной жизни, то Церковь в лице священноначалия может либо лишить такого священнослужителя священного сана, либо запретить его в священнослужении на более или менее продолжительный срок.
В силу того что таинства совершаются по вере и молитвам Церкви, действительность таинств не может быть поставлена в зависимость от личных нравственных качеств священнослужителей.
Способ совершения таинств
Сын Божий приходит в этот мир через принятие реальной человеческой плоти, посредством Боговоплощения – события, необходимого для нашего спасения и всегда остающегося для нас тайной. Святой Дух в Церкви зачастую также действует в нашем вещественном мире через посредство освящаемой благодатью материи. Именно поэтому и в церковных таинствах невидимый Бог видимо и осязаемо являет Себя спасаемым и преподает благодатные дары при помощи физических действий и освящаемых вещественных предметов. Если бы таинственная жизнь Церкви была независима от таких внешних действий, то она не имела бы никакого объективного основания, в духовной жизни открывался бы неограниченный простор для субъективизма. Свят. Иоанн Златоуст обосновывал невозможность организации таинственной жизни Церкви без соответствующих таинствам внешних форм самим устроением человеческой природы, являющейся двухсоставной: «Если бы ты был бестелесен, то Христос сообщил бы тебе эти дары бестелесно; но так как душа твоя соединена с телом, то духовное сообщает тебе через чувственное» .
Способом совершения таинства является соответствующее чинопоследование, представляющее собой определенным образом структурированную последовательность молитвословий и символических действий. Чинопоследования таинств могут развиваться, изменяться, в совершении таинств в Поместных Православных Церквах могут иметь место несущественные различия. В случае необходимости чинопоследование таинства может быть сокращено.
Не все в чинопоследованиях имеет одинаковую важность. Например, главной частью литургии является литургия верных, внутри нее выделяется Евхаристический канон, а в нем, в свою очередь, эпиклеза, т. е. призывание Святого Духа на предложенные Дары.
Очевидно, что в чинопоследовании каждого таинства есть некая основная часть, без которой способ совершения таинства не может быть реализован. В догматическом учении о таинствах в этой основной части выделяются:
а) материя таинства , т. е. необходимые для совершения таинства вещество (в крещении – вода, в миропомазании – миро, в Евхаристии – хлеб и смешанное с водой вино, в елеосвящении – елей) иили видимый знак (в крещении – троекратное погружение крещаемого в воду, в миропомазании и елеосвящении – крестообразное помазание различных частей тела миром или елеем соответственно, в Евхаристии – благословение Святых Даров, в священстве – возложение рук епископа на главу рукополагаемого, в браке – троекратное благословение вступающих в брак, в покаянии – крестообразное благословение кающегося);
б) форма таинства , т. е. «призывание Святого Духа и известная форма слов, посредством которых священник освящает таинство силою Святого Духа...» . Для обозначения этой формы слов часто используется заимствованный из латинского богословия таинств термин «тайносовершительная формула». Например, в таинстве крещения – это слова: «Крещается раб Божий (имярек) во имя Отца, аминь. И Сына, аминь. И Святаго Духа, аминь», а в таинстве священства – хиротонии, читаемая архиереем над ставленником.
Таким образом, для того чтобы таинство являлось действительным, необходимо выполнение трех условий:
1) таинство должно быть совершено лицом, имеющим на то законное право и власть, т. е. правильно рукоположенным священнослужителем, действующим в согласии со священноначалием и имеющим намерение совершить таинство (правильность со стороны совершителя таинства) .
2) должно быть употреблено определенное вещество иили видимый знак (правильность со стороны материи таинства);
3) должны быть правильно произнесены совершительные слова таинства (правильность со стороны формы таинства).
Эти условия являются необходимыми, но не исчерпывающими. Таинство не есть некая самостоятельная реальность, но одно из проявлений жизни Церкви, и только может вынести окончательное суждение относительно его действительности. Жизнь же Церкви сложна и не может быть полностью описана какими-либо формальными схемами. Могут возникать ситуации, при которых данные условия оказываются недостаточными для решения спорных вопросов относительно действительности таинств. Поэтому Церковь в лице священноначалия, руководствуясь указанными правилами, а также принимая во внимание и все сопутствующие обстоятельства, в каждом спорном случае выносит решение о действительности того или иного таинства. Так, недействительным может быть признано таинство, совершенное священнослужителем, который не был запрещен на момент его совершения, но совершение которого сопряжено с нарушением церковных канонов (например, самочинные действия епископа за пределами вверенной его управлению епархии). В некоторых случаях необходимо учитывать также причины и мотивы участия в таинстве, в частности не могут быть признаны действительными таинства (например, брака), совершенные над человеком путем насилия или обмана.
1.3. Действенность таинств
«Нужно различать «действительность» таинства (т. е. то, что оно само по себе есть подлинная благодатная сила) от «действенности» таинства (т. е. от того, насколько принимающий таинство удостаивается его благодатной силы)» .
Действенность – это субъективная сторона таинства. Под действенностью таинства понимается то, каким образом полученная в таинстве благодать воздействует на человека.
Согласно православному учению, действительное таинство не может быть полностью недейственным, ибо таинства «суть орудия, которые необходимо действуют благодатью на приступающих к оным» . Иными словами, реальное соприкосновение с Богом не может остаться для человека без последствий. Однако и в таинственной жизни Церкви не упраздняет свободы человека. Благодать таинств не действует на человека непреодолимым образом, плодотворность принятия таинств верующим зависит от его веры и от того внутреннего расположения, с которым он приступает к таинствам. Поэтому действенность таинств может быть двоякой: таинство может быть принято человеком не только во спасение, но и во осуждение. О возможности принятия таинств во осуждение свидетельствует ап. Павел: ...кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает ().
Необходимыми условиями спасительного воздействия благодати таинств на человека являются:
1) вера во Христа и в спасительную силу таинств (см.: ; );
2) искреннее желание принять благодать и с ее помощью исправлять свою жизнь в соответствии с евангельским нравственным учением.
Вера в святость таинства и желание его принять выражаются в благоговейной подготовке к участию в нем. «От приступающих к таинствам... требуется вера и надлежащее приготовление по уставу Церкви; но не для того, чтобы таинства соделались таинствами и могли действовать благодатью, а чтобы принятие таинств было достойное, чтобы оно не обратилось в суд или осуждение недостойно приемлющим и чтобы действия принятой благодати были вполне спасительными и плодоносными в душах верующих» .
1.4. Основные отличия православного учения о таинствах от римо-католического
В римо-католической сакраментологии, так же как и во многих других разделах католического богословия, присутствует элемент юридизма. Наиболее существенные расхождения между Православием и католицизмом в учении о таинствах касаются вопросов о действительности и действенности таинств, а также о роли священнослужителей в деле их совершения.
По православному учению, истинный Совершитель всех таинств – Сам Христос, священнослужители же суть только сослужители Христовы, Его одушевленные иконы, действующие от лица Церкви и в единстве с актуализирующие присутствие Божие в таинствах церковных. В католичестве же считается, что священнослужители, по крайней мере, в определенные моменты богослужения замещают собой Христа и фактически исполняют Его служение . При этом термин «тайносовершительная формула» понимается в католицизме буквально: таинство совершается не потому, что в нем Сам Христос действует Духом Святым, но в силу того что при совершении таинства соблюдены некоторые внешние формальные требования. Если таинство правильно совершено со стороны материи и формы законно рукоположенным священнослужителем, имеющим намерение его совершить, то оно совершается в момент произнесения определенной сакраментальной формулы и действием этой формулы. Иными словами, при соблюдении ряда внешних формальных условий таинство совершается «само через себя» (ex opere operato, буквально «из произведенного действия»). Таким образом, в католической сакраментологии тайносовершительной формуле усваивается заклинательно-магический характер, чуждый православному богословию.
При этом спасительная действенность таинств в католическом учении фактически не ставится в зависимость от внутреннего состояния лиц, приступающих к таинству, от их веры и внутреннего расположения. Единственным условием спасительной действенности таинства, с точки зрения католиков, является отсутствие активного внутреннего сопротивления его принятию со стороны лица, над которым таинство совершается. Даже если человек вообще не верует во Христа, таинство тем не менее все равно будет для него спасительно-действенным, если только человек не возражает против его приятия .
Ниже приводится краткий обзор таинств Православной Церкви.
Глава 2. Таинства крещения и миропомазания
2.1. Таинство крещения
«Крещение есть таинство, в котором верующий, при троекратном погружении тела в воду с призыванием Бога Отца, и Сына, и Святого Духа, умирает для жизни плотской, греховной, и возрождается от Духа Святого и в жизнь духовную, светлую» .
Из всех церковных таинств, в Никео-Константинопольском Символе веры упоминается именно таинство крещения, «потому что вера запечатлевается крещением и прочими таинствами...» .
Символ веры говорит только о крещении и не упоминает прочие таинства по той причине, что в IV столетии имели место споры о необходимости вторично крестить приходящих в Православную еретиков и раскольников. Церковь приняла решение не крестить таковых вторично в тех случаях, когда крещение было совершено хотя бы и в отделившемся от Церкви сообществе, но в соответствии с правилами Кафолической Церкви .
В ряду церковных таинств крещение стоит хронологически на первом месте, оно есть дверь в Церковь, дающая доступ к участию в других таинствах. Сам Господь указал на безусловную необходимость крещения для спасения: ...если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие ().
Таинство крещения установил Сам Господь , когда «примером Своим освятил Крещение, приняв оное от Иоанна. Наконец, по воскресении Своем Он дал апостолам торжественное повеление: Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа ()" .
Веществом таинства крещения является вода (см.: ; ), которая должна быть чистой, не смешанной с другим веществом. Замена воды какой-либо иной жидкостью при совершении таинства недопустима .
Способом совершения таинства является троекратное погружение крещаемого в воду . С древнейших времен не признавала действительности крещения, совершенного только через одно погружение . Что касается совершения крещения через обливание или окропление (в Римо-Католической церкви, у англикан и лютеран такой способ совершения таинства крещения является нормативным), то Православная считает, что такой способ совершения не уничтожает силы таинства, однако допустим только в особых случаях, когда совершить крещение через полное погружение представляется невозможным, например при крещении тяжелобольных .
Совершительной формулой крещения являются слова: «Крещается раб Божий (называется христианское имя крещаемого) во имя Отца (1-е погружение). Аминь. И Сына (2-е погружение). Аминь. И Святаго Духа (3-е погружение). Аминь». Таким образом, крещение, в соответствии с заповедью Спасителя, совершается во имя Пресвятой Троицы (см.: ) . Упоминание в Священном Писании о крещении во имя Иисуса Христа () или во имя Господа Иисуса (), согласно толкованиям отцов Церкви, отнюдь не означает, что в апостольские времена существовала также и практика совершать крещение только во имя Господа, а не во имя всей Пресвятой Троицы. Такими словами апостолы лишь хотели указать на христианское крещение как на священнодействие, установленное по заповеди Самого Господа Иисуса Христа и тем самым стремились отличить его от крещения Иоаннова .
Внутренним действием таинства крещения является очищение от всякой духовной скверны (см.: ), прощение грехов (см.: ) – как личных, так и первородного , спасение от вечного наказания (см.: ), приобщение той праведности, которую имел человек до грехопадения (см.: ), со-умирание со Христом для греха и со-воскресение с Ним для обновленной жизни (см.: ). В крещении человек, приобщаясь Источнику новой благодатной жизни, ранее ему недоступной, духовно возрождается. Поэтому Священное Писание говорит о крещении как о новом духовном рождении от Бога (см.: ). Также в крещении человек усыновляется Богу, становится чадом Божиим (см.: ) и членом тела Христова, т. е. Церкви (см.: ).
Условием принятия крещения являются покаяние и вера :
Петр же сказал им: покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов... ().
Кто будет веровать и креститься, спасен будет... ().
Что касается младенцев, то они, в соответствии с традицией древней Церкви , принимают крещение по вере родителей и восприемников .
Таинство крещения совершается только один раз в жизни человека и ни при каких обстоятельствах не повторяется, потому что «крещение есть духовное рождение: а родится человек однажды, потому и крестится однажды» .
Следует отметить, что крещение является единственным из церковных таинств, которое может совершить не только епископ или священник, но, в случае крайней нужды (например, при угрозе смерти), и любой мирянин, как мужского, так и женского пола. Для этого необходимо совершить троекратное погружение (обливание) крещаемого с произнесением совершительных слов .
Хотя таинство крещения является совершенно необходимым для всех людей, тем не менее, по верованию Православной Церкви, в исключительных случаях оно может быть заменено иным, чрезвычайным крещением – крещением кровью, когда какое-либо лицо, уже уверовавшее во Христа, но еще не успевшее принять таинство крещения, подвергается гонениям за веру и умирает за веру Христову. Таковой крестится тем крещением, которым крестился Сам Христос (см.: ) .
2.2. Таинство миропомазания
«Миропомазание есть таинство, в котором верующему, при помазании освященным миром частей тела во имя Святого Духа, подаются дары Святого Духа, возращающие и укрепляющие в жизни духовной» .
В Православной Церкви таинство миропомазания обычно совершается непосредственно после таинства крещения , составляя с ним единый богослужебный чин.
Поскольку на Востоке миропомазание составляло с крещением единое чинопоследование, первоначально свв. отцы часто не рассматривали миропомазание как отдельное таинство, но, скорее, как один из аспектов таинства крещения . Однако, по учению Церкви, миропомазание не есть один из аспектов крещения, но отдельное таинство.
Одним из первых, кто начал проводить различие между миропомазанием и крещением, был, вероятно, сщмч. Киприан Карфагенский , согласно которому «рождение христиан совершается в крещении... Рождающийся рождается не чрез возложение рук, когда он приемлет Святого Духа, но в крещении церковном, а Святого Духа приемлет, уже родившись, как это совершено было и над первым человеком Адамом... Ибо не может Дух быть принят, если не будет прежде приемлющего» .
На Востоке некоторые авторы также довольно четко различали крещение и миропомазание, хотя и не называли последнее «таинством» (греч. μυστή ριον). Например, свят. Кирилл Иерусалимский проводит достаточно четкое различие между «святым крещением» и следующим после него «таинственным миропомазанием» как различными по своим внутренним действиям священнодействиями . В трактате «О церковной иерархии» миропомазание называется особым священнодействием (ἱ ερουργί α), или обрядом (греч. τελετὴ ν), и объявляется «равносильным» таинству Евхаристии .
О крещении в Предании Церкви принято говорить как о втором или новом рождении человека, но рождение имеет смысл только в том случае, если за ним следует жизнь. Для того чтобы достойно проводить христианскую жизнь новопросвещенный крещением человек еще не обладает необходимыми способностями и силами. С целью достойного прохождения жизни во Христе в таинстве миропомазания ему сообщаются благодатные силы и дары Святого Духа, а также Сам Святой Дух как Дар, дающие новорожденному христианину возможность возрастать и укрепляться в жизни духовной. Таким образом, миропомазание есть исполнение крещения: в миропомазании человек как личность помазуется Святым Духом по образу и подобию Божественного Помазанника – Иисуса Христа .
Первоначально апостолы совершали это таинство через возложение рук (см.: ), но вскоре способ совершения таинства был изменен, и дары Духа Святого стали преподаваться новопросвещенным через помазание миром. Возможно, это было обусловлено численным и пространственным ростом Церкви, вследствие которого апостолы и епископы сочли целесообразным заменить возложение рук действием миропомазания, которое могли совершать также и пресвитеры, при условии что миро для таинства будет освящаться самими апостолами и епископами. Однако можно предположить, что апостолы, вместе с возложением рук, изначально использовали и помазание. Прямых свидетельств об этом в Священном Писании нет, но в то же время в книгах Нового Завета имеется ряд мест (см.: ; ; ), где говорится о благодатном помазании, контекст которых вполне позволяет отнести эти высказывания к рассматриваемому таинству .
Веществом таинства является святое миро , представляющее собой жидкое благовонное вещество весьма сложного состава: обычно при изготовлении мира используется от 40 до 60 различных ингредиентов. Миро варится по особому чину и затем освящается, как правило, высшим священноначалием – обычно предстоятелями автокефальных Православных Церквей, при участии Собора епископов, как преемников апостолов, которые «сами совершали возложение рук для подаяния даров Святого Духа» . При этом в новоосвященное миро добавляется небольшое количество древнего мира, хранящегося в специальном сосуде на престоле, а в древнее добавляется немного нового. Право самостоятельно освящать миро является одним из важнейших признаков церковной автокефалии.
Избрание для совершения таинства именно мира, а не какого-либо иного вещества было обусловлено тем, что в Ветхом Завете помазание миром совершалось для низведения на людей особых благодатных даров (см.: ; ; ).
О внутреннем действии таинства миропомазания в Священном Писании говорится следующим образом: ...вы имеете помазание от Святого и знаете, всё... помазание, которое вы получили от Него, в вас пребывает, и вы не имеете нужды, чтобы кто учил вас; но как самое сие помазание учит вас всему, и оно истинно и неложно, то, чему оно научило вас, в том пребывайте (). Утверждающий же нас с вами во Христе и помазавший нас есть Бог, Который и запечатлел нас и дал залог Духа в сердца наши ().
По словам «Православного исповедания», мы «чрез помазание святым миром делаемся причастниками Святого Духа, утверждаемся в вере Господней и возрастаем в Божественной благодати... Силою Святого Духа мы столько делаемся твердыми и крепкими, что духовный враг не может нанести никакого вреда душе нашей» .
Способом совершения таинства является крестообразное помазание различных частей тела освященным миром, предваряемое молитвой о ниспослании на крестившихся Святого Духа. Совершительной формулой таинства миропомазания являются слова: «Печать дара Духа Святаго. Аминь», которыми сопровождается каждое помазание. Помазание каждой из частей тела имеет определенное символическое значение. Так, помазание
а) чела означает «освящение ума или мыслей»;
б) персей (груди) – «освящение сердца и желаний»;
в) очей, ушей и уст – «освящение чувств»;
г) рук и ног – «освящение дел и всего поведения христианина» .
«Таким образом запечатлеваются св. миром все главнейшие части тела человека, как органы всех сил и способностей его души, и совокупно укрепляются благодатными силами обе части его состава» .
Таинство миропомазания совершается однократно; повторное совершение этого таинства возможно только в том случае, если миропомазанный отрекся от Христа, а затем раскаялся и вновь обратился к Православной Церкви .
В римо-католической традиции около XIII в. произошло отделение миропомазания от крещения. С этого времени миропомазание (конфирмация) совершается у католиков над людьми, достигшими так называемого «возраста распознавания» (обычно между 7 и 12 годами), и при этом обязательно епископом . К тому же у католиков миром помазуется только чело. Следует отметить, что в католической традиции непосредственно после крещения совершается и некое предварительное помазание миром новокрещеных младенцев. Однако это действие не рассматривается как совершение таинства, но только как залог будущего миропомазания.
Глава 3. Таинство Евхаристии
3.1. Евхаристия как таинство
Таинство Евхаристии было установлено Господом Иисусом Христом на Тайной вечере (см.: ; ). В качестве предустановления таинства можно указать на произнесенные в капернаумской синагоге слова Спасителя из Его беседы о хлебе небесном (см.: ).
Евхаристия есть таинство, в котором хлеб и вино прелагаются Духом Святым в истинное Тело и в истинную Кровь Господа Иисуса Христа, а затем верующие приобщаются Их для теснейшего соединения со Христом в жизнь вечную. Веществом таинства являются хлеб и вино. С древнейших времен в вино добавляется также некоторое количество воды .
Чинопоследование таинства Евхаристии – вся литургия, которая является единым и неразделимым священнодействием. В самой литургии особое место занимает Евхаристический канон (анафора), а в Евхаристическом каноне особое значение имеет эпиклеза – призывание Духа Святого на , т. е. на евхаристическое собрание, и на предложенные Дары. Эпиклезу нельзя вырывать из всего чинопоследования, и она, с точки зрения православного учения о таинствах, не есть «установительные слова» (тайносовершительная формула) в их латинском понимании.
3.2. Преложение хлеба и вина в таинстве Евхаристии
Свв. же отцы древней Церкви не сомневались в том, что евхаристические хлеб и вино после освящения становятся истинным Телом и истинной Кровью Господа Иисуса Христа. При этом хлеб и вино сохраняют свой естественный вид и внешние характеристики (вкус, цвет и т. п.), но это лишь кажущееся «несоответствие» между внешним видом и внутренним существом таинства.
В православном догматическом учении о таинстве Евхаристии центральным является понятие «пресуществление» (греч. μετουσί ωσις; лат. transsubstantiatio): «Веруем... что по освящении хлеба и вина – хлеб прелагается, пресуществляется, претворяется, преобразуется в самое истинное тело Господа... вино претворяется и пресуществляется в самую истинную кровь Господа...» Важно отметить, что понятие «пресуществление» – лишь указание на результат таинства, но не объяснение самого его «механизма»: «Веруем, что словом пресуществление не объясняется образ (выделено автором. – О. Д. ), которым хлеб и вино претворяются в Тело и Кровь Господню, ибо сего нельзя постичь никому, кроме Самого Бога... но [этим словом] показывается только то, что хлеб и вино, по освящении, прелагаются в Тело и Кровь Господню не образно, не символически, не преизбытком благодати, не сообщением или наитием единой Божественности Единородного... но... истинно, действительно и существенно хлеб бывает самим истинным Телом Господним, а вино – самой Кровью Господней» .
Термин «пресуществление» (греч. μετουσί ωσις) в истории христианского богословия впервые был использован в VI в. Леонтием Иерусалимским в трактате «Против монофизитов» , однако в другом, христологическом, контексте. Леонтий утверждал, что соединение Божественной и человеческой природ во Христе не есть «пресуществление», т. е. полное и совершенное изменение по сущности, подобное превращению воды в кровь во время египетских казней .
В последующие несколько столетий византийские авторы так же не использовали этот термин в евхаристическом контексте, предпочитая близкий по смыслу термин «преложение» (греч. μεταβολή , букв. – перемена, обмен), встречающийся в литургии свят. Иоанна Златоуста . Известны также такие выражения, как «переначаливание» (греч. μεταστοιχεί ωσις, буквально – транс-элементация), «переназначение» (греч. μεταῤῥύ θμησις) .
В связи с темой Евхаристии у свв. отцов можно встретить высказывания, которые в отрыве от контекста могут быть поняты неоднозначно, например в том смысле, что евхаристические хлеб и вино в таинстве соединяются, «сополагаются» с Божеством лишь внешне. Так, преп. Иоанн Дамаскин говорит, что Христос, «поскольку у людей в обычае есть хлеб и пить воду и вино... сочетал с ними Свое Божество и сделал их Своими Телом и Кровью, чтобы с помощью обычного и естественного мы оказались в сверхъестественном» . Аналогичным образом могут быть истолкованы и некоторые образы, посредством которых свв. отцы пытались пояснить тайну Евхаристии, например образ раскаленного меча или горящего угля: «Причастимся божественного угля... Угль пылающий видел Исаия; но угль – не простое дерево, а соединенное с огнем, так и хлеб общения не простой хлеб, но соединенный с Божеством» .
Однако, поясняя эти аналогии, преп. Иоанн Дамаскин подчеркивает, что «хлеб предложения и вино и вода чрез призывание и пришествие Святого Духа преестественно претворяются в Тело Христово и Кровь...». «Самый хлеб и вино изменяются в Тело и Кровь Бога». Таким образом, эта двойственность («обыкновенного» и «вышеестественного») относится только к внешней, чувственно воспринимаемой стороне таинства, тогда как в онтологической глубине хлеб и вино, с одной стороны, и Тело и Кровь Христовы – с другой, «суть не два, но единое и то же самое» .
На Западе термин transsubstantiatio (пресуществление), представляющий собой кальку с греческого μετουσί ωσις, закрепился в богословской терминологии со времени IV Латеранского собора (1215 г.) . С этого времени учение о пресуществлении, т. е. об изменении сущности хлеба и вина в сущность Тела и Крови Христовых, становится на Западе господствующей евхаристической концепцией .
Уже с XII в. в латинском богословии Евхаристии наметилась впоследствии закрепленная в трудах Фомы Аквинского (ум. ок. 1274 г.) тенденция пояснять евхаристическое пресуществление посредством категорий аристотелевской философии. Фома положил в основание своего учения о пресуществлении понятия «сущность (субстанция)» и «случайное свойство (акциденция)»: в таинстве Евхаристии при изменении сущности хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы сохраняются акциденции хлеба и вина. Таким образом, после «вышеестественного преложения» (изменения сущности) сохраняющиеся акциденции хлеба и вина служат другим субстанциям – Телу и Крови Спасителя .
Учение о пресуществлении в Римо-Католической церкви было утверждено II Лионским (1274 г.), Констанцским (1414–1418 гг.) и Тридентским (1545–1563 гг.) соборами в формулировках, близких к тем, что имели место у Фомы Аквинского .
На православном Востоке учение о евхаристическом преложении было систематизировано Константинопольским патриархом Геннадием Схоларием (XV в.), который опирался не только на труды предшествовавших ему греческих авторов, но и на систему Фомы Аквинского. Согласно Геннадию Схоларию, пресуществление представляет собой величайшее чудо, состоящее в моментальном преложении одной сущности в другую при сохранении свойств (συμβεβηκό τα) неизменными. В таинстве Тело присутствует без соответствующих ему свойств, а свойства хлеба – без соответствующей им сущности. При этом патриарх Геннадий подчеркивал, что Тело Христово присутствует в Евхаристии не физически, а таинственно (греч. μυστηριωδῶ ς; лат. sacramentaliter), не «под собственными размерами подлинного Тела, но только – под размерами хлеба» . Следовательно, Тело Христово не требует больше места, чем занимают размеры хлеба, под которыми скрывается сущность Тела. Тем самым Геннадию Схоларию удалось объяснить, почему при раздроблении Агнца Тело Христово не разделяется и, не разделяясь, присутствует в каждой частице Святых Даров.
Из учения патриарха Геннадия следует, что, во-первых, пресуществление не нужно понимать грубо материалистически, как магическое превращение самого вещества (молекул) хлеба и вина в вещество Тела и Крови Христовых, а во-вторых, вещество и естественные свойства хлеба и вина в Евхаристии сохраняются не иллюзорно, недействительно . Учение Геннадия Схолария оказало влияние на православное богословие, в том числе и на учение о Евхаристии, содержащееся в догматических посланиях православных патриархов XVII-XIX вв.
В русском богословии стремление излагать учение о евхаристическом преложении посредством философских категорий «субстанция» и «акциденции» также получило широкое распространение: «Ошибочно мнение, будто учение о преложении-пресуществлении противоречит той философско-научной истине, по которой как субстанция не мыслима без акциденций, так и акциденция не мыслима без субстанции. Коль скоро учит, что мы причащаемся под видами (акциденциями) хлеба и вина, то из этого ясно, что в Евхаристии есть субстанция с чудесно усвоенными ей акциденциями... Духовные же нужды людей, по словам отцов и учителей Церкви, требуют именно того, чтобы в Евхаристии мы принимали Тело и Кровь Его под видами, или акциденциями, хлеба и вина» .
Тем не менее в XIX-XX вв. некоторые православные богословы (А. Хомяков, проф. Н. Д. Успенский и др.) выражали сомнения относительно целесообразности употреблять термин «пресуществление» применительно к Евхаристии. «Большинству из них термин «пресуществление» казался, во-первых, ненужным заимствованием из католического богословия; во-вторых, недопустимой попыткой раскрыть тайну Евхаристии и рационально объяснить то, как происходит евхаристическое преложение» . Однако эти предположения следует признать необоснованными: «употребление в православном богословии термина «пресуществление» не является ни рациональным объяснением Евхаристии, ни попыткой объяснить ее тайну» .
Таким образом, можно утверждать, что православное и римо-католическое учение о преложении (пресуществлении) практически не различаются. Отличие состоит лишь в том, что у римокатоликов раскрытие учения о пресуществлении посредством философских понятий «сущность» (субстанция) и «акциденция» фактически догматизировано, тогда как в православной традиции такого рода рассуждения рассматриваются как возможная «модель» описания таинственной действительности, имеющая целью хотя бы отчасти приблизить нас к пониманию существа величайшего христианского таинства.
3.3. Образ пребывания Господа Иисуса Христа в Святых Дарах
Еп. Кассиан пишет, что в каждом жертвоприношении надо различать две стороны – заклание и приношение. Дело священника есть приношение, а не заклание (см.: ). Иисус был заклан на Голгофе, но Свою Кровь как Священник Он принес в небесной скинии. Приношение предполагает заклание. Учение ап. Павла в Послании к Евреям не упраздняет Голгофу, но первосвященническое служение Христа, на котором это Послание делает ударение, относится ап. Павлом не к Голгофе, а к небесной скинии.
Смерть Христа на Кресте совершилась в определенной точке пространства и в определенный момент времени. Тем самым Голгофа относится к земной истории. Небесная же скиния пребывает вне времени и вне пространства. Именно поэтому о небесной скинии как о «месте» принесения Христовой жертвы можно говорить лишь условно. И вместе с тем временное и вневременное дано в Послании к Евреям с нерасторжимым единством. Голгофа и Первосвященническая жертва Христа в небесной скинии тесно связаны между собой.
Еп. Кассиан продолжает: «В нашем сослужении небесному Первосвященнику, сослужении не только чаемом, но и данном, мы участвуем в Его Жертвоприношении. Это соучастие и совершается в Евхаристии. Жертва Христова единая и неповторимая. Но в Евхаристической трапезе Господь призвал нас к разделению Его страстей. Это смысл установительных слов (см.: ). Та же сопряженность, которая существует между Христовой на Голгофе во времени и Его жертвой в небесной скинии вне времени, должна быть утверждаема между Жертвоприношением на небе и многократным совершением Евхаристии на земных престолах. Речь идет не о повторении единой жертвы Христовой, а о множественном ее преломлении в жизни Церкви во времени» .
3.5. Евхаристия как жертва
1 . Евхаристия есть жертва благодарения (это, собственно, и означает греческое слово εὐ χαριστί α), представляющая собой прославление и благодарение Бога за все великие дела Божии, в том числе творение, промышление о мире и человеке и искупление.
2 . Евхаристия есть жертва умилостивительная. О самих Теле и Крови в молитве Евхаристического канона (в анафоре) сказано как о «Теле ломимом» и Крови, «изливаемой во оставление грехов». Евхаристическая жертва всегда приносилась в память и оставление грехов как живущих, так и умерших христиан. Поэтому Евхаристия примиряет человека с Богом и возвращает грешнику милость Божию, т. к. очищает нас от грехов.
3 . Евхаристия также есть жертва, соединяющая всех верных в единое Тело во Христе – всех живых, усопших, святых. Эта сторона Евхаристической жертвы наиболее полно раскрывается в чинопоследовании проскомидии.
4 . Наконец, Евхаристия есть жертва просительная, т. к. она, что следует из молитв Евхаристического канона, совершается о всех, требующих Божественной помощи.
3.6. Выводы литургического характера
а) Причащение Святых Христовых Тайн должно совершаться под двумя видами (см.: ; ).
б) Причащение должно совершаться от единого хлеба (см.: ). При совершении литургии на храмовом престоле должен находиться единый хлеб, который и прелагается в Евхаристической жертве; затем всех участников евхаристического приобщения причащают от этого единого хлеба, который предварительно раздробляется – точно так же, как и Христос на Тайной вечере, взяв один хлеб, преломил его и раздал Своим ученикам. У католиков и протестантов существует практика причащения от многих хлебов: здесь заготавливается большое количество так называемых «гостий» (hostia- лат. жертва), и эти хлеба все вместе предлагаются на престоле.
в) Несколько сложнее обстоит вопрос о том, на каком хлебе должна совершаться Евхаристия – на квасном или на пресном? В традиции Православной Церкви утвердилась практика совершения Евхаристии на квасном хлебе. В качестве аргумента в пользу такой практики приводят тот факт, что все евангелисты и ап. Павел (см.: ), говоря об Евхаристии, используют слово ἄ ρτος. В греческом языке различаются слово ἄ ρτος, которое обычно означает хлеб квасной, и слово ἄ ζυμον, означающее хлеб пресный, опреснок. Однако такое различие все же небезусловно. Например, в тексте Септуагинты слово ἄ ρτος иногда может означать и пресный хлеб (см.: ).
Вопрос о том, какой именно хлеб использовал Господь на Тайной вечере, решить однозначно, основываясь на данных Нового Завета, не представляется возможным .
На Востоке с древнейших времен обычай совершать Евхаристию на квасном хлебе распространился повсеместно. На латинском Западе к концу I тысячелетия, напротив, общепринятой практикой стало использование опресноков. С середины XI в. и вплоть до XVIII столетия вопрос об опресноках сделался одним из основных пунктов антилатинской полемики .
3.7. Необходимость и спасительность причащения Святых Тайн
О необходимости причащения для спасения христиан ясно сказано в евангельской беседе Спасителя о Хлебе Жизни:
Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную; и Я воскрешу его в последний день ().
Спасительные плоды или действия причащения таковы:
оставление грехов (см.: );
теснейшее соединение с Господом (см.: );
возрастание в духовной жизни и обретение жизни истинной (см.: );
даруемый залог будущего воскресения и вечной жизни (см.: ).
Впрочем, все это справедливо только по отношению к тем, кто приступают к причащению подготовленными: с благоговением и покаянным чувством; недостойным причащение приносит великое осуждение (см.: ).
Глава 4. Прочие таинства
4.1. Таинство покаяния
«Покаяние есть таинство, в котором исповедующий грехи свои, при видимом изъявлении прощения от священника, невидимо разрешается от грехов Самим Иисусом Христом» .
Таинство покаяния, несомненно, установлено Самим Господом Иисусом Христом. До Своего Воскресения Спаситель обещал апостолам сообщить им власть прощать грехи, когда сказал: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе (; также см.: ).
По Воскресении же Своем Господь действительно даровал им власть отпускать людям грехи силою и действием Святого Духа, сказав: примите Духа Святаго. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся ().
Таинство покаяния совершалось в Церкви с древнейших времен, о чем свидетельствуют Апостольские правила и церковные писатели первых веков христианской эры (сщмч. Ириней Лионский, Тертуллиан, Лактанций, Ориген, Фирмилиан Кесарийский, сщмч. Киприан Карфагенский и др.) .
Чинопоследование таинства покаяния состоит из двух основных действий, составляющих его видимую сторону:
а) исповедание перед священнослужителем своих грехов лицом, приходящим к таинству;
б) молитвенное прощение и разрешение грехов, произносимое священнослужителем по выслушивании исповеди: «Господь и Бог наш , благодатию и щедротами Своего человеколюбия, да простит ти, чадо (здесь называется имя кающегося), вся согрешения твоя, и аз, недостойный иерей, властию Его, мне данною, прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих, во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь».
От приступающих к таинству покаяния требуется:
а) вера во Христа и надежда на Его милосердие, ибо всякий верующий в Него получит прощение грехов именем Его (; также см.: ; ).
б) Сокрушение о грехах, потому что печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению... ().
Исповедание, т. е. произнесение вслух, грехов должно быть не только формальным признанием своей неправоты, но действительным раскаянием, т. е. искренним сожалением о содеянном, сопровождаемым чувством отвращения ко греху. Причем раскаяние это должно проистекать не только из страха перед гибельными последствиями греха, но прежде всего из любви к Богу, из осознания того, что всякий есть нарушение воли Божией, оскорбление нашего Творца, отделяющее грешника от Бога и лишающее его главного блага, которым обладает христианин, – возможности благодатного общения со своим Небесным Отцом.
в) Намерение исправить свою жизнь, поскольку после того, как «беззаконник обратился от беззакония своего и стал творить суд и правду, он будет за то жив» ().
Раскаяние в грехах является необходимым, но недостаточным условием действенности таинства покаяния. От кающегося требуется также изъявление воли к исправлению, твердого намерения бороться с грехом, желания сотворить достойные покаяния плоды (см.: ). Причем это намерение должно соединяться с осознанием собственной немощи и с испрашиванием у Бога благодатной помощи, без которой невозможно победить грех.
Вспомогательными и подготовительными средствами в отношении покаяния служат пост и молитва .
Невидимыми благодатными действиями таинства покаяния являются отпущение грехов и оправдание кающегося (см.: ), освобождение от наказания за содеянные грехи и обретение надежды на спасение (см.: ), его примирение с Богом (см.: ), исцеление кающегося, т. е. восстановление его в состоянии духовной цельности («бо пришел еси во врачебницу, да не неисцелен отыдеши»). В таинстве покаяния кающийся восстанавливается в том состоянии, которое было обретено им в таинстве крещения. Поэтому покаяние называют «вторым крещением».
Невидимые действия благодати в таинстве покаяния простираются на все человеческие беззакония. Нет такого греха, который, при условии искренности покаяния, не мог бы быть прощен кающемуся (см.: ; ; ), кроме греха хулы на Духа Святого (см.: ). Упоминаемые в Священном Писании смертные грехи (см.: ) и непрощаемые грехи (см.: ; ), по толкованию отцов Церкви, означают не некоторые особого рода грехи, а вообще грехи нераскаянные: «Грех к смерти есть, когда некие, согрешая, в неисправлении пребывают... В таковых нет Господа Бога, Аще не смирятся и не истрезвятся от своего грехопадения. Подобает им паче приступати к Богу, и с сокрушенным сердцем просити оставления греха сего и прощения, а не тщеславитися деянием неправедным» .
По результату исповеди священнослужитель, совершающий таинство, может наложить на кающегося епитимью (греч. ἐ πιτιμί α – наказание, кара). Обычно под епитимьей понимаются либо некоторые запрещения (например, отлучение от Причастия на определенный срок), либо дополнительные, сверх положенного для всех христиан, аскетические упражнения (посты, молитвы, поклоны и др.). Совершенно неверно понимать епитимью как наказание в обычном смысле этого слова. В Православной Церкви епитимья понимается как духовное лекарство, которое принимающий исповедь священник как духовный врач назначает кающемуся для уврачевания его нравственных недугов . Власть налагать епитимии на некоторых членов Церкви апостолы получили от Господа (см.: ) и сами пользовались этой властью (см.: ; ).
4.2. Таинство священства
«Священство есть таинство, в котором Дух Святый правильно избранного чрез рукоположение святительское поставляет совершать таинства и пасти стадо Христово» .
Незадолго до Своего Вознесения Господь сказал ученикам: Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века (). Таким образом, священническое служение включает в себя учительство (научите ), священнодействие (крестя ) и служение управления (уча их соблюдать ). Это тройственное служение учительства, священнодействия и управления – имеет общее наименование пастырства. Священнослужители поставляются, для того чтобы пасти ().
Институт священства в Церкви не есть человеческое изобретение, но Божественное установление. Сам Господь поставил одних апостолами... иных пастырями и учителями, к совершению святых, на дело служения... ().
Избрание на священническое служение также не есть дело человеческое, но предполагает избранничество свыше:
Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас... ().
И никто сам собою не приемлет этой чести, но призываемый Богом, как и Аарон ().
Божественное установление таинства священства видно из действий апостолов, которые сами совершали это таинство и через возложение рук возводили во все три степени иерархии: епископа (см.: ; ), пресвитера (см.: ) и диакона (см.: ).
Рукоположение, возведение человека в иерархическую степень – это не только видимый знак поставления на служение, как полагают протестанты, считающие, что между мирянином и клириком нет никакой принципиальной разницы. Священное Писание не оставляет сомнения в том, что в таинстве священства преподаются особые благодатные дары, отличающие клирика от мирянина, сообщающие ему власть священнодействовать и содействующие ему в его иерархическом служении.
Ап. Павел писал своему ученику Тимофею:
Не неради о пребывающем в тебе даровании, которое дано тебе по пророчеству с возложением рук священства ();
... напоминаю тебе возгревать дар Божий, который в тебе через мое рукоположение ().
В Православной Церкви существуют три необходимых степени священства: епископ, пресвитер и диакон .
«Диакон служит при таинствах; пресвитер совершает таинства, в зависимости от епископа; епископ не только совершает таинства, но имеет власть и другим через рукоположение преподавать благодатный дар совершать оные» .
Кроме того, только епископу принадлежит право освящения храма, антиминса и св. мира. Рукоположение в епископский сан совершается собором епископов .
Для нормального функционирования церковного Тела необходимы все три иерархические степени. С древнейших времен это считалось необходимым условием жизни Церкви. Сщмч. Игнатий Богоносец писал: «Все почитайте диаконов, как заповедь Иисуса Христа, а епископа, как Иисуса Христа, Сына Бога Отца, пресвитеров же, как собрание Божие, как сонм апостолов. Без них нет Церкви» .
В Православной Церкви таинство священства с древнейших времен совершается во время Божественной литургии. Видимой стороной этого таинства является возложение «архиерейской руки с краем омофора на главу освящаемого с молитвою или словами: «Божественная благодать, всегда немощная врачующи..."" Указанная молитва, читаемая совершающим таинство епископом, представляет собой совершительные слова таинства священства.
Невидимое действие таинства священства состоит в том, что через него сообщается рукополагаемому Божественная благодать священства, необходимая для прохождения пастырского служения.
Священство является неповторимым таинством, повторное рукоположение в один и тот же сан недопустимо .
4.3. Таинство брака
Брак можно рассматривать с двух сторон: как Божественное установление для рода человеческого, определенное Богом еще до грехопадения, как закон, положенный Творцом в самом устройстве человека (см.: ), и как особое таинство новозаветной Церкви, освящающее этот естественный союз и возводящее его в качественно иную степень христианского совершенства. Согласно катехизическому определению, «брак есть таинство, в котором, при свободном пред священником и обещании женихом и невестою взаимной их супружеской верности, благословляется их супружеский союз, во образ духовного союза Христа с Церковию, и испрашивается им благодать чистого единодушия, к благословенному рождению и христианскому воспитанию детей» .
О том, что брак действительно является таинством, свидетельствует ап. Павел: ...оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви ().
Как таинство новозаветной Церкви брак, несомненно, имеет Божественное установление, о чем вполне определенно свидетельствует Божественное Откровение (см.: ; ; ). Уже в апостольские времена христиане четко различали между браком вообще и христианским браком «в Господе» (см.: ), который был особым делом веры и Церкви .
В христианском понимании брак не есть средство для достижения некоторых целей, например продолжения человеческого рода, но имеет цель в самом себе. Брак в христианстве имеет и особое религиозное измерение. По воле Творца человеческая природа разделена на два пола, две половины, ни одна из которых в отдельности не обладает полнотой совершенства. В браке супруги взаимно обогащают друг друга свойствами и качествами, присущими своему полу, и таким образом обе стороны брачного союза, становясь одной плотью (; ), т. е. единым духовно-телесным существом, достигают совершенства.
Христианскую семью называют «малой », и это не просто метафора, но выражение самой сущности вещей, ибо в браке имеет место тот же тип единства людей, что и в Церкви, «большой семье», – единение в любви по образу Лиц Пресвятой Троицы.
Основная цель жизни человека – услышать обращенный к нему призыв Божий и ответить на него. Но для того чтобы ответить на этот зов, человек должен совершить акт самоотречения, отвергнуться своего эгоизма, научиться жить ради других. Этой цели и служит христианский брак, в котором супруги преодолевают свою греховность и природную ограниченность «ради того, чтобы жизнь могла осуществиться как любовь и самоотдача» . Поэтому христианский брак не удаляет человека от Бога, а приближает к Нему. Брак в христианстве рассматривается как совместный путь супругов в Царство Божие.
«Девство лучше супружества, если кто может в чистоте сохранить оное» . Однако путь девства доступен не для всех, ибо требует особого избранничества: ...не все вмещают слово сие, но кому дано... Кто может вместить, да вместит ().
При этом девство и брак в христианстве нравственно не противопоставляются. Девство выше брака не потому, что брак как таковой заключает в себе нечто греховное, а в силу того что в существующих условиях жизни человека путь девства открывает большие возможности для всецелой отдачи себя Богу: Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене ().
Церковные каноны (правила 1, 9 и 10 Гангрского собора, IV в.) предполагают строгие прещения по отношению к тем, кто гнушается браком, т. е. отказывается от брачной жизни не ради подвига, а потому что считает брак недостойным христианина. В христианстве и девство и брак равно признаются и почитаются как два пути, ведущие к одной цели.
Начальным моментом существования христианской семьи является священнодействие брака. В этом священнодействии призывает на брачующихся Божественную благодать для исполнения и достижения ими стоящих перед ними задач, а именно представлять собою «домашнюю церковь», установить в семье истинно христианские отношения, воспитать в вере детей, быть примером благочестивой жизни для окружающих, вместе переносить с терпением и смирением скорби, посещающие семейную жизнь .
Видимой стороной таинства брака является, во-первых, торжественное свидетельство жениха и невесты перед лицом Церкви о том, что они вступают в брак добровольно и обещают сохранять супружескую верность до конца жизни, а во-вторых, торжественное благословение их брачного союза священнослужителем, которое осуществляется через возложение венцов на головы брачующихся с произнесением слов: «Венчается раб Божий... рабе Божией... (Венчается раба Божия... рабу Божию...) во имя Отца и Сына и Святаго Духа» – с последующим троекратным общим благословением обоих брачующихся священником и троекратным произнесением им краткой молитвы: «Господи Боже наш, славою и честию венчай я».
Невидимой стороной этого таинства является то, что оно соделывает заключаемый христианами брак таинственным союзом во образ соединения Христа и Церкви (см.: ). Тем самым брачный союз, как совершаемый с призыванием имени Господа Иисуса Христа, невидимо присутствующего посреди брачующихся (см.: ) , скрепляется нерасторжимыми вечными узами и освящается благодатью, которая в течение всей жизни христианских супругов будет содействовать им в достижении всех целей христианского брака.
Идея развода для православного учения о браке совершенно неприемлема: что сочетал, того человек да не разлучает (; также см.:
Под действительностью таинств разумеется то, что известное таинство есть действительно таинство, а не простой обряд, т. е. в видимом знаке заключает и сообщает благодать Божию приступающему к таинству; под действенностью же таинства - такое или иное действие на человека благодати, сообщающейся под видимым знаком при принятии таинства, - во спасение или во осуждение .
совершено правильно . Правильность же совершения таинства заключается в том, чтобы при совершении его в точности соблюдены были предписываемые церковью требования относительно совершителя и образа совершения .
Совершителем таинства может быть только правильно избранный и законно рукоположенный епископ и пресвитер . Законным рукоположением называется такое, которое совершается епископом, по прямому и непрерывному преемству принявшим власть поставлять совершителей таин Божииства (Прав. испов. 100; Посл. вост. патр. чл. 10 и 17; Катих. 10 чл.). Из этого правила делается в некоторых особенных случаях исключение ради таинства крещения.
Но, поставляя действительность таинства в зависимость от законности совершителя таинства, православная церковь отвер{стр. 137}гает мнение, будто и из законных совершителей совершают действительные таинства только те, которые являются достойными служителями и строителями таинств, а таинства, совершаемые священнослужителями, напр., жизни недостойной, или без должного благоговения, без веры, не имеют силы таинств. Такое мнение было высказываемо еще в древности (донатистами, новацианами, монтанистами), повторяется и в настоящее время. В р.-католической церкви многими действительность совершаемого законным священнослужителем таинства ставится в зависимость от того, имел ли он надлежащее намерение к его совершению. Под намерением же служителя алтаря разумеют не только внешнее его намерение (intentio externa), т. е. намерение священнодействовать, точно выполнить все обрядовые установления таинства, требуемые церковью, но и намерение внутреннее (intentio interna), - в смысле глубокого внутреннего решительного намерения совершить именно таинство, т. е. низвести в таинстве Св. Духа, или произвести именно благодатные действия, которые по божественному установлению предназначены для каждого таинства (сн. буллу п. Льва XIII «Apostol Curae», 1896 г., об англик. рукоположениях). Необходимость внешнего намерения для действительности таинства, т. е. намерения со стороны служителя церкви совершить священнодействие, признает и церковь православная (Пр. испов. 100). Понятно, почему для действительности таинства необходимо намерение в этом смысле. Возможны случаи воспроизведения, особенно простецами священнослужителями, во всех подробностях какого-нибудь таинства «для примера», чтобы, в виде урока, показать своему начинающему собрату, как оно совершается. В подобных случаях, хотя бы и выполнена была вся видимая сторона чинопоследования таинства, конечно, нет таинства, ибо нет намерения совершить священнодействие, таинство. Но нельзя поставлять действительность таинства в зависимость от внутреннего намерения в р.-католическом смысле, вообще от личного достоинства или недостоинства священнослужителя. Конечно, служитель таинств должен ходить достойно своего высокого звания, быть примером жизни для верующих (1 Тим 4, 12). Проклят всяк, тво {стр. 138}ряй дело Божие с небрежением (Иер 48, 9). Он тяжко согрешает, когда совершает таинства без благоговения, особенно без веры. Однако самые таинства, совершенные служителем алтаря до времени открытого обнаружения его недостоинства быть священнослужителем, до лишения его власти священнодействовать, не лишены свойственной таинствам силы и действительности; после же того он теряет свои права на священнослужение, а потому если бы он и совершил какие-либо священнодействия, они не могут иметь силы таинств.
Неосновательность мнения, поставляющего действительность таинства в зависимость от личных нравственных качеств совершителя, открывается из следующего. Благодатная сила таинств зависит собственно от заслуг и воли Христа Спасителя. Сам Он, невидимо действуя Духом Святым, в таинствах сообщает благодать, Сам невидимо и совершает их, а епископы и пресвитеры, священнодействуя, совершают только естественные действия в таинствах, суть только служители Его и видимые орудия. Той вы крестит Духом Святым (Ин 1, 33), говорил об И. Христе Его Предтеча, хотя Спаситель видимо не крестил Сам, а через учеников Своих (Ин 4, 2). Темже , - замечает апостол, - ни насаждаяй есть что, ни напаяяй, но возращаяй Бог (1св. И. Златоуст , - что и ныне совершается та же вечеря, на которой Сам (т. е. И. Христос) возлежал. Одна от другой ничем не отличается; нельзя сказать, что эту совершает человек, а ту совершал Христос; напротив, ту и другую совершал и совершает Сам Он. Когда видишь, что священник преподает тебе дары, представляй, что не священник делает это, но Христос простирает к тебе руку. Как при крещении не священник крестит тебя, но Бог невидимою силою держит главу твою, и ни ангел, ни архангел, ни другой кто не смеет приступить и коснуться, - так и в причащении» (Ha Мф Бес. L, 3). «He говори: меня должен крестить епископ, притом митрополит», - вразумлял своих со{стр. 139}временников св. Григорий Б. ,только бы он из числа получивших на сие власть, не осужденных явно и не отчужденных от церкви… Рассуди так: два перстня - золотой и железный, и на обоих вырезан один и тот же царский лик, и обоими сделаны печати на воске. Чем одна отличается от другой? - Ничем. Распознай вещество на воске, если ты всех мудрее. Скажи, который оттиск железного и который золотого перстня? И отчего он одинаков? Ибо хотя вещество различно, но в начертании нет различия. Так и крестителем да будет у тебя всякий. Ибо хотя бы один превосходил другого по жизни, но сила крещения равна, и одинаково может привести тебя к совершенству всякий, кто наставлен в той же вере» (Сл. XL, на крещ.). Поставление действительности таинства в зависимость от внутренних расположений совершителя его, при невозможности знать тайники его внутренней жизни, делало бы то, что никто из приступающих к таинству не мог иметь уверенности в том, что в известном случае он действительно удостоился приятия спасающей благодати, и верующие неизбежно обрекались бы на постоянные мучительные сомнения и колебания в деле устроения своего спасения. В тех же случаях, когда пастыри оказывались бы недостойными служителями алтаря или совершали таинства без намерения в р.-католическом смысле, - чем были бы виноваты верующие, лишаясь спасительной благодати по вине своих недостойных пастырей?
Co стороны способа совершения таинств условием их действительности служит правильность совершения таинств, т. е. по установленному чинопоследованию. В чинопоследованиях таинств, однако, не все имеет одинаково важное и существенное значение. Действительность таинства обусловливается лишь точным и правильным соблюдением существенного и важного в чинопоследованиях таинств, - того, что составляет неизменную, богопреданную принадлежность каждого таинства, с чем Господу угодно было соединить сообщение людям Своей освя {стр. 140}щающей благодати . Первым таким условием служит употребление определенного, указанного волей Установителя таинств, вещества для таинства (для крещения - воды, с троекратным погружением крещаемого, для евхаристии - хлеба и вина, для миропомазания - мира, для елеосвящения - елея) или определенного видимого (вещественного) знака (в таинстве священства - архиерейское возложение рук, в таинстве покаяния - осенение крестообразным знамением разрешаемого от грехов; в таинстве брака - троекратное благословение вступающих в брак). Второе условие правильности совершения таинств, от соблюдения которого зависит действительность таинств, это - «призывание Cв. Духа и известная форма слов, посредством которых священник освящает таинство силою Св. Духа , изъявляя намерение освятить оное» (Прав. испов., 100). Призывание Св. Духа и произнесение установленных слов (совершительной формулы таинства) придают внешним действиям при совершении таинств таинственно-благодатное значение. Эти два существеннейшие условия таинств, касающиеся способа совершения таинств, иногда называются: первое - материей таинства, второе - формой таинства.
Таким образом, условиями действительности таинств служат: 1) совершение таинства лицом, имеющим на это законное право и власть; 2) употребление установленного вещества или видимого знака (правильность совершения таинства со стороны материи) и 3) точное и правильное употребление совершительных слов таинства (правильность формы таинства - призывание Св. Духа и произнесение совершительной формулы таинства). При нарушении хотя бы одного из них совершенное священнодействие не будет таинством, а будет лишь простым обрядом.
II. Действительное таинство есть вместе и действенное таинство. Благодать в таинстве так соединена с внешним знаком, что заключается в самом знаке, а не дается непосредственно Богом при принятии или по принятии этого знака. Поэтому благодать таинства сообщается приемлющему таинство независимо от его религиозно-нравственного состояния. Действительность и действенность таинств в этом смысле (но не спа{стр. 141}сительность, - это другое дело) таким образом совпадают. «Мы признаем их (таинства), - учат первосвятители Востока, - орудиями, которые необходимо действуют благодатью на приступающих к ним» (Посл. вост. патр. чл. 15). Так же учат и церковь р.-католическая, признавая, что таинства сообщают благодать ex opere operato, или в силу сделанного дела (Conc. trid. Ses. VII, c. 7–8). Учение протестантов, ставящих сообщение благодати в таинствах в зависимость от веры приемлющих их, - так, что если человек приступает к таинству с верой, то оно сообщает благодать, а вне употребления или в случае принятия без веры оно есть просто внешний знак, не сообщающиже аще яст хлеб сей, или пиет чашу Господню недостойне, повинен будет телу и крови Господни… Ядый бо и пияй недостойне, суд себе яст и пиет, не рассуждая тела Господня (1 Кор 11, 27, 29). Недостойно причащающиеся, по мысли апостола, вкушают истинное тело Христово, и притом действующее на них, но только в суд или в осуждение, а не во спасение, так что их недостоинство не препятствует таинству быть действительным и действенным. На этом основании церковь издревле преподает крещение, миропомазание и причащение младенцам, в убеждении, что эти таинства действуют на младенцев (спасительно), хотя они еще не имеют собственной веры. Но хотя благодать и сообщается в таинствах всем приступающим к ним, однако она не действует на человека приневоливая, принуждая и стесняя его свободу. Поэтому то или иное действие благодати, преподаваемой в таинствах, спасительное или во осуждение , зависит уже от внутренних расположений принимающих таинства. Ядый бо и пияй недостойне суд себе яст и пиет . спасительности действия таинств на недостойно приемлющих их (о пассивном действии во спасение на «неполагающих препятствия» действиям {стр. 142} благодати) . Необходимыми условиями для того, чтобы действие таинства было спасительным, являются вера в таинство со стороны приемлющих таинство и искреннее желание принятия таинства.
Отличие таинств от обрядов. - Таинства должно отличать от тех священнодействий, употребляемых в церкви, которые называются обрядами . Различие между таинствами и обрядами можно определить следующими чертами. 1) Таинства все установлены Основателем церкви И. Христом; установление их И. Христом - необходимый признак таинств. Но это не есть необходимое, с самым существом обряда связанное требование, чтобы он непременно был установлен И. Христом. Многие из обрядов не только не были установлены И. Христом или даже апостолами, но вошли в употребление в послеапостольское время. 2) Таинств семь, не более и не менее; церковь не может ни увеличить, ни уменьшить их число: оно неизменно на все время существования церкви Христовой на земле. Обрядов же много, и число их изменялось и может изменяться в будущем. 3) В таинствах благодать Божия необходимо соединяется с видимым действием и необходимо в видимом знаке преподается приступающему к таинству, а обряды - только знаки благодати Божией; в них нет такой связи между видимой и невидимой сторонами, почему с обрядами не соединяется необходимо сообщение даров милости Божией или благословения Божия. 4) Наконец, в каждом из таинств низводятся на верующих известные, определенные дары благодати Божией, усвояющей людям плоды искупительных заслуг Христовых . В обрядах же, если и подается Богом благодать, то эта благодать не имеет характера частного, определенного вида освящения. Обряды и совершаются не с целью низведения на верующих благодати, усвояющей людям искупительные заслуги Христовы, а с целью призвать на человека, а часто и на внешнюю его жизнь и деятельность, вообще милость Божию, благословение Божие .
Все христианские таинства совершаются в Церкви Самим Христом посредством учреждённой Им иерархии. Это является главным условием действительности таинств. Однако таинства могут не производить желаемого действия в жизни конкретного человека, когда этот человек воспринимает таинства «механически», без соблюдения внутренних, евангельских условий Божьего благословения. В этом случае благодать, подаваемая в таинстве, может даже действовать «во осуждение» как мирянину, недостойно принимающему таинство, так и священнослужителю, который подаёт таинство неподготовленному для этого человеку. (См.1Кор. 11:28-30) Поэтому прежде чем приступать к тому или иному таинству, узнайте о том, какие существуют условия действенности этого таинства.
«Каждый должен понимать: то, чего мы ищем в Церкви, и что она может дать, - это личные отношения со Христом. Очень важно знать, что, входя в Церковь, мы призваны устанавливать связь не с учением церкви, а с конкретной Личностью, чтобы мы имели личные отношения с Личностью Иисуса Христа, Которая существует и с Которой человек может и должен иметь отношения любви. Очень важно полюбить эту Личность». Митрополит Лимассольский Афанасий. Голод по Богу. М. 2011 г. С. 5.
«Ни холоден, ни горяч» - то есть ты не принадлежишь к числу истинных христиан.
«горячий» - это такой христианин, у которого вера во Христа проникнута горячим убеждением в истине её, глубоким чувством нужды в оправдании Христовой благодатью, который пламенно любит Господа и безраздельно предан ему с неослабной ревностью старается о распространении повсюду славы имени Его и угождение Ему поставляет главной целью своей жизни… Архиеп. Аверкий Таушев. Цит. по «Толкование на Апокалипсис». О. Олег Стеняев. Изд. Благословение. М. 2010. С. 163.
«Номинальный» произошло от латинского слова «nomos», которое переводится как «имя, наименование». Номинальный христианин, это тот, кто является христианином только по имени, кто сам себя считает христианином, но учения Христа не желает знать и об угождении Господу не заботится.
«Ученик же, как мы научены от Самого Господа, есть всякий приходящий к Господу, чтобы последовать за ним, то есть слушать слова Его, веровать и быть ему послушным – как Владыке, Царю, Врачу, Учителю Истины – в надежде вечной жизни (ТИТ. 1:2)…» Василий Великий О крещении. М. 2012. с. 10.
«Простри сеть любви, не для того, чтобы хромлющий погиб, но лучше, чтобы он исцелился… Научи, что принимаемое по пристрастию или по неведению за хорошее - несогласно с преданием апостольским, и если человек заблуждающийся примет это наставление, то, по изречению пророка, он жизнию поживет, и ты избавиши душу твою (Иез. III, 21); если же он не захочет и останется упорным, то, дабы тебе не оказаться виновным, засвидетельствуй только об этом с долготерпением и кротостию, чтобы Судия не взыскал души его от руки твоей, - без ненависти, без отвращения, без преследования, но оказывая искреннюю и истинную любовь к нему. Ее ты приобретай и, хотя бы ты не получил никакой другой пользы, это - великая польза, это - великое приобретение, чтобы любить и доказать, что ты - ученик Христов». Слово о проклятии. Св. Иоанн Златоуст. Творения. Т. 4. М. 2005. С. 342.
Слово Божие требует, чтобы христиане были как ученики Христовы, которые в своей жизни сообразуются единственно с тем, что во Христе видят или, что от Христа слышат Св. Василий Великий. Правила Богоугодной жизни. М. 1995. с. 161.
«Облобызаем крест, как знамение Христово, руководствующее ученика Христова в Царство Небесное». Письма о христианской жизни. Св. Игнатий Брянчанинов. М. 2004. С. 62.
«Желающий увидеть Христа да очистит свою душу покаянием. Он узрит в Евангелии Христа, истинного Спасителя падших человеков, узрит в Евангелии, какие свойства должен иметь ученик Иисуса, призванный научиться кротости и смирению у Самого Господа». Игнатий Брянчанинов. Аскетические опыты. М. 2009. С. 35.
«Зная недостижимость для нас этой высоты и полноты обожения, я предложил вам это как критерий, чтобы вы судили где вы: стали ли вы действительно учениками Христа или остановились где-то на середине пути».
Смысл, в отличии, например от чисто информационного κρυπτος ("спрятанный", "секретный"). Поэтому словом μυστηριον обозначались религиозные культы и обряды закрытые для посторонних. О языческом употреблении и осмыслении этого понятия см. мистерия .
Понятие о таинствах
"Все в Церкви есть святое таинство. Всякое священнодействие есть святое таинство... каждое из них глубоко и спасительно, как и сама тайна Церкви, ибо и самое "незначительное" священнодействие в Богочеловеческом организме Церкви находится в органической, живой связи со всей тайной Церкви и самим Богочеловеком Господом Иисусом Христом " .
«Домостроителями тайн Божиих» (1 Кор. 4, 1) в Церкви первых веков являлись апостолы . Таинственные элементы пронизывали всё их служение – их призывную проповедь , крещение уверовавших, низведение на них Духа Святого через возложение рук, укрепление единения верующих с Христом через таинство Тела и Крови Его , дальнейшее укрепление сердец верующих в тайны Царствия Божия, углубление более совершенных из них в «премудрость Божию тайную, сокровенную» (1 Кор. 2, 6 -7). Диаконы при апостолах, по словам святого Игнатия Богоносца , были «служители тайн Иисуса Христа».
Во внутренней жизни Церкви важнейшими моментами являются священнодействия , и наиболее важные из них постепенно стали называться «таинствами» по преимуществу перед остальными. В таинствах молитвы, благословения и внешние священнодействия являются как бы сосудами, которыми черпается и подается членам Церкви, нелицемерно верующим, благодать Святого Духа. Внешние знаки в таинствах имеют значение не сами по себе, а для человека, который по устройству своей природы нуждается в видимых средствах для усвоения невидимой силы Божией. Таинства признаются «орудиями, которые необходимо действуют благодатию на приступающих к оным,» как сказано в Послании Восточных патриархов года. По определению святителя Филарета Московского в Пространном Христианском Кетехизисе , таинство это: «священное действие, через которое тайным образом действует на человека благодать, или спасительная сила Божия», в таинствах «скрыта и присутствует сила спасительных страданий и смерти Иисуса Христа», они соединяют и являют единство Церкви.
Действительность и действенность таинств
Действительность таинства (т.е. то, что оно само по себе есть благодатная подлинная сила) зависит от внешней правильности его совершения. Необходимо священнодействие законно поставленным иерархическим лицом, при соблюдении известной определенной внешней формы и словесной формулы таинства. Действительность таинства не зависит от заслуг или достоинств лиц, совершающих и приемлющих таинства.
Действенность таинства (т.е. от того, насколько принимающий таинство удостаивается его благодатной силы) - иначе говоря его спасительность, плодотворность, обновляющая сила - зависит от того, насколько благоговейно человек приступает к ним. Для спасительности таинств от человека требуется вера, сознание великого значения и важности таинства и, наконец, искреннее желание и готовность принять его. Недостойное принятие таинств может повлечь за собой не оправдание, а осуждение, т.к. благодать не стесняет свободы человека (1 Кор. 11, 26 -30). Часто люди, пользующиеся таинствами веры, не получают от них того, что таинства могут дать: ибо сердца принимающих не открыты для благодати или же люди небрежно относятся к принятым ими дарам Божиим. Тем более примечательны чудесные проявления благодати в святых людях, таинственно воспринимающих Божии дары и являющих в себе образ обожения человека.
В школьном богословии встречается определение факторов обеспечивающих действительность таинств "объективными", а действенность - "субъективными".
Число и перечень таинств
На православном Востоке число семь в отношении к важнейшим священнодействиям впервые известно в одном из посланий византийского монаха Иова (+ 1270), который, однако, не вполне следовал римо-католической модели, а приводил 1) крещение, 2) хрисму (помазание), 3) принятие святынь животворящего Тела и Крови Христовой, 4) священство, 5) честной брак, 6) святую схиму, 7) елеосвящение или покаяние. В XIV и столетиях изъяснением важнейших священнодействий Церкви занимались, в частности, такие великие православные богословы как святители Григорий Палама и Симеон Солунский , а такеж Николай Кавасила . Ни один из них не следовал седмеричной схоластической формуле: святитель Григорий особое значение придавал лишь Крещению и Евхаристии; Николай Кавасила в своей книге "Семь слов о жизни во Христе" останавливается на Крещении, Миропомазании и Евхаристии; а святитель Симеон, перечисляя семь известных таинств, настаивает при этом на сакраментальном характере и монашеского пострига. К веку относится еще один перечень церковных таинств, составленный митрополитом Иоасафом Ефесским , в котором называется десять священнодействий, среди которых – монашество, погребение и освящение храма.
Тем временем, Римо-католическая церковь формально утвердила седмеричное число таинств на Тридентском Соборе - года. С уселнием влияния западных учений в православной среде, эта формула постепенно становится общепринятой в Православной Церкви к концу XVI – началу XVII веков, попав в Кормчую Книгу и в "Исповедание" митрополита Петра (Могилы) . Седмеричное число таинств утвердилось также у несториан и монофизитов . При этом, упоминание о таинстве монашества встречается в греческих источниках вплоть до XVIII века, например, у блаженного патриарха Иеремии II . В самом чинопоследовании монашеского пострига оно неизменно называется таинством и в наши дни.
В XVIII - веках в Православной Церкви формально преподавалось схематическое понимание о семи таинствах по римо-католическому образцу. В этом контексте утвердилось и разграничение таинств и обрядов - главным отличительным свойством считалось то, что таинства сообщают человеку благодать Божию, которая вселяется во внутреннюю духовно-нравственную жизнь человека и изменяет ее, а обряды призывают благословение Божие на внешнюю жизнь и деятельность человека. С конца XIX века, ввиду ослабления влияния западных моделей и обращения к наследию Церкви, седмеричная схема перестала насаждаться с былой жесткостью. Хотя обыкновенно исчисление и категоризация таинств следуют седмеричной схеме, в начале
Большинство протестантов считает Таинством только одно единственное церковное священнодействие – Крещение. Католики признают столько же Таинств, сколько и мы, но принципиальная разница в подходе к учению о Таинствах, в понимании самого смысла Таинств у нас с ними есть. Нам следует знать, что русское православное богословие в XVIII-XIX веках в значительной степени подпало под ощутимое влияние католической догматики (в том числе и в отношении учения о Таинствах) и что сегодня наша богословская наука от этого влияния освобождается очень постепенно. Как же мы попали в такую зависимость? В XVII веке, когда начиналось формирование русской богословской традиции, на православном Востоке, увы, уже не было ни единой богословской школы, ни систематически развитой богословской науки. Греки подпали под власть мусульман, и наши «начинающие» русские богословы мало чему могли у них научиться. В ту эпоху существовала лишь одна действующая, научно развитая, методологически убедительная богословская школа – на католическом Западе. Русские искатели богословской образованности, конечно же, понимали, что латиняне имеют целый ряд заблуждений: учение о примате папы, «филиокве» (неприемлемое для нас с вами мнение о том, что Святой Дух исходит не только от Отца, но и от Сына), вера в чистилище и так далее… И в то же время русским богословам казалось, что все прочие стороны католического догматического вероучения развиты очень хорошо, и что они вполне для нас приемлемы. И вот с этой мыслью на Запад отправлялись учиться многие русские молодые люди. Они приезжали в Европу, и им говорили: вы, конечно же, можете у нас поучиться, но мы принимаем в наши высшие школы только католиков, а потому вы должны перейти в латинскую веру и лишь тогда мы вас примем к себе в качестве студентов. И наши молодые люди «ничтоже сумняшеся» формально переходили в католицизм (увы, все происходило именно так), учились несколько лет на Западе, исповедовались, причащались в католических храмах, потом возвращались в Россию, приносили покаяние, проклинали «папежскую ересь» и порой начинали преподавать богословие будущим церковнослужителям, в дальнейшем занимаясь и опровержением латинских заблуждений. При этом нам с вами следует знать и вот о чем: помимо известных всякому мало-мальски богословски образованному православному человеку ложных католических догматов (папство, «филиокве» и др.), в католическом вероучении существовали и некоторые другие достаточно тонкие моменты, не столь заметные, как вышеперечисленные, но, тем не менее, столь же неприемлемые. Вот эти-то стороны католического вероучения как раз и усвоили, перенесли на почву нашего богословия получившие образование на Западе русские молодые люди. Таких католических заимствований в русской богословской науке накопилось достаточно много, и, осознав это, Церковь с конца XIX столетия и по сегодняшний день вынуждена с ними бороться. Эти недопустимые заимствования касаются и учения о Таинствах.
У католиков в их подходе к пониманию Таинств постоянно проглядывает юридизм. Например, с точки зрения католических богословов, для действенного совершения Евхаристии необходимы: канонически рукоположенный священник, точное соблюдение чинопоследования, намерение священника это Таинство совершить, а человека это Таинство принять – и все. Даже если человек желает лишь по каким-либо формальным причинам (например, чтобы доставить радость своим верующим близким) причаститься, но, будучи убежденным атеистом, не верит в действие Божественной благодати, то, с точки зрения католиков, Таинство над ним совершается, ибо он «имел намерение» участвовать в Таинстве. Для них этого уже вполне достаточно: и здесь уже неважно, во что человек верит или не верит. А где же, спросим мы, вера, любовь, надежда на Бога? С точки зрения католиков, все это, безусловно, тоже значимо, и все же – вторично по отношению к вероучительным юридическим требованиям в отношении Таинств.
Кроме того, в католической богословской традиции есть еще и такое важное понятие, как «тайносовершительная формула». Католики усваивают каждому из Таинств некую сакраментальную формулировку, словесное выражение, в момент произнесения которого и действием которого совершается Таинство.
По православному вероучению, никакой тайносовершительной формулы, в том понимании, которое ей усваивают католические богословы, нет и быть не может. Конечно же, в богослужении каждого из Таинств есть его важнейшие, центральные, основополагающие моменты – например, евхаристическое схождение Духа Святого на Дары в момент их Преложения; но произносимые в этот момент священником слова сами по себе – отнюдь не магические. Не они прелагают хлеб и вино в Тело и Кровь Христовы. Не словесная формула, а Святой Дух, Его благодать действует здесь по молитве священника. Учение о тайносовершительной формуле, в ее магическом «заклинательном» понимании, глубоко чуждо православному богословию. Как мы прекрасно понимаем, необходимым условием действительности совершения Таинств является христианская вера. Без нее, без надежды на Божественную любовь и милосердие не осуществится никакое Таинство, – сколь бы точно мы ни соблюли его чинопоследование, следуя тем или иным уставным требованиям.
И все же зачастую в нашей церковной жизни мы сталкиваемся с примерами, когда Таинство – прежде всего Таинство Крещения – оказывается действительно и для человека, не обладающего ни твердой верой, ни даже хотя бы смутными представлениями о Христе и Православии. Наверное, многим из нас хорошо знакомы случаи, когда абсолютно нецерковные люди приносят крестить своего новорожденного младенца исключительно по той причине, что «так теперь принято», или когда взрослые люди приходят креститься по какому-нибудь нелепому суеверию: «покрещусь, может, и выздоровлю от моей болезни», «покрещусь, может, и сдам вступительные экзамены в институт». Но бывает и так, что такой, принявший подобное формальное Крещение человек, спустя много лет после своего Крещения «по недоразумению», уже искренне и сознательно обращается к вере, ко Христу, стремится начать жить церковной жизнью. И тогда он приходит к священнику с намерением стать настоящим христианином. При этом батюшка отнюдь не настаивает на том, чтобы новообращенный принял второе Крещение, поскольку первое было для него абсолютно неосознанным, формальным и потому якобы недейственным. Священник твердо убежден: то – первое и единственное – Крещение было для этого человека абсолютно достаточным. И он попросту начинает вводить новообращенного в церковную жизнь через Исповедь, молитву, наставления и так далее. Но как же тогда быть с нашей христианской убежденностью в том, что ни одно Таинство не может быть спасительным без веры и надежды на Бога?
Для того, чтобы сделать более ясным смысл осуществляющегося здесь, (замечу – конечно же, не объяснимого для нас до конца) парадоксального действия Божественной благодати на неверующего человека, приведу одну богословскую параллель, обратившись к библейским понятиям «образа» и «подобия» Божия.
На Своем Предвечном Совете, еще прежде творения мира, Господь говорит о намерении создать человека по Собственному образу и подобию. “И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему [и] по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, [и над зверями,] и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их” (Быт. 1:26-27).
Что же такое этот образ Божий, по которому создается Адам? Возможно ли дать ему некое более или менее исчерпывающее определение? Следует твердо помнить, что наша богообразность, хотя отчасти и постигаемая нами в некоторых сторонах, чертах нашей людской природы, не может быть сведена ни к каким определениям, ибо мы созданы по образу сверхсущего и непостижимого Бога. Вместе с тем, православная богословская традиция воспринимает «образ Божий» в человеке как некий действительный, ощутимый и в то же время пребывающий в потенциальном состоянии Божественный дар, который еще должен осуществиться, самореализоваться в каждом из нас. Это может произойти лишь благодаря свободному соработничеству, «синергии» Бога и человека - в деле человеческого Спасения. Как пишет Владимир Николаевич Лосский, «человек, созданный «по образу», - это лицо, способное постольку являть Бога, поскольку его природа дает себя пронизывать обоживающей ее благодатью».
Следует заметить, что при истолковании этого библейского отрывка о сотворении первых людей многие древние церковные писатели не раз обращали внимание на то, что намерение Господа сотворить человека не только по Своему образу, но и по подобию, в соответствии с библейским рассказом так и остается неосуществленным. В конечном итоге Создатель лишь «по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» (Быт. 1:27). При этом большинство древних Отцов считает что «подобие» - это именно реализация заложенной в человеке богообразности, ее спасительная для людей актуализация, которая должна осуществиться уже в каждом отдельном человеке. Вот что пишет учитель Церкви Климент Александрийский: «человек с рождения является “образом Бога”, становясь “подобием Бога” впоследствии, благодаря достигнутому совершенству». О том же говорит, истолковывая тот же библейский отрывок, и святитель Василий Великий: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию... Это волеизъявление содержит два элемента: “по образу” и “по подобию”. Но созидание содержит только один элемент... ведь здесь Он сказал “по образу”, но не сказал “по подобию”... Одно мы имеем в результате творения, другое приобретаем по своей воле. При первоначальном творении нам даруется быть рожденными по образу Божиему; своей же волею приобретаем мы бытие по подобию Божиему... “По образу” я обладаю бытием существа разумного, “по подобию” же я делаюсь, становясь христианином... Что такое христианство? Это уподобление Богу в той мере, в какой это возможно для природы человеческой. Если ты по милости Божией решил быть христианином, торопись стать подобным Богу, облекись во Христа». Сходные мысли высказывает и преподобный Иоанн Дамаскин; он пишет: «Выражение «по образу» обозначает мыслящее и обладающее свободною волею; выражение же «по подобию» - подобие чрез добродетель, насколько это возможно».
Тем самым, каждый христианин призывается к постижению и реализации этого заложенного в нем образа Божия, - постижению, совершающемуся как бы в двух плоскостях: он должен стремиться приблизиться, насколько это вообще доступно для человека, к «разгадке» тайны самой сути такой богообразности (хотя ему никогда не постичь этой тайны до конца), и в то же время радостно угадывая в себе отдельные черты этого Божественного образа, пытаться их затем реализовать, актуализируя в собственном личном бытии. Именно в единстве двух названных сторон этого процесса человек и может приблизиться к спасительному богоподобию, взойти на вершины богообщения и богопознания, соединиться по дару благодати со своим Творцом.
Такое обширное рассуждение о понятиях Божественных «образа» и «подобия» призвано помочь нам яснее увидеть ту параллель, что существует между этим богословским учением и тем, что происходит с христианами при их участии в Церковных Таинствах. Как и во взаимосвязи между «образом» и «подобием» – как потенциальным даром и его реализацией – в Таинствах также всегда есть две неразрывные составляющие, две стороны – тот залог, который изначально дается христианину при его участии в мистической жизни Церкви, и те плоды, которые должны быть в полноте получены, реализованы, обретены благодаря нашему участию в Крещении, Миропомазании, Евхаристии и в других Таинствах Православной Церкви.
Всякое Таинство изначально закладывает в человека некий Божественный образ, всевает в него «семя» Христовой жизни, но это семя еще в нем должно пробиться, возрасти, осуществиться – как спасительный плод благодати. Человек получает талант, но он должен его еще приумножить. Человек получает дар, но он еще должен суметь им насладиться. Человеку, обретшему в том или ином Таинстве созидающий в нас «образ» Христов залог благодати Святого Духа, надлежит еще с помощью этого залога достичь «подобия» – стать настоящим христианином, суметь подлинно облечься во Христа, уподобиться Самому Богу.
Возвращаясь к нашему примеру с формальным принятием Крещения, которое, вместе с тем, не требует своего повторения при подлинном обращении крестившегося человека к вере, скажу, что Крещение это поначалу является для принявшего его человека действительным, но еще не действенным, еще его не освящающим. При принятии оно оказывается только залогом, семенем будущего обожения, потенциальным «образом» будущей славы во Христе, но отнюдь не самой этой славой, и даже не началом ее осуществления: оно возможность, а не плод. Да, этот человек рождается во образ Христов в Крещении, но ведь родиться еще не значит жить: рождение – лишь начало пути, а не сам путь. Однако при искреннем обращении такого человека к Богу, этот «образ», залог, семя раскрывается в подлинное «подобие», благодать Таинства уже не «дремлет», но поистине действует в нем, уподобляя его Христу – как уже реально живущего Христом. Только в таком случае это Таинство и становится для него действенным, то есть спасительным. О возможности такой «актуализации» действия «дремавшей» в сердце «формально» крещеного человека благодати - при его подлинном и искреннем обращении ко Христу, при возникшей в нем жажде победить властвующий над ним грех, - свидетельствует и святоотеческая традиция. Вот что говорит преподобный Марк Подвижник: «И когда увидишь в сердце своем бывающую тебе помощь, знай достоверно, что не извне явившись, пришла благодать сия, но данная тебе таинственно при Крещении, воздействовала ныне в такой мере, в какой ты, возненавидев (греховный) помысл, отвратился от него». Замечу также, что именно действенность Таинств и есть область необходимого усилия той живой христианской веры, что отвечает своим творческим порывом на изначальный залог и дар Божественной благодати.
О подобном «двойственном» действии благодати Святого Духа в Церковных Таинствах – как даруемого человеку Божественного залога и как силы для его реализации – свидетельствуют и древние Святые Отцы. Так, например, блаженный Диадох Фотикийский, использующий всю ту же параллель между освящающим действием Божиим в Таинстве Крещения и библейскими понятиями «образа» и «подобия», пишет: «два блага подает нам Святая благодать чрез возрождающее нас Крещение, из которых одно безмерно превосходит другое. Но одно подает оно тотчас; именно, - в самой воде обновляет и все черты души, составляющие образ Божий, просветляет, смывая с нас всякую скверну греховную; а другое ожидает произвесть в нас вместе с нами; это то, что составляет подобие Божие… Святая благодать Божия сначала чрез Крещение восстанавливает в человеке черты образа Божия, поставляя его в то состояние, в коем он был, когда был создан; а когда увидит, что мы всем произволением вожделеваем красоты подобия Божия… тогда добродетель за добродетелью расцвечивая в душе, и от славы в славу лик ее возводя, придает ей черты подобия Божия».
Пожалуй, можно даже сказать не только о «двойственном», но и о «тройственном» действии благодати Божией в Таинствах: она – залог спасительных плодов, она – их зиждительница; и еще она – та Божественная энергия, что дарует и нам самим – в соработничестве с Богом – способность эти плоды в себе осуществить, реализовать, многократно увеличивая наши слабые человеческие духовные силы. Благодаря нашему участию в Таинствах, она побеждает нашу удобопреклонность ко греху, преображает нашу немощь в устремленность к жизни во Христе, дает нам дерзновение бороться за вхождение в Царство Небесное. Мы можем сами желать Спасения, но без помощи Божией нам его не достичь – если Бог не дарует нам Свою благодатную силу, преумножив нашу силу собственную. Тем самым, как мы видим, даже наши собственные человеческие силы, как способность к достижению богоподобия, также отчасти подаются нам в Таинствах Божественной благодатью. Итак, действуя в Таинствах, благодать Святого Духа возрождает в нас замутненный грехом «образ» Божий, она – дарует нам Божественное «подобие» и она же – дает нам силы к этому «подобию» идти и стремиться.
Возвращаясь к теме о действительности и действенности Таинств, все же напомню еще раз: Таинство в его православном понимании воздействует на христианина отнюдь не автоматически, не механически, – подобно какой-то магической формуле, заклинанию, волхвованию. Даже если Таинство по отношению к недостойному его человеку и совершается, если оно для него действительно, это не обязательно означает, что спасительные плоды этого Таинства станут достоянием принимающего его. Иногда благодать – если мы не бываем готовы к встрече с ее Подателем – может попросту «выскользнуть» из наших рук, не затронув глубины нашего существа, не совершив в нас никакой преображающей и святой перемены. Вот как описывает такое «ускользание» благодати от недостойно приобщающихся к ней людей преподобный Симеон Новый Богослов: «Свет освещает тебя, сущего слепым, согревает тебя огонь, но не касается, жизнь осенила тебя, но не соединилась с тобою, живая вода прошла сквозь тебя, как через желоб твоей души, так как не нашла достойного себе приема…» Конечно же, это не означает, что Таинство над человеком вообще не совершилось. Совершилось! Просто благодать может, коснувшись его, в нем так и не утвердиться, его покинуть. При этом человек оказывается в страшном состоянии мертвящей богооставленности, осуждения, лишенный животворящего начала подлинного бытия – благодати Творца.
Не менее ярко состояние «ускользания» благодати от недостойного ее человека в Таинстве Евхаристии описывает и священномученик Киприан Карфагенский: «некто… оскверненный, дерзнувший, по совершении священником Божественной службы, принять часть Таинства вместе с прочими, не мог ни вкусить Святыни Господней, ни коснуться к Ней: открывши руки, он увидел, что несет в них пепел (В древней Церкви миряне Причащались, принимая Святые Дары прямо в руки. – П. М. ). Этим случаем указано, что Господь отступает, когда отрекаются Его, и что приемлемое нисколько не служит к спасению недостойных, так как спасительная благодать, по удалении святости, обращается в пепел». Мы видим, что Господь, некогда, по Своем Воскресении, входивший и исходивший затворенными дверями, и здесь – незримо для грешника – может изойти, отступить от него, лишив его Своей причастности, не оставив в его руках не только Своего Тела, но даже и следа хлеба, как уже преложившегося в Плоть Христову.
Впрочем, если человек приступает к Таинству в состоянии активного богопротивления, вражды против Бога, то тогда, по свидетельству святоотеческой традиции, благодать Таинства может вообще его не коснуться. Как говорит святитель Кирилл Иерусалимский о приступающих с ожесточенным сердцем к Таинству Крещения, «если же ты останешься в злом произволении своем… не надейся получить благодать. Вода тебя примет, но Дух не примет». Следует помнить: благодать в Таинствах никогда не действует механически, автоматически. Господь всегда свободен подать Свою освящающую силу приступающему к Таинству человеку или, напротив, лишить его возможности к этому освящению даже приблизиться.
Но бывает и так, что благодать Таинства может даже опалить, пожечь недостойного ее человека, действует в нем, нанося ему при этом физический вред. О таких случаях пишет святой апостол Павел, обращаясь к тем христианам, которые приобщались Таинству Евхаристии, будучи к этому духовно не готовы: «От того многие из вас немощны и больны и немало умирает » (1Кор. 11:30). Почему же это происходит? Неужели животворящая благодать может приносить и смерть?
Конечно же, даруемая в Православных Таинствах Божественная благодать действует на грех, обитающий в любом искренне обратившемся ко Христу человеке, как самое сильное и надежное противоядие, уничтожающее яд греха и спасающее христианина от вечной смерти. Не зря, например, священномученик Игнатий Богоносец называет Евхаристию «врачевством бессмертия», «противоядием… чтобы не умирать». Но вместе с тем, как это ни парадоксально звучит, в том случае если человек приступает к Таинству недостойно, если греховность стала привычной и даже «естественной» средой его духовного существования, такое животворящее противоядие может оказаться для него даже смертоносным. И здесь мне припоминается сюжет фантастической новеллы американского писателя XIX столетия Натаниеля Готорна «Дочь Рапачини». Героиня этого рассказа по имени Беатриче - дочь известного химика и врача, экспериментирующего с сильнодействующими ядами, с помощью которых он пытается лечить пациентов. Отец Беатриче - человек безнравственный и готов ради науки на все. И вот, он начинает проводить эксперименты над собственной дочерью, постепенно приучая ее организм к приему ядов. Спустя какое-то время тело этой молодой девушки настолько проникается ядовитыми веществами, что они делаются для нее естественной пищей, нормальной средой существования. Более того: она сама начинает нести смерть - ее дыхание и прикосновения оказываются гибельными для окружающего живого мира - цветов, насекомых и даже людей. Эта печальная история завершается тем, что Беатриче, пытаясь победить свою привязанность к ядам, выпивает сильнейшее противоядие. Она надеется тем самым освободиться от своей страшной зависимости. Но ее организм уже настолько искажен, пересоздан экспериментами отца, что противоядие, способное принести другим выздоровление и победу над смертью, оказывается для Беатриче гибельным. Она умирает от этого противоядия, которое парадоксальным образом оказывается для Беатриче сильнейшим ядом, уничтожающим вместе с проникающими все ее естество смертоносными веществами и саму девушку.
Пожалуй, сюжет этого рассказа может нам отчасти напомнить то, что происходит с недостойно приступающими к Православным Таинствам людьми. Ведь человек, живущий во грехе, оказывается способен «пересоздать», исказить собственную природу настолько, что грех, этот разъедающий его душу духовный яд, делается для него естественной питательной средой, а вот подлинное противоядие против этого яда – благодать – становится для него чужой, мучительной и даже смертоносной. Непрестанно грешащий – и потому пропитавший этим ядом все свое существо – человек «наркотически» привыкает к нему так сильно, что эта отрава, проникая во все «кровеносные сосуды» его души, делается его «вторым естеством». И вот, когда всесильная благодать в Таинствах касается такого, ставшего для нее чужим, сделавшего ее себе враждебной, грешника, она его попаляет. Для другого – верного Богу – христианина эта благодать могла бы оказаться спасительной и животворной, сделалась бы подлинным противоядием от греха; но на грешника, исказившего собственную природу, существующего противоестественно, она, наоборот, парадоксальным образом действует как яд, становясь гибельной и враждебной. Для него, пропитанного ядом богоборчества, Божественные энергии, неизменно мертвящие любой грех, несут смерть именно потому, что грех стал его второй натурой, началом его бытия, самой его «жизнью», с подлинной жизнью – причастностью Божественной благодати – уже несовместимой…
Давайте теперь подробнее остановимся на теме значения веры в Церковных Таинствах.
Священник Александр Ельчанинов говорил, что «равнодушие верующих – вещь куда более ужасная, чем даже тот факт, что существуют неверующие». Ведь, как мы с вами понимаем, вера - это не только допущение правильности той или иной религиозной истины, это не только наше доверие к авторитету священника, к содержанию какой-то богословской книги, и даже не наша убежденность в истинности рассказа Священного Писания. Вера – это всегда живое человеческое усилие, это всегда действие, это всегда наша энергия, обращенная к соединению с Богом. Древний учитель Церкви Климент Александрийский говорит, что «вера… - сила, ведущая ко Спасению, мощь, направляющая к вечной жизни». Итак, вера – это активность, действие, усилие. Кроме того, вера это еще и подаваемый нам Божественный дар: как обладание тем, во что ты веришь. Лучше всего смысл христианской веры поясняет нам апостол Павел: «Есть же вера уповаемых извещение, вещей обличение невидимых » (Евр. 11:1). Понятие «обличение» происходит здесь от слова «лик»: «обличение» – как предание невидимой для нас Божественной реальности видимого нашими духовными очами лика. Вера – показание нам Богом невидимых вещей, она – достигающая нас из духовного мира весть.
Кроме того, вера понимается и древними Святыми Отцами, и современными богословами еще и как некий «орган чувств» человеческой души. Именно в этом значении они непрестанно говорят об «очах веры», о «слышании веры». Будущий патриарх Сергий (Страгородский) пишет: «...вера служит как бы органом восприятия благодати и милости Божией». Именно в этом ключе понимает слова Христа «Кто имеет уши слышать, да слышит » (Мф. 11:15) Климент Александрийский. Он пишет: «Вера… есть слух, ухо души. И на сию-то веру Господь тайно намекает изречением: кто имеет уши слышать, да слышит». Преподобный Исаак Сирин учит: «...вера есть дверь Таинств. Как телесные очи видят предметы чувственные, так вера духовными очами взирает на сокровенное». Преподобный Ефрем Сирин говорит о том, что это око веры дает нам возможность не просто увидеть Христа, но постичь, как Он являет нам Себя в церковных Таинствах. Он пишет: «...когда око веры, как свет, сияет в сердце у человека, тогда ясно, светло и чисто созерцает он и Агнца Божьего, за нас закланного и даровавшего нам Святое и Пречистое Тело Свое для всегдашнего Причащения… во оставление грехов». Святитель Игнатий Брянчанинов утверждает, что это око веры открывает перед нами подлинное видение реальности Царствия Небесного и даже дает нам возможность соприкоснуться с областью бытия Пресвятой Троицы: «когда действует вера, тогда отверзаются небеса, и зрится Сын одесную Отца, везде Сый по Божеству и вся исполняяй, неописанный».
И еще одно последнее замечание по поводу соотношения значения христианской веры и православных церковных Таинств. Быть может, самая великая проповедь из всех существующих в нашей Церкви – это приписываемое святителю Иоанну Златоусту слово, которое всегда, каждую Пасхальную ночь звучит в наших православных храмах. Там есть такие слова: «...тучный телец подан, насыщайтесь все, присоединяйтесь к пиру веры, черпайте сокровища милосердия». Здесь телец – это образ Литургии, образ Жертвы Христовой, а само Таинство Евхаристии именуется пиром веры. Именно Таинство Евхаристии есть тот предел, к которому мы можем стремиться; Литургия – высочайшее торжество православной веры, ее победа в сердцах всех приступающих к Священной Евхаристической Чаше христиан.
