Причина смерти анны павловой балерины. Продолжение «сказки» с Гордеевым. После смерти Павловой

, Гаага , Нидерланды) - русская артистка балета , одна из величайших балерин XX века. После начала Первой мировой войны поселилась в Великобритании , постоянно гастролировала со своей труппой по всему миру, впервые представив искусство балета во многих странах.

Биография

Анна Павлова родилась в дачном посёлке Лигово под Петербургом. Незадолго до рождения дочери её мать, Любовь Фёдоровна Павлова, обвенчалась с отставным солдатом Преображенского полка Матвеем Павловым; этот брак вскоре распался. Кто был настоящим отцом балерины, доподлинно неизвестно. По утверждениям нескольких современников, в том числе двух её единокровных братьев, отцом Анны Павловой являлся один из крупнейших московских банкиров, землевладелец Лазарь Поляков . Балерина скрывала своё происхождение до самой смерти .

В детстве жила вместе с матерью в собственном доме на Николаевской улице .

Имя Павловой ещё при жизни балерины стало легендарным.

Смерть

По легенде последними её словами были: «Приготовьте мой костюм лебедя!». В 2009 году эти слова были вынесены в заголовок российского фильма. [значимость факта? ] .

Признание

Во время австралийского турне Анна Павлова произвела на публику такое впечатление, что её именем назвали очень популярное пирожное , которое и по сей день подают на десерт в ресторанах Австралии и Новой Зеландии.
В честь Анны Павловой названа группа гаптофитовых водорослей Pavlovophyceae
Именем «Анна Павлова» назван один из самолетов MD-11 (регистрационный номер PH-KCH) национальной авиакомпании Нидерландов KLM Royal Dutch Airlines
В её честь назван венец Павловой на Венере .
Музыкальный эпизод «Умирающий лебедь» фигурировал в моноспектакле Андрея Денникова «Исповедь хулигана» (Театр имени Образцова , 2002-2011), символизируя как образ самой Анны Павловой, так и судьбу послереволюционной русской эмиграции.
В лондонском Palace Theatre до сих пор есть два места, билеты на которые не продают: они предназначены для призраков Анны Павловой и актера Айвора Новелло.

Адреса в Санкт-Петербурге

Память

На стене дома № 5 по Итальянской улице Санкт-Петербурга в 2002 году была установлена мемориальная доска (скульптор В. И. Трояновский, архитектор Т. Н. Милорадович) с ошибочными датами в тексте: "Анна Павлова великая русская балерина жила в этом доме в 1909 году".
В 2009 году в Ломоносове (Санкт-Петербург) появилась улица Анны Павловой .

Киновоплощение

Напишите отзыв о статье "Павлова, Анна Павловна"

Примечания

Литература

Красовская В. М. Анна Павлова: Страницы жизни русской танцовщицы. - Л.: М.: Искусство, 1964. - 220 с. - (Корифеи русской сцены). - 70 000 экз.
Н. Аркина . . - М .: Знание, 1981. - 56 с.
Виктор Дандре. Анна Павлова. Жизнь и легенда. - М .: Вита Нова, 2003. - 592 с. - ISBN 5-93898-043-7 .
Альджеранов Х. Анна Павлова: Десять лет из жизни звезды русского балета М .: Центрполиграф, 2006

Ссылки

// Библиографический ресурс «Чтобы помнили»
// Национальная портретная галерея, Лондон.
// The Ballerina Gallery
// Мастера музыкального театра
Распоряжение губернатора Санкт-Петербурга от 09.12.1998 N 1219-р об установке мемориальной доски А. П. Павловой.

Отрывок, характеризующий Павлова, Анна Павловна

Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C"est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…

Павлова Анна (1881-1931), великая русская балерина, прима императорского Мариинского театра в Санкт-Петербурге (1899-1913). Участвовала в знаменитых «Русских сезонах» С. П. Дягилева в Париже. С 1908 гастролировала за рубежом, в 1910 создала собственную труппу, которая с триумфальным успехом выступала во многих странах мира.
Что осталось от властителей дум — больших артистов прошлых лет? Ворох старомодных фотоснимков, воспоминания современников — порой значительные и яркие, порой банальные строки...

Кто-то из танцовщиков писал об Анне Павловой той поры: «Это была очень тоненькая девушка, ростом немного выше среднего. У нее была чарующая улыбка и красивые чуть грустные глаза; длинные, стройные, очень красивые ноги с необыкновенно высоким подъемом; фигура изящная, хрупкая и такая воздушная, что, казалось, она вот-вот оторвется от земли и улетит».

В автобиографии, написанной в 1912 году, Анна вспоминала: «Первое мое воспоминание - маленький домик в Петербурге, где мы жили вдвоем с матерью... Мы были очень, очень бедны. Но мама всегда ухитрялась по большим праздникам доставить мне какое-нибудь удовольствие. Раз, когда мне было восемь лет, она объявила, что мы поедем в Мариинский театр. «Вот ты и увидишь волшебниц». Показывали «Спящую красавицу».
С первых же нот оркестра я притихла и вся затрепетала, впервые почувствовав над собой дыхание красоты. Во втором акте толпа мальчиков и девочек танцевала чудесный вальс. “Хотела бы ты так танцевать?” - с улыбкой спросила меня мама. “Нет, я хочу танцевать так, как та красивая дама, что изображает спящую красавицу”.
Я люблю вспоминать этот первый вечер в театре, который решил мою участь.

«Мы не можем принять восьмилетнего ребенка, — сказал директор балетной школы, куда привела меня мама, измученная моей настойчивостью. — Приведите ее, когда ей исполнится десять лет».
В течение двух лет ожидания я изнервничалась, стала грустной и задумчивой, мучимая неотвязной мыслью о том, как бы мне поскорее сделаться балериной.
Поступить в Императорскую балетную школу — это все равно, что поступить в монастырь, такая там царит железная дисциплина. Из школы я вышла шестнадцати лет со званием первой танцовщицы. С тех пор я дослужилась до балерины. В России кроме меня только четыре танцовщицы имеют официальное право на этот титул. Мысль попробовать себя на заграничных сценах пришла впервые, когда я читала биографию Тальони. Эта великая итальянка танцевала всюду: и в Париже, и в Лондоне, и в России. Слепок с ее ножки и поныне хранится у нас в Петербурге».

«В этот именно вечер впервые появилась перед публикой воспитанница Павлова, и в этот же вечер она впервые обратила на себя общее внимание. Тоненькая и стройная, как тростинка, и гибкая, как она же, с наивным личиком южной испанки, воздушная и эфемерная, она казалась хрупкой и изящной, как севрская статуэтка.
Но иногда она принимала аттитюды и позы, в которых чувствовалось что-то классическое, и если бы одеть ее в эти моменты в античный пеплум, то получилось бы большое сходство с одной из figurine de Tanagra».
Так писал балетный критик Валериан Светлов в 1906 году по свежим воспоминаниям о выпускном экзамене Анны Павловой

«Несколько страничек из моей жизни»:
«Всюду наши гастроли приветствовали как откровения нового искусства...
...Из Лондона я поехала на гастроли в Америку, где танцевала в театре «Метрополитен». Разумеется, я в восторге от приема, устроенного мне американцами. Газеты помещали мои портреты, статьи обо мне, интервью со мной и — надо правду сказать — кучу вздорных выдумок о моей жизни, моих вкусах и взглядах. Я часто хохотала, читая это фантастическое вранье и видя себя тем, чем никогда не была...

В Стокгольме король Оскар каждый вечер приходил смотреть на нас. Но каково же было мое изумление, когда мне сообщили, что король приглашает меня во дворец. За мной прислали придворную карету, и я покатила по улицам Стокгольма, словно принцесса».
Король Оскар «пожаловал мне шведский орден «За заслуги перед искусством".
Я была очень польщена такой милостью; внимание, оказанное мне толпой, провожавшей меня после одного представления от театра до моего отеля, было мне еще дороже».
«Долго, долго толпа не хотела расходиться... Растроганная до глубины души, я обратилась к своей горничной, спрашивая: «Чем я так очаровала их?»
- Сударыня, - ответила она, - вы подарили им минуту счастья, дав им на миг позабыть свои заботы.
Я не забуду этого ответа... С этого дня мое искусство получило для меня смысл и значение».

«С самого начала ее сценической деятельности необыкновенное чувство позы и равновесия обеспечивало ей блестящее исполнение адажио. Па де буре на пуантах через всю сцену она выполняла так стремительно и плавно, что, казалось, плыла в воздухе.
«Она не танцует, а летает», - говорил Дягилев

Карсавина: «...многие балерины удовлетворяются тем, что нравятся публике блеском и бравурностью исполнения. Павлова же завоевывала сердца своей неподражаемой грацией, утонченностью, каким-то не поддающимся описанию волшебством, какой-то одухотворенностью, присущей только ей одной...
...много говорилось об особой плавности движений ее рук. Это было индивидуальной особенностью ее дарования, единственного в своем роде. Она пользовалась этим даром, так же как и всеми другими своими приемами, подчиняясь тому внутреннему чутью, которое руководило ею в ее изумительном исполнении».

О детскости, что проявлялось у Анны Павловой, наравне с ее кипучим темпераментом... Вот что рассказывает биограф:
«Она любила купаться, но как непохожа была ее смешная манера плавать на ее грациозные движения на сцене! Дандре и другие ее близкие всегда заботились о том, чтобы не подпускать ее к воде, потому что это было небезопасно. Вместо того чтобы входить в воду плавно, постепенно, она любила нырять, причем каждый раз делала это со страшным всплеском.
Однажды, ныряя, она по-настоящему расшиблась. Однако отговорить ее от этого занятия было невозможно, поэтому каждый раз, когда она купалась, за ней внимательно следили, держа наготове спасательные принадлежности.
Она любила азартные игры, хотя это никак не вязалось с ее натурой. Играя в покер, она увлекалась, как ребенок. По словам Фокина, которому много раз случалось играть с ней в карты, у нее не было к карточной игре никаких способностей и тем не менее, если ей удавалось выиграть несколько шиллингов, восторгам не было конца».

С Чарли Чаплиным ее связывала исключительная дружба. Биографы недоумевали, что было туму причиной, ведь «Искусство Павловой было выражением высокого гуманизма, а искусство Чаплина заключалось в подчеркивании драматических сторон жизни».
Газеты посвящали ей пышные рецензии: «Павлова - это облако, парящее над землей, Павлова - это пламя, вспыхивающее и затухающее, это осенний лист, гонимый порывом ледяного ветра…».
Перелистывая страницы рецензий, очерков, статей о Павловой, замечаешь одну особенность: о ней пишут не только балетные специалисты, но и люди, никогда ранее балетом не занимавшиеся. Такова была могучая сила воздействия ее искусства.
«Только увидев Павлову, я понял, ощутил, почувствовал силу танца, все его обаяние, всю его красоту, красоту того искусства, где слово излишне, где о нем забываешь...» — это пишет критик драматического театра Э. Бескин. Пораженный искусством танцовщицы, он тут же попытался объяснить, проанализировать истоки этой великой творческой силы. «Она сочетала холодную технику классического балета с темпераментом искусства tегге а tегге и сочетала ее идеально, гармонично, слитно с живыми эмоциями своего тела. Ее учителя Камарго, Тальони, Фокин, Дункан — на четырех струнах этого удивительного балетного Страдивариуса она и научилась петь... свои дивные песни без слов...»
«Лирика — поэзия сердца — отзвук, неясный и волнующий, неземных песен—вот область раскрытия для Павловой во всей полноте. Но вот в лукавом гавоте улыбается Павлова из-под большой соломенной шляпы. Как тонок этот профиль, как нежны черты! Это женственность, торжествующая победа, женственность, обаятельная и влекущая...» — эти слова сказаны театральным критиком Юрием Соболевым.

«Она — современный человек, но танцует старые па. Она техник, но живет душой. Она наивная и бессознательная выразительница тончайших эмоций. В своей якобы непосредственности она преобразовывает традицию, она изображает, она играет себя и поэтому она настолько же большая артистка, насколько танцовщица, обе в одном — она играет танец и танцует игру», эти выводы делает немецкий балетный критик Оскар Би.

1925 году известный критик Аким Волынский написал: «В темпах классического балета развертывается своеобразный язык человеческой души»

Умирающий лебедь

Хореографическая миниатюра «Умирающий лебедь» на музыку К. Сен-Санса была поставлена для Павловой балетмейстером Михаилом Фокиным в 1907 г.
Поначалу он не был умирающим. Михаил Фокин придумал для Анны концертный номер на музыку Сен-Санса буквально за несколько минут. Сначала "Лебедь" в невесомой пачке, отороченной пухом, просто плыл в безмятежности. Но затем Анна Павлова добавила в знаменитые 130 секунд танца трагедию безвременной гибели, - и номер превратился в шедевр, а на белоснежной пачке засияла "рана" - рубиновая брошь. Небольшая хореографическая композиция «Умирающий лебедь» стала ее коронным номером. Исполняла она его, по мнению современников, совершенно сверхъестественно. На сцену, огромную или маленькую, спускался луч прожектора и следовал за исполнительницей. Спиной к публике на пуантах появлялась фигурка, одетая в лебяжий пух. Она металась в замысловатых зигзагах предсмертной агонии и не спускалась с пуантов до конца номера. Силы ее ослабевали, она отходила от жизни и покидала ее в бессмертной позе, лирически изображающей обреченность, сдачу победителю - смерти.

Анна Павлова скончалась от воспаления лёгких в Гааге во время гастролей 23 января 1931 года, не дожив неделю до своего 50-летия. Похоронили её в костюме Лебедя, как гласит легенда, по просьбе самой балерины.

Русская колония в Париже хотела, чтобы Павлову похоронили на кладбище Пер-Лашез, где ей можно было бы поставить прекрасный памятник. Но Дандре высказался за то, чтобы Анну кремировали. Во время гастролей в Индии она была зачарована индийскими погребальными церемониями, во время которых тело усопшего сжигается на погребальном костре. Она заметила близким, что хотела бы, чтобы ее кремировали. «Так позже будет легче возвратить мой прах в дорогую Россию», — будто бы сказала она.

В завещании Виктора Дандре, мужа Анны Павловой, говорится: «Я поручаю моим поверенным купить … места для урн, содержащих мой прах и прах моей любимой жены Анны, известной как Анна Павлова. Я даю согласие на перенос праха моей жены и также моего праха в Россию, если когда-нибудь русское правительство будет добиваться переноса и … прах Анны Павловой получит должные честь и уважение».

Урна с прахом Анны Павловой в нише колумбария крематория Golders Green

Она не имела громких званий, не оставила ни последователей, ни школы. После ее смерти была распущена ее труппа, распродано имущество. Осталась только легенда о великой русской балерине Анне Павловой, именем которой названы призы и международные премии. Ей посвящены художественные и документальные фильмы («Анна Павлова», 1983 и 1985). Французский балетмейстер Р. Пети поставил балет «Моя Павлова» на сборную музыку. Номера ее репертуара танцуют ведущие балерины мира. А «Умирающий лебедь» увековечен в исполнении Галины Улановой, Ивет Шовире, Майи Плисецкой.

http://be.convdocs.org/docs/index-34723.html

Анна Павловна Павлова (Матвеевна) (1881-1931), русская балерина. С 1899 в Мариинском театре, в 1909 участвовала в Русских сезонах (Париж), с 1910 гастролировала с собственной труппой во многих странах мира (1913-1914 в России). Утверждала за рубежом традиции русской танцевальной школы. Выступала в главных партиях классического репертуара; прославилась в хореографическом этюде «Умирающий лебедь» на музыку К. Сен-Санса.

Анна Павловна Павлова (по другим источникам, Матвеевна) , русская балерина, с которой начался классический балет 20 века; педагог, постановщик, продюсер. Знак зодиака - Водолей.

Истинная артистка должна жертвовать собой своему искусству.
Подобно монахине, она не вправе вести жизнь,
желанную для большинства женщин.

Павлова Анна Павловна

Первые шаги в балете

Анна Павлова родилась в семье солдата и прачки (по другим источникам, внебрачная дочь еврейского банкира). В пятилетнем возрасте Павлова увидела в Мариинском театре балет «Спящая красавица», который и решил ее судьбу. В 1891 поступила на балетное отделение Петербургского театрального училища, где занималась у Е. О. Вазем, П. А. Гердта. В 1899, по окончании училища, была принята в труппу кордебалета Императорского балета Мариинского театра.

Высокая, стройная, с удлиненными по форме руками и ногами с высоким подъемом, в юности Анна Павлова не владела виртуозной техникой, не обладала «стальным носком». Чтобы исполнять партии, созданные М. И. Петипа для итальянских виртуозок, Павлова занималась частным образом с Э. Чекетти в Петербурге и с К. Беретта в Милане. В 1906 стала балериной, хотя и до того исполняла балеринские партии - Никию в «Баядерке» (1902), Жизель (1903), Пахиту и Медору в «Корсаре» (1904), Китри в «Дон Кихоте» (1905). В то же время воздушная, «сильфидная» Павлова благодаря природному темпераменту с огромным успехом танцевала испанские и демихарактерные партии классического репертуара (уличная танцовщица в «Дон Кихоте», панадерос в «Раймонде»).

Красота не терпит дилетантства.

Павлова Анна Павловна

Содружество с Фокиным

Индивидуальность балерины, стиль ее танца, парящий прыжок натолкнули ее партнера, будущего знаменитого хореографа Михаила Михайловича Фокина на создание «Шопенианы» на музыку Фридерика Шопена (1907). Это - стилизации в духе изящной ожившей гравюры эпохи романтизма. В этом балете она танцевала мазурку и Седьмой вальс с Вацлавом Нижинским (Юноша). Летящий арабеск Павловой художник Валентин Александрович Серов увековечил на афише к первым «Русским сезонам » в Париже (1909).

Анна Павлова была не только прекрасной актрисой психологического театра, предложившей новое прочтение классических партий балетов 19 в., но и неоромантической балериной, тонко чувствующей стилистические особенности каждой постановки. Для нее Фокин сочинил знаменитого «Умирающего лебедя» на музыку К. Сен-Санса. Она танцевала в его «Павильоне Армиды» Н. Н. Черепнина, в «Египетских ночах» (оба 1907). Не помышляя о новаторстве и низвержении эстетики прошлого, одним своим обликом, манерой танца она реформировала балет, изменила отношение к нему во всем мире.

Когда ребенком я бродила среди сосен, я думала, что успех - это счастье.Я ошибалась.Счастье - это мотылек, который чарует на миг и улетеет.

Павлова Анна Павловна

Эгоцентричная, очень трудоспособная, несмотря на внешнюю ранимость, предприимчивая - после триумфов в Париже в 1910 Анна Павлова во главе собственной труппы отправилась в кругосветное балетное турне, выступая в самых отдаленных уголках мира с такими великолепными партнерами-москвичами, как М. М. Мордкин (с которым Павлова находилась в интимных отношениях несколько лет) и Л. Л. Новиков. Продюсером и администратором труппы стал ее муж В. Дандре (в течение некоторого времени они скрывали свои матримониальные отношения). В труппе танцевали не только русские исполнители.

В последние годы

В 1912 Анна Павлова, осев в Англии, купила дом «Айви-Хауз» (в Хэмпстеде, в одном из районов Лондона), где проводила короткий отпуск. Она обожала зверей, птиц, цветы, которых всегда было много в ее доме. В своей студии балерина начала обучать английских детей балетному искусству, в дальнейшем они вошли в состав ее труппы (своих детей у нее не было). Тоскуя по большим классическим спектаклям императорской сцены, во время бесконечных гастролей она была вынуждена танцевать миниатюры или небольшие балеты, которые для нее сочинял или возобновлял балетмейстер Н. И. Хлюстин («Коппелия», «Тщетная предосторожность», «Фрески Аджанты», «Фея кукол», «Гавот», русский танец и др.), Павлова поставила для себя ряд импрессионистических бесхитростных номеров, которые производили огромное впечатление только в ее проникновенном и элегантном исполнении («Калифорнийский мак», «Хризантема», «Осенние листья», «Японская бабочка», «Умирающая роза» и др.). Многие миниатюры Анны Павловой были созданы под воздействием танцев народов мира, которыми она интересовалась во время многочисленных путешествий. Эта хрупкая на вид женщина была неутомима. Она снималась в кино, в частности, сыграла Фенеллу в немом фильме «Немая из Портиччи» (1930). Раритетной является кинозапись, запечатлевшая Павлову в «Умирающем лебеде». Это был самый любимый ее номер. «Приготовьте мой костюм Лебедя» - сказала она перед смертью, пытаясь перекреститься, словно перед выходом на сцену. Символично, что она ушла из жизни в 50 лет мировой знаменитостью на исходе карьеры. Жизнь без танца была ей не нужна.

Артист должен знать все о любви и научиться жить без нее.

Павлова Анна Павловна

Анна Павлова уникальна. Она не имела громких званий, не оставила ни последователей, ни школы. После ее смерти была распущена ее труппа, распродано имущество. Осталась только легенда о великой русской балерине Анне Павловой, именем которой названы призы и международные премии. Ей посвящены художественные и документальные фильмы («Анна Павлова», 1983 и 1985). Французский балетмейстер Р. Пети поставил балет «Моя Павлова» на сборную музыку. Номера ее репертуара танцуют ведущие балерины мира. А павловский «Умирающий лебедь» увековечен в исполнении Галины Улановой, Ивет Шовире, Майи Плисецкой. В. А. Майниеце, энциклопедия Кирилл и Мефодий

Анна Павлова - "Русская балерина, выступала в Мариинском театре. Участвовала в "Русских сезонах" в Париже. Гастролировала с собственной труппой во многих странах мира. Выступала в главных партиях классического репертуара; прославилась в хореографическом этюде "Умирающий лебедь" на музыку К. Сен-Санса.

Сказки иногда все-таки становятся былью, что бы там ни говорили скептики. История балерины, дочери прачки и отставного солдата, чудом вознесенной на вершину славы, богатства и успеха - чем ни святочный рассказ, признанный дать нам надежду на милосердие и благодать Провидения. А ведь этот сюжет - подлинная схема жизни гениальной балерины Анны Павловой. Схема - потому что все волшебное и простое бывает только в сказке.

О детстве Анны Павловой мало известно. Любимым воспоминанием балерины был сладенький рассказ о том, как в возрасте восьми лет на Рождество матушка Нюры (так звали дочку домашние) повезла дочку в Мариинский театр на балет "Спящая красавица". Безусловно, это было эпохальное событие не только в жизни бедной Нюры, но и, как выяснилось позже, в истории балета, ибо девочка немедленно решила, что она будет танцевать и непременно лучше всех.

“Артист должен знать всё о любви и научиться жить без неё.”
Анна Павлова

Её называли “Божественной” и “Восхитительной”. Говорили, что она – “Белый Лебедь” и даже “Фея лебединой стаи”. Одна девочка написала родителям: “Помните, вы рассказывали: тот, кто увидит фею, будет счастлив всю жизнь. Я видела живую фею – её зовут Анна Павлова”.

Гениальная русская балерина Анна Павлова стала легендой ещё при жизни. Журналисты соревновались друг с другом в сочинении историй о ней. Она читала в газетах мифы о себе – и смеялась. Легенды окружают её имя до сих пор.

Она никогда не рассказывала о своей личной жизни, в которой был один-единственный мужчина. Вся её жизнь – истинная, настоящая, известная и открытая каждому – была в танце. И она успела умереть до того, как ушла со сцены…

Самая знаменитая балерина ушедшего столетия, Анна Павлова (1881–1931), жизнь которой была полностью посвящена балету, о которой ходило немало слухов и легенд, пожелала оставить всё, что не касалось её работы, в тайне. О её личной жизни ничего не было известно. И лишь после её смерти в мире узнали о прекрасной и трагической истории любви, тайну которой легендарная балерина хранила в своём сердце долгие тридцать лет.

Анна Павлова родилась в 31 января (12 февраля) 1881 года. Её отец умер очень рано, и девочка воспитывалась матерью. Хотя они жили в постоянной нищете, Любовь Фёдоровна, подрабатывая прачкой, старалась скрасить тяжёлое детство «любимой Нюры». На именины и Рождество девочку всегда ждали подарки, принесённые заботливой, щедрой рукой, а когда Анне исполнилось восемь, мать отвела её в Мариинский театр на балет «Спящая красавица».

Так будущая танцовщица навсегда влюбилась в это искусство, а через два года худенькая и болезненная девочка была принята на балетное отделение Петербургского театрального училища. Спустя восемь лет Павлова стала ведущей актрисой Мариинского театра, а после ошеломительного успеха в роли Никии в «Баядерке» её уже называли первой солисткой «Мариинки».

Газеты писали о начинающей балерине с восторгом: «Гибкая, музыкальная, с полной жизни и огня мимикой, она превосходит всех своей удивительной воздушностью. Когда Павлова играет и танцует, в театре особое настроение».

У неё появились поклонники, мужчины назначали ей свидания, дарили подарки, однако Анна отвергала всех, а щедрые дары отсылала назад растерянным ухажёрам. Она была горда, чувственна и непредсказуема. «Я - монахиня искусства. Личная жизнь? Это театр, театр, театр», - не уставала повторять Павлова.

Однако девушка лукавила. Именно в то время в сердце юной балерины разгоралось непонятное, неизведанное ещё чувство. Близкие знали, что всё свободное время она проводит с богатым красавцем Виктором Дандре (1870–1944). Новый знакомый был выходцем из аристократической семьи, принадлежавшей к старинному дворянскому роду. Он занимал высокий пост советника в Сенате, был прекрасно образован, владел несколькими иностранными языками и всерьёз увлекался искусством. Покровительствовать начинающей балерине, как это делали до него члены императорской семьи, казалось Виктору престижным.

Молодой предприниматель стал покровителем молодой артистки, что, впрочем, было по тем временам достаточно модным. Однако жениться на ней Виктор и не думал. Он снял для Павловой квартиру, оборудовал одну из комнат под танцевальный зал, что для молодой балерины являлось в то время непозволительной роскошью. Каждый раз, встречая девушку после спектакля, Виктор преподносил ей роскошные подарки, возил по дорогим ресторанам, приглашал в компании обеспеченных, интеллигентных и известных людей, а вечером привозил её в квартиру, где часто оставался на правах хозяина до утра.

Но чем дальше узнавала Павлова нового знакомого, тем отчётливей понимала, что Дандре вовсе не нуждается в ней, а неравный брак со скромной девушкой для него невозможен. И она ушла от него, предпочтя одиночество унизительному положению содержанки. «Я поначалу боролась, - вспоминала Павлова, - начала с горя просто кутить, желая что-то ему доказать!» А потом, в который раз последовав своему девизу, вернулась к работе.

Она опять тренировалась, гастролировала вместе с труппой любимого театра и танцевала по восемь–десять раз в неделю. В то время в её судьбе произошла ещё одна встреча, которая многое изменила в жизни известной танцовщицы. Великий балетмейстер Фокин поставил для неё на музыку Камиля Сен-Санса «Умирающего лебедя», который навсегда стал коронным номером балерины и облетел весь мир. Намного позднее, когда композитор встретил Павлову, то, восхищённый её выступлением, воскликнул: «Мадам, благодаря Вам я понял, что написал восхитительную музыку!»

В 1907 году Мариинский театр отправился на гастроли в Стокгольм. Именно после этих гастролей в Европе впервые заговорили о блистательной молодой балерине, выступления которой имели такой стремительный успех, что даже император Оскар II, восхищённый талантом Павловой, на прощание вручил ей орден «За заслуги перед искусством». Восторженная толпа встречала балерину овациями. «Меня встретили целой бурей рукоплесканий и восторженных криков. Я не знала, что делать», - вспоминала Анна Павлова. Это был настоящий триумф. Анна стала известной, у неё появились деньги, она уже многое могла себе позволить. О Викторе балерина старалась не вспоминать.

А тем временем дела у Дандре шли неважно. Провернув неудачную сделку, предприниматель задолжал огромную сумму, погасить которую в положенный срок так и не сумел. Он попал в тюрьму, не найдя крупной суммы денег, которая требовалась для внесения залога и его освобождения на время длительного судебного процесса. Родственники средств собрать не смогли, а богатые друзья отвернулись от неудачливого партнёра. Для Дандре начался трудный период мучительного ожидания за решёткой в одиночестве и сомнениях.

А Анна блистала уже в Париже. Сергей Дягилев, который открыл во французской столице русский балетный театр, пригласив туда Павлову и Вацлава Нижинского, не просчитался. О русском театре заговорили, его стали посещать люди из высшего света, посмотреть на русскую балерину приезжали со всей Европы, театр приглашали в Австралию и Америку.

Будущее казалось таким заманчивым и ярким. Однако Павлова неожиданно покинула Париж и направилась в Лондон. Спустя несколько месяцев Дягилев узнал, что его любимая солистка подписала контракт с известным театральным агентством «Брафф», по условиям которого она должна была танцевать по два раза в день в трёх странах - Англии, Шотландии, Ирландии. За это танцовщица получила аванс - внушительную по тем временам сумму.

Собранные деньги она сразу же переправила в Россию для освобождения Виктора из тюрьмы. Спустя несколько дней, в 1911 году, он покидал Петербург и направлялся за границу. «В Париже я решила, что без Дандре жить не могу. Я сразу же вызвала его к себе, - вспоминала Павлова. - Мы обвенчались в церкви, под секретом. Он ведь мой, только мой, и я его обожаю».

С Виктором Дандре

Их брак оставался в тайне долгие годы. Виктор сдержал обещание, данное в день свадьбы Анне. Он поклялся молчать об их союзе. На великодушие бывший покровитель ответил сильнейшим чувством, которое вспыхнуло в его сердце, чтобы не угаснуть до последних дней.

Когда контракт подошёл к концу, Анна решила организовать свой театр и набрала труппу артистов. Так бывшая прима Мариинского театра стала хозяйкой небольшого театра. В тот же год она купила роскошный особняк близ Лондона, на берегу чистейшего озера, где плавали белые лебеди и вокруг росли экзотические растения, привезённые балериной из разных уголков мира. Казалось, судьба супругов не зависела больше ни от кого.

Павлова в своём особняке в Лондоне

Виктор взял на себя все хозяйственные заботы, обязанности бухгалтера и менеджера. Он отвечал на корреспонденцию, вёл деловые и личные переговоры, организовывал гастроли, следил за костюмами и декорациями, принимал и увольнял актёров. Однако Павлова всё чаще выражала неудовольствие. Она упрекала мужа, скандалила, кричала, била посуду и плакала.

После долгих истерик и слёз балерины супруги мирились, и, казалось, их семейной идиллии опять ничего не угрожало. Вновь Виктор решал все проблемы жены, а Анна бегала по дому и театрально кричала служанке: «Кто посмел вычистить ему ботинки? Кто в моём доме осмеливается заваривать ему чай? Это моё дело!»

Однако эмоциональная и темпераментная Павлова могла тотчас же изменить настроение и с новыми обидами броситься на Виктора. Друзья, часто становившиеся свидетелями этих ссор, спрашивали потом у Дандре, как он мог всё это терпеть и почему не ушёл от Анны. Тот молчал. Видимо, у него на это были свои причины, известные только им двоим.

Он боготворил её, благодаря за щедрость и великодушие. Она не могла забыть ему давней, нанесённой в юности обиды. Простила ли она его - вряд ли мы когда-нибудь узнаем. Но в искренности чувств Виктора Дандре сомневаться не пришлось. Когда его супруга скончалась 23 января 1931 года от воспаления лёгких, не дожив до своего пятидесятилетия всего несколько дней, Виктор, сломленный горем, долгое время не мог вернуться к обычной жизни.

Он не хотел верить, что Павловой больше нет. Создав клуб поклонников своей знаменитой жены, Виктор Дандре желал лишь одного - чтобы о великой балерине XX столетия помнили много лет. К сожалению, клубу не удалось просуществовать долго. Тем не менее имя русской балерины, легендарной Анны Павловой, навсегда вошло в историю мирового балета.

«Она не танцует, но летает по воздуху», – так писала петербургская газета «Слово» о величайшей балерине прошлого века Анне Павловой. Ставшая легендой при жизни, она сделала необыкновенно много для того, чтобы слава о русском балете пронеслась по всему миру.

Павлова переосмысляла затанцованные роли, сохранила очарование романтизмом. Ее манера исполнения дала новый этап в истории русского балета. Классический балет, едва не погибший, обретает современность, оттого и вечную ценность. Ее отличное от других танцовщиц толкование Жизели, Никии, Одетты перенято последующими поколениями. Поэтому именно на русской сцене сохранилось то неумирающее, вечное, что было присуще Анне Павловне Павловой. В ее день рождения предлагаем рассмотреть некоторые необычные факты из биографии великой балерины.

Очарование балетом

Кажется, что Анна Павлова танцевала всегда. Она будто родилась, уже очарованная балетом. Но настоящая любовь к балету пришла лишь после увиденного в девятилетнем возрасте утреннего представления «Спящей красавицы». Интересно, что это была премьера спектакля, поставленного Петипа. Балет произвел настолько сильное впечатление на Павлову, что, от природы застенчивая и мягкая, она впервые высказала свою твердую волю избрать карьеру балетной танцовщицы. Можно представить, сколько девочек, также пришедших на представление, сказали: «Когда я вырасту, то буду танцевать, как принцесса Аврора!» И только одна сдержит слово.

Туфли Анны Павловой

Анне Павловне было трудно подобрать обычные туфли. Поэтому она всегда возила с собой чемоданчик на 36 пар, который периодически пополнялся новыми. Старые же туфли раздавались.

Та же проблема была и с балетной обувью. Анна Павлова предпочитала заказывать ее у известного итальянского мастера Ромео Николини. Балерина очень внимательно относилась к балетной обуви, ведь от ее качества и удобства зависело, насколько удастся тот или иной пируэт. Поэтому туфли часто приходилось переделывать. Однажды Николини даже сказал: «Да, это большая честь, что Анна Павлова моя заказчица. Но если бы у меня было две Павловых, я бы погиб».

Удивительно, но во времена Анны Павловой пуант как таковых не существовало. Это объяснялось тем, что техника танца был несколько проще, чем сейчас. Поэтому форма танцевальных туфель была ближе к бальной, но, конечно, без каблука. Они были мягче, чем современные туфли, тонкой работы, отличались изяществом. Но это вовсе не означает, что раньше балерины танцевали на цыпочках. Они учились как бы зависать и сохранять равновесие на кончиках пальцев. Для этого порой носок балетной туфли мог быть прошит для большей устойчивости балерины.

Павлова и Дягилев

Многие уверены, что именно Дягилев открыл Павлову миру. Но это не так. Анна Павлова уже танцевала в Швеции, Дании и Германии еще за год до возникновения «Русских сезонов». Более того, именно Павлова предложила Дягилеву включить в оперный сезон и балет (первые «Русские сезоны» были исключительно оперными). Дягилев изначально не верил в то, что европейцам, а тем более парижанам, понравится русский балет. Дягилев долго не соглашался, но после одобрения некоего комитета он все же решился попробовать включить балет в «Сезоны». Стоит отметить, что тогда условием показа русского балета в Париже был приезд Анны Павловой в составе труппы Дягилева.

Павлова и Чаплин

Чарли Чаплин был большим поклонником Анны Павловой. «Мы похожи с вами, Анна! – как-то сказал Чаплин. – Я – бродяга, Вы – сильфида. Кому мы нужны? Вот нас и гонят...».

Впервые они встретились на банкете, устроенном в честь Анны Павловой. Чаплин, обращаясь к танцовщице, сказал, что английский язык не может передать те чувства, которые он к ней испытывает, и выразить то величие, которое являет собой Павлова. Поэтому он намерен говорить по-китайски. С этими словами Чаплин, имитируя китайскую речь, войдя в раж, поцеловал руку Павловой. Так и завязалась их дружба. Позже Чарли Чаплин выступал в роли консультанта Анны Павловой при записи ее номеров на кинопленку.

Благотворительность Анны Павловой

Во время Первой мировой войны везде, куда приезжала Анна Павлова, устраивались спектакли в пользу Красного Креста. По окончании же войны она давала концерты в «Метрополитен-опера» и на всю выручку отсылала посылки с продуктами в Петербургское и Московское училище. Позже она стала посылать деньги в Россию для раздачи более нуждающимся артистам петербургской и московской труппы.

В Париже Анна Павлова решила устроить приют для русских детей, оставшихся сиротами. В итоге она организовала женский приют в Сен-Клу. Теперь большая часть денег, вырученных от спектаклей, шла на приютские нужды. Анна Павлова была озабочена не только тем, чтобы девочки имели кров, но и получили образование, практическую подготовку к жизни, а по выходе из приюта – работу. Все девочки учились или в русской гимназии, или во французских колледжах. Каждой Павлова предоставляла свободу выбора специальности.

Портрет Анны Павловой

Многие ошибочно думают, что Анна Павлова в своем известном номере «Умирающий лебедь» вдохновилась грацией своего лебедя. Это не так, ведь номер был поставлен задолго до появления ее любимца. И первоначально танец назывался просто «Лебедь», и лишь через несколько лет появился эпитет «умирающий».

Непривычно пустынная сцена. Нет кордебалета, декораций. Нет оркестра. Нет аккордов вступительной вариации. Вспыхивает беспощадно резкий, концертный свет. Танцовщица стоит в дальнем углу сцены, опустив голову, уронив скрещенные руки. После одного такта вступления арфы, с первым звуком виолончели она поднимается на пальцы и тихо и грустно плывет через сцену.

Фокин вкладывал в номер тему лирического покоя. Танец сам был музыкой. Это был монолог. И пускай в конце Лебедь все же умирал, но его смерть была умиротворенной.

Но облик Лебедя меняется с приходом войны и революций. Анна Павлова, проникая своим танцем в души, как бы вбирала в себя их отклик. Постепенно лиризм Лебедя окрашивался трагизмом. Менялся смысл движений. Поступь ног становилась напряженнее, резче обозначались повороты головы и тела. Руки-крылья поднимались, падали и вдруг приникали к груди, где теперь в белом оперении кроваво пылал рубин. На грудь склонялось лицо.

Ксения Тимошкина