Великие русские полководцы. Борисов Николай Сергеевич Русские полководцы XIII–XVI веков Русские полководцы до 16 века

Россия и ее жители всегда были мирными и радушными по отношению к другим народам. Однако им постоянно приходилось в течение всего своего существования вести войны. Не всегда это были войны оборонительные. В период становления государства России приходилось, в том числе, и отвоевывать себе земли. Но все же, в основном стране приходилось постоянно защищаться от многочисленных врагов.

Рассказывая о великих полководцах России, очень трудно выделить самых значимых из них.

Великие полководцы России

Сколько всего существовало их за многовековую историю страны? Скорее всего, не одна тысяча. Кто-то постоянно сражался за страну, но их имена не сохранило время. А кто-то совершил один великий подвиг, и прославился в веках. И были огромное количество замечательных и смелых князей, воевод и офицеров, чей единственный подвиг так и остался незамеченным.

Великие полководцы России – тема очень обширная, поэтому кратко можно рассказать только о самых известных из них. Если начинать с периода становления русского государства, то самая яркая личность того времени – защитник Руси от нападений печенегов, половцев и хазар князь Святослав, живший в X веке. Он видел опасность в слабых границах государства и постоянно укреплял их, проводя почти все время в походах. Святослав погиб, как истинный воин – в бою.

- Князь Олег (Вещий)

Вещий Олег (879 - 912) Основные сражения: Поход на Византию, Восточные походы. Полулегендарный Вещий Олег - князь новгородский (с 879 г.) и киевский (с 882 г.), объединитель Древней Руси. Он значительно расширил ее границы, нанес первый удар по Хазарскому каганату и заключил выгодные для Руси договоры с греками. Пушкин писал о нем: «Победой прославлено имя твое: Твой щит на вратах Цареграда».

- Князь Святослав

Князь Святослав (942–972) Войны: Хазарский поход, Болгарские походы, война с Византией Карамзин называл князя Святослава «русским Македонским», историк Грушевский - «казаком на престоле». Святослав первым предпринял активную попытку обширной экспансии земель. Он успешно воевал с хазарами и болгарами, но поход на Византию закончился невыгодным для Святослава перемирием. Погиб в битве с печенегами. Святослав - фигура культовая. Его знаменитое «Иду на Вы» цитируют и сегодня.

- Мономах Владимир Всеволодович

- Невский Александр Ярославич

Александр Невский (1220–1263) Основные сражения: Невская битва, война с литовцами, Ледовое побоище. Даже если не вспоминать про знаменитое Ледовое побоище и Невскую битву, Александр Невский был крайне успешным полководцем. Он совершал успешные походы против немецких, шведских и литовских феодалов. В частности, в 1245 году с новгородским войском Александр нанес поражение литовскому князю Миндовгу, который напал на Торжок и Бежецк. Отпустив новгородцев, Александр силами свой дружины преследовал остатки литовского войска, в ходе чего разгромил под Усвятом еще один литовский отряд. Всего, судя по дошедшим до нас источникам, Александр Невский провел 12 военных операций и ни в одной из них не проиграл.

Пожалуй, самый знаменитый полководец России, о котором знают практически все – это князь Александр Невский, защитник Руси от шведских и немецких рыцарей. Жил он в XIII веке, в неспокойное время активного распространения Ливонского ордена на соседние с Новгородом прибалтийские земли. Конфликт с рыцарями был очень нежелателен и опасен для Руси, поскольку дело шло не только о захвате территории, но и о вопросе веры. Русь была христианской, а рыцари – католиками. Летом 1240 г. 55 шведских кораблей высадились на берегу Невы. Князь Александр скрытно прибыл к месту их стоянки и 15 июля неожиданно атаковал их. Шведы были разбиты, а князь получил новое имя – Невский. Второе сражение с иноземными захватчиками состоялось зимой 1242 года. Чтобы окончательно изгнать неприятеля из новгородской земли, Александр Невский выступил в поход против Ливонского ордена. Для встречи неприятеля князь выбрал узкий перешеек между двух озер. И эта битва была успешно выиграна.

- Донской Дмитрий Иванович

Дмитрий Донской (1350–1389) Войны и сражения: Война с Литвой, война с Мамаем и Тохтомышем Дмитрий Иванович был прозван «донским» за победу в Куликовской битве. Несмотря на всю противоречивость оценок этого сражения и то, что период ига продолжался ещё почти 200 лет, Дмитрий Донской заслуженно считается одним из главных защитников земли русской. На сражение его благословил сам Сергий Радонежский.

Блестящую плеяду великих полководцев России невозможно представить без князя Димитрия Ивановича (Донского), первым из русских полководцев, одержавшим победу над войском Орды. Он же первым передал свой трон сыну, не спрашивая о том разрешения у хана Золотой Орды.

Знаменитое Куликовское побоище, главный подвиг великого московского князя Дмитрия, состоялось 8 сентября 1380 года. Сам князь сражался в простых доспехах в передовом отряде, который был полностью уничтожен татарами. Но князь, приваленный деревом, выжил. Грамотно выстроенные войска и помощь союзников помогли победить силы Орды, возглавляемые ханом Мамаем.

- Ермак Тимофеевич

Ермак (?-1585) Заслуги: Покорение Сибири. Ермак Тимофеевич - персонаж полулегендарный. Мы даже не знаем достоверно дату его рождения, однако это нисколько не преуменьшает его заслуг. Именно Ермак считается «покорителем Сибири». Сделал он это практически по собственному желанию - Грозный хотел его «под страхом большой опалы» вернуть обратно и использовать «для оберегания пермского края». Когда царь писал указ, Ермак уже покорял столицу Кучума.

- Иван IV (Грозный)

- Пожарский Дмитрий Михайлович

Пожарский Дмитрий Михайлович – еще один знаменитый полководец, возглавивший борьбу русского народа в Смутное время против польских захватчиков. Он участвовал в первом и втором народном ополчении и руководил освобождением Москвы от польского гарнизона. Он же предложил выбрать царем последнего наследника из рода Рюрика Михаила Федоровича Романова.

- Петр I (Великий)

18 век открывает великий царь и полководец Петр I. Он предпочитал не полагаться на чужие силы и всегда сам возглавлял свою армию. Еще в раннем детстве Петр начал заниматься военной подготовкой, устраивая в построенной для него небольшой крепости бои с деревенскими мальчишками. Им был полностью построен русский флот, организована новая регулярная армия. Петр I воевал с Османским ханством и одержал победу в Северной войне, добившись выхода русских кораблей в Балтийское море.

- Суворов Александр Васильевич

- Пугачев Емельян Иванович

- Ушаков Федор Федорович

Фёдор Ушаков (1744–1817) Основные сражения: Сражение у Фидониси, Сражение у Тендры (1790), Керченское сражение (1790),Сражение при Калиакрии (1791), Осада Корфу (1798, штурм: 18-20 февраля 1799). Фёдор Ушаков - прославленный русский полководец, не знавший поражений. Ушаков не потерял в боях ни одного корабля, ни один его подчинённый не попал в плен. В 2001 году Русской православной церковью причислен к лику святых как праведный воин Феодор Ушаков.

- Кутузов Михаил Илларионович

Основные войны и сражения: Штурм Измаила, Битва под Аустерлицем, Отечественная война 1812 года: Бородинское сражение. Михаил Кутузов - прославленный полководец. Когда он отличился в русско-турецкой войне, Екатерина II сказала: «Кутузова надо беречь. Он будет у меня великим генералом». Кутузов был дважды ранен в голову. Оба ранения по тем временам считались смертельными, но Михаил Илларионович выжил. В Отечественной войне, приняв командование на себя, он сохранил тактику Барклая де Толли и продолжал отступать, пока не решился дать генерального сражения – единственного за всю войну. В итоге битва при Бородино, несмотря на неоднозначность итогов, стала одной из самых масштабных и кровопролитных за весь XIX век. С обеих сторон в ней приняли участие более 300 тысяч человек, и почти треть из этого числа были ранены или убиты.

Угасший род

Мы, Шуйские, стоим

Со всей землей за старину, за церковь,

За доброе строенье на Руси,

Как повелось от предков…

А. К. Толстой. "Царь Федор Иоаннович"

Один из самых знатных русских аристократических родов, Шуйские были потомками Александра Невского. Их родословная тянется от третьего сына невского героя - князя Андрея Александровича Городецкого, занимавшего великое княжение Владимирское с 1293 по 1304 г. Внук Андрея Городецкого князь Василий Михайлович Суздальский был, в свою очередь, дедом известного в русской истории князя Дмитрия Константиновича Суздальско-Нижегородского - тестя Дмитрия Донского, вместе с ним поднявшего знамя борьбы с Ордой в 70-е гг. XIV в.

Внук Дмитрия Константиновича Юрий Васильевич стал отцом первых князей Шуйских. Как и многие другие княжеские династии, свое прозвище, ставшее фамилией, они получили от названия небольшого удела, центром которого было старинное село Шуя (ныне город в Ивановской области). Именно эта, старшая линия суздальских князей дала всех Шуйских, живших в конце XV - начале XVII в.

Помимо старшей, существовала и другая линия суздальских князей, начавшаяся от другого внука Дмитрия Константиновича - князя Василия Семеновича. Один из представителей этой линии - князь Василий Васильевич Гребенка - также назван в источниках Шуйским. Однако он умер бездетным в конце XV в., и эта линия Шуйских пресеклась с его кончиной.

Заметим, что родной брат Василия Гребенки Иван Горбатый стал родоначальником другого известного рода, давшего России немало доблестных воевод, - князей Горбатых.

В ту эпоху историю Руси воспринимали прежде всего как историю правящей династии и аристократических фамилий. Каждый род бережно хранил память о заслугах своих предков, об их отношениях с великими князьями московскими. Да и сами представители верховной власти должны были считаться со знатностью и заслугами перед Русью того или иного рода. Система замещения военных и гражданских должностей в соответствии с положением предков при дворе московских великих князей ("местничество") ослабила, но не смогла полностью опровергнуть значение "породы", особую цену "голубой крови".

Среди аристократии московского государства Шуйские всегда занимали особое положение. Они долго не хотели смириться с потерей удела и во имя его возвращения готовы были в свое время поддерживать Дмитрия Шемяку. Да и позднее, после гибели Шемяки, Шуйские предпочитали дружить с теми, кто не желал подчиниться правительству Василия Темного - "Иуды", "душегубца", как называли современники самого ничтожного и одновременно самого подлого из потомков Калиты. В 1456 г. князь Василий Васильевич Шуйский по прозвищу Гребенка командовал новгородской ратью, выступившей на бой с приближавшимся к Новгороду войском Василия Темного. Битва под Старой Руссой окончилась победой москвичей. Шуйский едва успел ускользнуть из их рук. Однако новгородцы не сочли его виновным в этом поражении. Шуйский продолжал служить городу до самого момента его падения. Лишь 28 декабря 1477 г., когда подчинение Новгорода Ивану III, по существу, было уже решенным делом, В. В. Шуйский "сложил целование" новгородцам и явился в московский стан. "Государь всея Руси" не стал сводить счеты и принял Шуйского к своему двору (68, 819, 872). Вскоре вместе со своими близкими родичами князьями Горбатыми Шуйские заняли видные места в московских полках.

Как часто, сами того не сознавая, мы воспринимаем историю Отечества через литературу, видим прошлое глазами великих художников слова! Имя "Шуйский" неизменно вызывает в памяти первую сцену трагедии Пушкина. 20.февраля 1598 г. Кремлевские палаты… Тайная беседа двух аристократов - князей Шуйского и Воротынского. Здесь - завязка дворцовой интриги, завершившейся падением дома Годуновых.

"Лукавый царедворец!" - называет Шуйского пылкий Воротынский. Таким предстает он в драме Пушкина, таким остался и в нашей исторической памяти. Поэт не назвал "царедворца" по имени, и потому сама фамилия "Шуйский" стала как бы нарицательным именем, обозначающим двоедушие, коварство, властолюбие и лесть.

Но только ли злополучного царя Василия Ивановича дал России на протяжении двух с половиной столетий род князей Шуйских?

Расхожее представление о Шуйских только лишь как о "льстивых царедворцах" весьма далеко от истины. Действительно, в XVI столетии они постоянно находились у трона. Но такова была традиция той эпохи. Любой аристократ неизменно выступал "един в трех лицах" - полководец, администратор и придворный.

Князья Шуйские - за исключением царя Василия и его братьев - были прежде всего мужественными воинами, защитниками Русской земли, затем - великокняжескими и царскими наместниками, управлявшими городами и целыми областями страны, и лишь в последнюю очередь - участниками придворных интриг, "царедворцами".

В этом легко убедиться, познакомившись с биографиями наиболее видных представителей рода Шуйских.

Одним из крупнейших русских военачальников первой трети XVI в. был князь Василий Васильевич Шуйский. Как истинный воин, он был немногословен. Черта эта в характере князя Василия была столь резкой и заметной, что злые языки дали ему насмешливое прозвище - "Немой".

Забегая вперед, заметим, что молчаливость Шуйского, вероятно, была одной из причин особенного расположения к нему со стороны великого князя Василия III. Известно, что он очень не любил "встречу" - т. е. любые возражения и опровержения со стороны своих приближенных. Впрочем, молчаливость воеводы имела и другую сторону: он не был, как говорили в старину, "дакальщиком", т. е. не поддакивал каждому слову "государя". Василий III был достаточно умен, чтобы не питать особого доверия к льстецам, и, несомненно, ценил сдержанность Шуйского на сей счет.

В эпоху, когда жил и действовал князь Василий, карьера сына во многом зависела от послужного списка отца. Василий Федорович Шуйский, отец нашего героя, в эпоху Ивана III был известен как видный администратор. В 80-е гг. он исполнял обязанности московского наместника в Новгороде. В 90-е гг. XV в. Шуйский-старший был князем-наместником во Пскове. Во главе псковской рати он участвовал в походе московских войск на Литву в 1492 г., а три года спустя ходил на шведов (38, 70). В этом походе, помимо приведенных им псковичей, участвовали новгородцы во главе с наместником Яковом Захарьевичем и присланная из Москвы рать под командованием князя Даниила Васильевича Щени (37, 106). Должность псковского наместника стала последней для Шуйского: он умер во Пскове в 1496 г.

Василий-младший уже в молодые годы получил должность новгородского наместника. Это произошло в 1500 г. Несомненно, в такой преемственности, обычной для московской знати, был немалый практический смысл: отец готовил сына к наследованию своего дела. Шуйский-старший передал сыну свой опыт, свои связи и знакомства в покоренном, но все еще беспокойном городе. Не раз покидая эту должность и затем вновь возвращаясь к ней, Шуйский сумел добиться главного: под его началом новгородцы ходили не только против своих исконных врагов - немцев, но и в общерусские походы.

Русско-литовская война 1500–1503 гг. обострила обстановку и на северо-западных рубежах. Ливонские рыцари, заключив союз с великим князем Литовским Александром Казимировичем, активно готовились к вторжению в псковские земли. Главные события войны, как и предполагал Иван III, развернулись на смоленском направлении. В июле 1500 г. на реке Ведроше русское войско разгромило князя Константина Острожского.

После этой неудачи военная активность литовцев резко упала. Смерть польского короля Яна Альбрехта 17 июня 1501 г. и последовавшая за ней борьба за польский трон на целый год отвлекли великого князя Александра Казимировича. Лишь летом 1502 г. он вернулся в Литву уже в качестве польского короля и вновь обратился к заботам русской войны.

Между тем ливонцы, соблюдая верность своему договору с Литвой, уже в августе 1501 г. двинулись на Русь. Походом руководил воинственный магистр Ливонского ордена Вальтер фон Плеттенберг. Разумеется, Орден, немецкие города и католические епископства Эстляндии и Лифляндии, помогая Литве, преследовали прежде всего свои собственные интересы. Помимо предполагаемых трофеев и захвата псковских волостей, их воодушевляла надежда на получение от Александра Казимировича в качестве вознаграждения некоторых пограничных литовских областей.

Отразив нападения немцев на псковскую землю в летних кампаниях 1501 и 1502 гг., новгородские наместники уже в декабре 1502 г. выступили в новый поход. На этот раз целью похода было разорение литовских земель. Как и прежде, Василий Немой с Даниилом Щеней командовали большим полком. Помимо большого полка, в разрядных списках этого похода отмечены и другие традиционные деления русского средневекового войска - передовой и сторожевой полки, а также полк левой руки и полк правой руки. Командовали полками представители известных в истории России аристократических фамилий - князь Петр Ряполовский (передовой полк), князь Федор Прозоровский (полк левой руки), князь Семен Ромодановский (сторожевой полк), а также выходцы из семей нетитулованной московской знати - Петр Житов (полк правой руки), Михаил Колычев (сторожевой полк) (30, 499).

Военная активность русских, а также внутренние проблемы страны заставили Александра Казимировича поспешить с завершением войны. 2 апреля 1503 г. между Россией и Литвой было заключено перемирие сроком на шесть лет. Под власть Ивана III переходила Северская Украина, а также крепости на западном направлении - Дорогобуж, Белая и Торопец. В тот же день было подписано и шестилетнее перемирие с Ливонией, согласно которому стороны возвращались к довоенным границам и обменивались пленными.

Война 1500–1503 гг. принесла победу Ивану III. Однако и Орден, и особенно потерявшее почти треть своей территории великое княжество Литовское не считали итоги войны окончательными. Их правители ждали удобного случая, чтобы возобновить военное противоборство.

Кончина Ивана III породила новые надежды у недругов Руси. Однако наследник грозного "московита" великий князь Василий Иванович твердой рукой взял власть и не допустил каких-либо династических смут. Новый государь был милостив к Шуйскому.

Уже в 1506 г. он получил высший придворный чин - боярина. Однако расположение великого князя следовало укреплять ревностной службой.

Судьба Василия Немого, как и всякого боевого воеводы, была полна переездов с одного места службы на другое. В октябре 1506 г. закончилось его наместничество в Новгороде. Князя ожидали иные края и иные заботы. Весной 1507 г. началась новая война с Литвой. Там после кончины Александра Казимировича 20 августа 1506 г. к власти пришел его брат Сигизмунд, настроенный крайне враждебно по отношению к Москве. Одновременно возникла и опасность нападения крымских татар. Прежний союзник московского государя хан Мухаммед-Гирей резко изменил свою позицию и летом 1507 г. послал своих мурз на южные окраины России. Туда для борьбы с татарами из Москвы были посланы стойкие, испытанные воеводы.

Летом 1507 г. мы встречаем Василия Немого в Серенске - древнем городе-крепости между Калугой и Брянском. Здесь проходила передовая линия русских укреплений, обращенных на юг. Вместе с другими воеводами Шуйский участвовал в отражении набега крымских татар в августе 1507 г. (38, 70). Осенью 1507 г., когда угроза с юга миновала, войска, собранные в верховьях Оки, были направлены на запад, в литовские земли. В этом походе Шуйский командовал полком правой руки.

Весной 1508 г. в Литве начались внутренние распри. Против великого князя Литовского и одновременно короля польского Сигизмунда выступил Михаил Глинский - крупнейший магнат православного вероисповедания. На помощь ему были посланы московские воеводы. Основные события развернулись на территории современной Беларуси. Мятеж Глинского был подавлен, а сам он вынужден был бежать в Москву. К осени 1508 г. литовская армия приблизилась к западной границе России. Василий III спешно укреплял смоленские города.

В эти тревожные месяцы весны и лета 1508 г. Василий Немой возглавлял запасную рать, стоявшую в Вязьме - в ближайшем тылу разгоравшейся войны. Однако в октябре 1508 г. между Василием III и Сигизмундом был заключен "вечный мир". Вскоре Шуйский был отправлен на прежнее место службы - наместником в Новгород.

Новое обострение отношений с Литвой произошло осенью 1512 г. Правительство Василия III предприняло еще одну попытку возвратить Смоленск. Туда двинулась большая рать. Как и прежде, войскам из северо-западных районов страны был дан приказ двинуться на юг - через Холм в направлении Смоленска. В ходе этой кампании Шуйский с новгородцами предпринял вторжение в литовские земли в районе Себежа (54, 507). Первый смоленский поход зимой 1512–1513 гг. завершился безрезультатно. Летом 1513 г. Василий III вновь двинул войска в верховья Днепра. На сей раз Василий Немой с новгородцами через Старую Руссу и Великие Луки пошел на Полоцк - в то время одну из ключевых литовских крепостей. Этот маневр имел целью оттянуть часть литовских сил от Смоленска, взятие которого было главной задачей, стоявшей перед москвичами. Туда, к Смоленску, с трудом пройдя по раскисшим от осенних дождей лесным дорогам, явился в конце октября и Василий Немой со своей ратью (38, 71).

Но и вторая осада Смоленска не принесла успеха. Казалось, затеяно безнадежное дело. Однако Василий III, как и его отец, никогда не впадал в отчаяние из-за неудач и настойчиво, методично продолжал добиваться своего. Летом 1514 г. он в третий раз осадил Смоленск. И вновь Шуйский вместе с другим новгородским наместником, И. Г. Морозовым, повел своих новгородцев за пять сотен верст, под стены Смоленска. На этот раз Василий III поручил ему занять позицию в Орше на случай внезапного движения войск Сигизмунда на помощь осажденному городу. В конце июля Смоленск сдался.

Для управления покоренным городом нужен был толковый и распорядительный наместник. На этот пост Василий III назначил Шуйского. Большой опыт службы в таком беспокойном городе, как Новгород, служил залогом его успехов в роли смоленского наместника. Шуйский вполне оправдал доверие Василия III. Он сумел вовремя проведать о готовящейся измене: смоленский владыка Варсонофий и ряд местных бояр намеревались вернуть город под власть Сигизмунда. Получив весть от Шуйского, Василий III приказал произвести скорую и крутую расправу. Изменников-бояр повесили на городских стенах, а мятежного владыку отправили в заточение в один из отдаленных северных монастырей (23, 349–350).

Вскоре Шуйский отличился и в другом деле. Он успешно отразил попытку литовцев под началом князя К. Острожского внезапным набегом захватить Смоленск (23, 350). Большая война завершилась. На смену ей пришли опустошительные набеги отдельных литовских и русских отрядов на земли неприятеля. Зимой 1514–1515 гг. Василий Немой предпринял рейд в литовские владения и вернулся с "полоном" и добычей.

Московские государи обычно не давали своим боярам подолгу задерживаться на том или ином наместничестве. Длительное пребывание в одном городе вело к тому, что воевода начинал мнить себя хозяином всего и вся, терял чувство меры во мздоимстве и произволе. Часто это влекло за собой разорение города и озлобление жителей. Вместе с тем "подвижность" воевод имела и другую причину. Государь постоянно ощущал нехватку толковых, деятельных руководителей. Перебирая своих людей, словно четки, он пытался найти каждому наиболее подходящее место, не нарушая при этом коренного принципа местничества - соответствия между должностью и местом, которое занимали на московской службе предки данного лица. Это была своего рода головоломка, над решением которой Василий III размышлял едва ли не каждый день.

Послужной список Василия Немого не составляет исключения. Почти каждый год он получал новые назначения. Несмотря на свои заслуги, он недолго оставался смоленским наместником. В 1517 г. источники сообщают о его пребывании в Вязьме, где он командовал собранными для отражения нападений литовцев войсками. В это время князь К. Острожский вторгся с большим войском в русские земли и осадил Опочку - южный форпост псковской земли, небольшую крепость в верхнем течении реки Великой. Шуйский, хорошо знавший эти края, получил приказ выступить из Вязьмы на северо-запад. В Великих Луках он соединился с войском под началом князя А. В. Ростовского и вместе с ним пошел к Опочке.

Узнав о приближении большой русской рати, литовцы отступили, так и не сумев овладеть мужественно оборонявшейся крепостью. Русским досталась слава победителей и брошенные неприятелем при отступлении пушки (54, 508).

Летом 1518 г. Шуйский вновь на посту новгородского наместника. Война с Литвой продолжалась, хотя и без прежнего напряжения сил. Василий Немой с новгородцами был послан на Полоцк - знакомой, однажды уже пройденной им дорогой. Под Полоцком он встретил своего брата - псковского наместника Ивана Шуйского, также явившегося с войском для осады Полоцка. Однако взять город братьям не удалось. Подоспевшие крупные силы литовцев заставили их отступить. На следующий год Шуйский вновь ходил на Литву, но на этот раз из Вязьмы. Он был в числе воевод, посланных Василием III для разорения литовских земель, захвата пленных и трофеев.

Усердная служба Шуйского была высоко оценена Василием III. В 1519 г. он жалует его почетным званием владимирского наместника, дает право именоваться одним из первых бояр (38, 71). В его судьбе происходят существенные перемены. Если прежде князю поручали различные военно-административные должности главным образом на западном и северо-западном направлении, то в 20-е гг. его постоянно можно встретить в одном из городов-крепостей на Оке. Москвичи не случайно называли Оку "поясом святой Богородицы". Подобно знаменитой константинопольской реликвии, она охраняла русских людей от внезапных нашествий "варваров".

Начало "южной" страницы в военной биографии Василия Немого оказалось неудачным. Летом 1521 г. вместе с князем Д. Ф. Вельским он командовал войсками, собранными в Серпухове и Кашире. Шуйский был назначен лишь вторым воеводой, уступая общее руководство молодому Вельскому. Это и понятно: прослужив два десятка лет на северо-западной границе, он еще не успел освоиться с обстановкой и особенностями войны в Диком поле. К несчастью, и его начальник, князь Вельский, не был силен в вопросах степной войны. А между тем судьба готовила обоим военачальникам тяжкое испытание…

1521 год - один из самых трагических в русской истории. Крымский хан Мухаммед-Гирей с многотысячным войском в ночь на 28 июня скрытно переправился через Оку и, уничтожая разрозненные русские отряды, устремился к Москве. Появление хана оказалось настолько неожиданным, что в центральных районах страны началась невообразимая паника. Сам великий князь бежал из Москвы и направился в сторону Волоколамска. Злые языки рассказывали, что, потеряв голову от страха, он некоторое время прятался в стогу сена. Подоспевшие новгородские и псковские воеводы отогнали татар. Однако урон, причиненный набегом, был ужасен. Сотни деревень и сел были сожжены, десятки тысяч людей были убиты или угнаны в плен.

Оправившись после пережитого страха и унижения, Василий III приказал начать следствие и выяснить, по чьей вине произошла катастрофа. Разумеется, воеводы принялись сваливать вину один на другого. Впрочем, первым виновным они дружно назвали самонадеянного и неосмотрительного князя Вельского - их "главнокомандующего".

После событий лета 1521 г. Василий Немой оказался в опале. Ему довелось изведать и государевой темницы (36, 246). Впрочем, Василий III не хотел портить* отношения со своим ближайшим окружением. Дело, что называется, "замяли". Вскоре был прощен и Шуйский. В качестве предостережения ему велено было целовать крест на верность великому князю.

Летом 1523 г. Василий Немой участвовал в походе на Казань, возглавляя "судовую рать", т. е. войско, следовавшее на кораблях по Волге. Взять Казань русские еще не могли, и потому Василий III решил создать надежный плацдарм для новых походов на нее. Вместе с боярином М. Ю. Захарьиным Шуйский был поставлен руководителем строительства новой крепости в устье Суры. Со временем она получила название Васильсурска.

Последующие назначения Василия связаны с обороной Оки. В 1526–1527 гг. он был наместником в Муроме. Там же находим его и в 1529 г. Летом 1531 г. Шуйский среди других воевод стоял на Оке между Коломной и Каширой, а несколько месяцев спустя был послан с войском в Нижний Новгород. В 1533 г. он вновь стоит с войском в Коломне (38, 71)… Летний поход 1533 г. был одним из последних выступлений Василия Немого на военном поприще. Последующие годы его жизни были посвящены главным образом заботам власти.

Подводя итог его более чем 30-летней деятельности как военачальника, можно сказать, что Василий был полководцем средней руки или, лучше сказать, "средним" полководцем своего времени. Масштабы осуществленных под его руководством военных операций, равно как и их результаты, достаточно скромны. Однако, не блистая ярким дарованием, он обладал рядом качеств, которые высоко ценил Василий III. Прежде всего Шуйский был надежен и основателен. Он умел собрать и повести за собой людей в условиях, когда дисциплина русского войска была, пожалуй, самым слабым его местом.

Не зная громких побед, Василий не допускал и крупных поражений. Журавлю в небе он всегда предпочитал синицу в руке. В сущности, он был типичным представителем тогдашнего московского "генералитета". Полководцы и организаторы, подобные ему, были не менее важны для достижения военных успехов, чем блестящие, геройские личности наподобие князя Холмского или Даниила Щени.

Окончив повесть о ратных трудах Василия Немого и отложив до времени рассказ о его участии в дворцовых смутах и сомнительном возвышении в конце жизни, попытаемся как бы заглянуть через плечо старого воеводы и увидеть тех, кто неизменно стоял за ним, - рядовых русских воинов. Безымянные дети России, они ложились на ее полях, словно скошенная трава, и снова вставали молодой порослью новых поколений. Именно они, эти славные голубоглазые бородачи - то добродушные, то свирепые; то алчные, то безмерно щедрые, - держали на своих широких плечах все тяжелевшее бремя военных предприятий московских государей. Они стерегли ворота Руси от незваных гостей, но случалось, и сами без стука являлись в чужой дом…

Каким же было русское войско в первой трети XVI в.? Как оно сражалось, каким оружием пользовалось? На эти и некоторые другие вопросы можно найти ответ в сочинении современника, а может быть, и собеседника Василия Немого - барона Сигизмунда Герберштейна. Он посетил "Московию" в качестве посла императора Священной Римской империи в 1517 г. и австрийского эрцгерцога Фердинанда в 1526 г.

"Записки о Московии" барона Герберштейна отличаются обстоятельностью и точностью наблюдений. Он верно отметил и характерные черты тогдашнего русского войска - "татарскую" подвижность и ловкость каждого всадника и всего войска в целом, а также неприхотливость, бедность и выносливость рядовых воинов. При этом с обычным для писавших о России иностранцев высокомерием он весьма скептически оценивает боевые качества русского войска. Оставим на совести барона его явную тенденциозность: военная история России в XVI в. убедительно свидетельствует о стойкости "московитов" и опытности их воевод.

Старинные русские пушки.

Московит в военном наряде. Немецкая гравюра. XVI в. Московитский всадник. Немецкая гравюра. XVI в.

"Каждые два или три года государь производит набор по областям и переписывает детей боярских с целью узнать их число и сколько у каждого лошадей и слуг. Затем… он определяет каждому жалованье. Те же, кто может по своему имущественному достатку, служат без жалованья. Отдых дается им редко, ибо государь ведет войны то с литовцами, то с ливонцами, то со шведами, то с казанскими татарами, или даже если он не ведет никакой войны, то все же ежегодно по обычаю ставит караулы в местностях около Танаиса (Дона. - Н.Б.) и Оки числом в двадцать тысяч для обуздания набегов и грабежей со стороны перекопских татар. Кроме того, государь имеет обыкновение вызывать некоторых по очереди из их областей, чтобы они исполняли при нем в Москве всевозможные обязанности. В военное же время они не отправляют погодной поочередной службы, а обязаны все, как стоящие на жалованье, так и ожидающие милости государя, идти на войну.

Лошади у них маленькие, холощеные, не подкованы, узда самая легкая, седла приспособлены с таким расчетом, что всадники могут безо всякого труда поворачиваться во все стороны и стрелять из лука. Сидя на лошади, они так подтягивают ноги, что совсем не способны выдержать достаточно сильного удара копья или стрелы. К шпорам прибегают весьма немногие, а большинство пользуется плеткой, которая всегда висит на мизинце правой руки, так что в любой момент, когда нужно, они могут схватить ее и пустить в ход, а если дело опять дойдет до оружия, то они оставляют плетку и она свободно свисает с руки.

Обыкновенное их оружие - лук, стрелы, топор и палка наподобие римского цеста, которая по-русски называется кистень, а по-польски - бассалык. Саблю употребляют те, кто познатнее и побогаче. Продолговатые кинжалы, висящие, как ножи, спрятаны в ножнах до такой степени глубоко, что с трудом можно добраться до верхней части рукояти и схватить ее в случае надобности. Далее, повод узды у них в употреблении длинный, с дырочкой на конце; они привязывают его к одному из пальцев левой руки, чтобы можно было схватить лук и, натянув его, выстрелить, не выпуская повода. Хотя они держат в руках узду, лук, саблю, стрелу и плеть одновременно, однако ловко и без всякого затруднения умеют пользоваться ими.

Некоторые из более знатных носят панцирь, латы, сделанные искусно, как будто из чешуи, и наручи; весьма у немногих есть шлем, заостренный кверху наподобие пирамиды.

Некоторые носят шелковое платье, подбитое войлоком, для защиты от всяких ударов, употребляют они и копья. В сражениях они никогда не употребляли пехоты и пушек, ибо все, что они делают, нападают ли на врага, преследуют ли его, или бегут от него, они совершают внезапно и быстро и поэтому ни пехота, ни пушки не могут поспеть за ними.

Разбивая стан, они выбирают место попросторнее, где более знатные устанавливают палатки, прочие же втыкают в землю прутья в виде дуги и покрывают плащами, чтобы прятать туда седла, луки и остальное в этом роде и чтобы самим защищаться от дождя. Лошадей они выгоняют пастись, из-за чего их палатки бывают расставлены одна от другой очень далеко; они не укрепляют их ни повозками, ни рвом, ни другой какой преградой, разве что от природы это место окажется укреплено лесом, реками или болотами.

Пожалуй, кое-кому покажется удивительным, что они содержат себя и своих людей на столь скудное жалованье, и притом, как я сказал выше, столь долгое время. Поэтому я вкратце расскажу об их бережливости и воздержанности. Тот, у кого есть шесть лошадей, а иногда и больше, пользуется в качестве подъемной или вьючной только одной из них, на которой везет необходимое для жизни. Это прежде всего толченое просо в мешке длиной в две-три пяди, потом восемь-десять фунтов соленой свинины, есть у него в мешке и соль, притом, если он богат, смешанная с перцем. Кроме того, каждый носит с собой топор, огниво, котелки или медный чан, и если он случайно попадет туда, где не найдется ни плодов, ни чесноку, ни луку, ни дичи, то разводит огонь, наполняет чан водой, бросает в него полную ложку проса, добавляет соли и варит: довольствуясь такой пищей, живут и господин, и рабы. Впрочем, если господин слишком уж проголодается, то истребляет все это сам, так что рабы имеют, таким образом, иногда отличный случай попоститься целых два или три дня. Если же господин пожелает роскошного пира, то он прибавляет маленький кусочек свинины. Я говорю это не о знати, а о людях среднего достатка.

Если же у них есть плоды, чеснок или лук, то они легко обходятся без всего остального. Готовясь вступить в сражение, они возглавляют более надежды на численность, на то, сколь большим войском они нападут на врага, а не на силу воинов и на возможно лучшее построение войска, они удачнее сражаются в дальнем бою, чем в ближнем, а потому стараются обойти врага и напасть на него с тыла.

У них множество трубачей, если они по отеческому обычаю принимаются все вместе дуть в свои трубы и загудят, то звучит это несколько странно и непривычно для нас. Есть у них и другой род музыкального инструмента, который на их языке называется зурной. Когда они прибегают к ней, то играют приблизительно с час без всякой передышки или втягивания воздуха. Обыкновенно они сначала наполняют воздухом щеки, а затем, как говорят, научившись одновременно втягивать воздух носом, издают трубой непрерывный звук.

Одежда их и телесное убранство у всех одинаковы; кафтаны они носят длинные, без складок, с очень узкими рукавами, почти на венгерский лад, при этом христиане носят узелки, которыми застегивается грудь, на правой стороне, а татары, одежда которых очень похожа, - на левой. Сапоги они носят красные и очень короткие, так что они не доходят до колен, а подошвы у них подбиты железными гвоздиками. Рубашки почти у всех разукрашены у шеи разными цветами, застегивают их либо ожерельем, либо серебряными или медными позолоченными пуговицами, к которым для украшения добавляют и жемчуг" (1, 116–117).

"Подлинно, совершенная суета - всякий человек живущий. Подлинно, человек ходит подобно призраку, напрасно он суетится, собирает и не знает, кому достанется то" (Псалтирь, 38, 6–7).

Первый брак Василия III был бездетным. Это грозило смутами и мятежами по кончине, правителя. Со временем желание иметь наследника стало настолько сильным, что великий князь решился нарушить церковные каноны и расстаться с первой женой, Соломонией Сабуровой. Приказав насильно постричь ее в монахини, он вскоре вступил в брак с молодой аристократкой Еленой Глинской. 25 августа 1530 г. Елена подарила мужу долгожданного наследника - сына, нареченного Иваном. Радостное событие было увековечено постройкой знаменитой церкви Вознесения в дворцовом селе Коломенском под Москвой. Вскоре в семье Василия III появился и второй сын - Юрий.

Великий князь постоянно пребывал в радостном, приподнятом настроении, в отлучке писал жене письма, полные нежности и заботы о детях. Однако "секира уже лежала при древе". В сентябре 1533 г., во время традиционной осенней поездки по подмосковным монастырям, Василий III занемог и после нескольких недель болезни скончался в ночь с 3 на 4 декабря.

Привыкнув полагаться не столько на учреждения, сколько на людей, в преданности которых он был уверен, Василий III незадолго до кончины создал своего рода опекунский совет, призванный защищать интересы наследника - 3-летнего царевича Ивана. По мнению историка Р. Г. Скрынникова, в составе этого совета было семь человек: младший брат Василия III удельный князь Андрей Старицкий, бояре М. Юрьев, М. Воронцов, М. Глинский, М. Тучков; одним из первых великий князь ввел в опекунский совет Василия Немого; тот убедил великого князя довериться и его младшему брату, князю Ивану Шуйскому (57, 9).

Семь душеприказчиков Василия III вскоре вступили в острый конфликт и с Боярской думой, раздраженной их особым положением, и с матерью наследника, Еленой Глинской. Перипетии этой борьбы не имеют прямого отношения к теме нашей книги. Заметим лишь, что властолюбивая Елена Глинская с помощью своего фаворита князя Ивана Овчины-Оболенского сумела избавиться от наиболее влиятельных опекунов: Михаил Глинский и Андрей Старицкий погибли в московской тюрьме.

Братья Шуйские, а также Юрьев и Тучков пошли на компромисс с Еленой Глинской и, признав ее правительницей, сохранили видное положение при дворе. Впрочем, в последние полтора года правления Елены оба они оказались не у дел.

С кончиной Елены Глинской 3 апреля 1538 г. боярская распря вспыхнула с новой силой. Сейчас уже невозможно установить, что крылось за этой враждой: споры по важным вопросам жизни страны, отстаивание собственной "правды" или обычное уязвленное самолюбие. Как бы там ни было, Шуйским приходилось "бить, чтобы не быть битыми". Василий Немой вел борьбу со своей обычной основательностью - и неизменно побеждал. Одного за другим он отправлял недругов в темницу, в ссылку, а то и в "лучший мир".

Старый воевода не устоял против "беса тщеславия". Почувствовав себя хозяином положения, он решил породниться с великокняжеским домом и 6 июня 1538 г. женился на двоюродной сестре Ивана IV княжне Анастасии Петровне. Она была дочерью крещеного татарского "царевича" Петра - зятя Ивана III (54, 509). Вслед за этим он перебрался жить в опустевший дом князя Андрея Старицкого (57, 16).

Но недолго суждено было Шуйскому жить в чужом терему, наслаждаться славой всесильного опекуна малолетнего государя. Вскоре он заболел и скончался в ноябре 1538 г., не оставив мужского потомства.

Биография Василия Немого может служить своего рода мерилом для дел и заслуг других Шуйских, известных в XVI столетии.

Младший брат Василия, князь Иван Васильевич Шуйский, шел по жизни тем же путем. Впрочем, как личность он был мельче Василия Немого и потому не снискал его известности и чинов. В первой трети XVI в. он был псковским наместником, воеводой во многих походах. В середине 30-х гг. вслед за старшим братом Иван приближается к самому трону, участвует в дворцовой распре, проявляя при этом куда больше жестокости и злобы, чем Василий. После кончины старшего брата Иван стал наследником его могущества. В придворной борьбе он знал взлеты и падения, в минуту опасности действовал смело и дерзко. Судьба была благосклонна к Ивану: он умер в собственной постели 14 мая 1542 г.

Видное место среди московской знати той эпохи занимали троюродные братья Василия Немого - Иван Михайлович Шуйский по прозвищу Плетень и его младший брат Андрей Михайлович, носивший прозвище Честокол. Оба они еще в молодости, в 1528 г., попали в опалу из-за своего намерения перейти на службу к брату Василия III - удельному князю Юрию Дмитровскому. Однако отец Грозного был благоразумен. Братья Шуйские вскоре были отпущены "на поруки" своих доброхотов и сородичей (36, 315). Они не раз ходили воеводами на южную и юго-восточную границу, но несколько лет спустя вновь угодили за решетку по неизвестной нам причине. Братья вышли на свободу лишь после смерти Василия III.

После кончины Елены Глинской Плетень и Честокол благодаря высокому положению Василия Немого быстро "пошли в гору". Впрочем, судьбы братьев сложились по-разному - в соответствии с характером каждого. Иван Плетень был смелым и удачливым воеводой. Война, походная жизнь были его стихией. В 1535–1547 гг. он почти непрерывно находился в войсках: в 1540 г. командовал ратью, посланной в Ливонию, в 1542 г. сторожил степную границу, в 1544 г. был первым воеводой в войне с казанскими татарами.

Зная Ивана Шуйского как далекого от дворцовых интриг боевого командира, Иван IV не питал к нему вражды. После венчания на царство в 1547 г. он дал воеводе высокое придворное звание дворецкого (54, 512). В этом качестве он стал являться на приемах послов и различных торжествах. Однако военное поприще по-прежнему было для Ивана любимым занятием. Он участвовал во многих походах главным действующим лицом - первым воеводой большого полка. Умер Иван Плетень в 1559 г., не дожив до страшных лет опричнины.

Другой брат, Андрей Честокол, был более склонен к участию в дворцовой борьбе. За эту склонность он угодил в темницу не только при Василии III, но и при Елене Глинской. После ее кончины он вышел на свободу и был послан родичами на ответственную службу - наместником во Псков. В этой должности он проявил такое непомерное корыстолюбие, что вскоре был отозван в Москву (54, 507).

После кончины Ивана Васильевича Шуйского Андрей Честокол попытался занять его место у трона. Однако он не сумел овладеть положением и решил "уйти в тень". Но в политической игре XVI столетия обычной платой за поражение была жизнь. В конце 1543 г. 13-летний Иван IV- несомненно, подученный своими наставниками из числа врагов Шуйских - приказал схватить князя Андрея и казнить без суда. Роль палачей Иван IV поручил дворцовым псарям. Тело убитого ими князя Андрея было отвезено в Суздаль и погребено там на родовом кладбище Шуйских (63, 177).

Следующее поколение Шуйских также состояло преимущественно из мужественных воевод. Одним из них был сын казненного Андрея Шуйского - Иван. Спасаясь от гнева царя и мести ненавидевших его отца бояр, Иван - тогда еще ребенок - должен был бежать из Москвы. По семейному преданию Шуйских, сохраненному одним из летописцев, Ивана спасла преданность слуги-воспитателя ("дядьки"). Он тайно увез отрока на Белоозеро. Там они оба скрывались, добывая пропитание крестьянским трудом. Впоследствии дядька бросился в ноги царю, когда тот был на богомолье в Троице-Сергиевом монастыре, и вымолил прощение для своего воспитанника (63, 243).

Не станем разрушать сомнением поэтическую прелесть этой истории. Как бы там ни было, сын опального боярина был взят на царскую службу и занялся привычным для Шуйских воинским ремеслом. Известно, что в 1558 г. он был воеводой в полках, стоявших в Дедилове, на Оке. В последующие годы его постоянно можно встретить среди воевод, действовавших на ливонском фронте.

Известный историк С. Б. Веселовский отметил парадоксальный факт: несмотря на то что Шуйские принадлежали к высшей аристократии, что один из них стал самой первой жертвой государевых псарей-палачей, они даже в самые мрачные годы опричнины "пользовались исключительной благосклонностью царя" (31, 161). Словно насытившись казнью Андрея Шуйского, Иван IV за все свое кровавое царствование не тронул ни одного представителя этого рода.

В разгар опричнины Иван Шуйский получил чин боярина и продолжал исправлять ответственные военные службы. Смерть нашла отважного Ивана Шуйского - отца будущего "боярского царя" Василия Шуйского - на поле брани, под стенами Ревеля в 1573 г. (63, 243).

Петр Иванович Шуйский, племянник Василия Немого, в молодости также оказался вовлеченным в придворную борьбу. Однако уже с 1539 г. он выступает и на воинском поприще. Участник знаменитого похода на Казань в 1552 г., он был поставлен одним из пяти "государевых воевод" в только что построенном Свияжске и пробыл там до 1558 г., когда был отозван и послан на Ливонскую войну. Там он отличился при взятии крепости Вильян (современный город Вильянди в Эстонии). Один из летописцев XVI столетия сообщил об этом деянии Шуйского в таких словах: "Лета 1559-го. Того же лета воеводы князь Иван Федорович Мстиславский да князь Петр Шуйский с товарищами ливонский город Вильян взяли и старого магистра в нем взяли и к великому князю прислали" (63, 228). Шуйский успешно действовал и при взятии Дерпта, а затем при обороне его от наседавших немцев. На протяжении пяти первых лет Ливонской войны - а это был период успехов русского оружия - Шуйский постоянно находился в центре событий.

После взятия русскими войсками Полоцка (15 февраля 1563 г.) Шуйский руководил отражением попыток литовцев вернуть крепость. В следующем году он получил приказ Ивана Грозного выступить из Полоцка и, соединившись с войском, шедшим из Смоленска, двинуться в глубь территории Великого княжества Литовского.

Знаменитый князь-философ Владимир Мономах советовал своим детям: "Оружия не снимайте с себя второпях, не оглядевшись по лености, внезапно ведь человек погибает". Забыв предостережение мудрого предка, Шуйский в этом несчастном походе потерял не только воинскую славу, но и голову. Неподалеку от Орши на реке Уле рать Шуйского подверглась внезапному нападению литовцев. Застигнутое врасплох, не готовое к бою, русское войско было разбито. Сам Шуйский, потеряв в сражении коня, пешком пришел в соседнюю деревню. Опознав в нем московского воеводу, крестьяне ограбили его, а затем утопили в колодце. Тело русского главнокомандующего было найдено победителями.

В знак своего торжества литовский воевода Николай Радзивилл привез прах Шуйского в Вильно, где он был с почестями предан земле в костеле, возле могилы несчастной дочери Ивана III Елены - жены великого князя Литовского Александра Казимировича (63, 242).

Иван Петрович Шуйский, сын убитого под Оршей "большого воеводы", получил известность у современников и остался в памяти потомков как руководитель героической обороны Пскова от поляков в 1581–1582 гг. Однако и помимо этого деяния он имел немало воинских заслуг.

В начале своего боевого пути, в 1563 г., он участвовал в победном полоцком походе Ивана IV. Два года спустя Шуйский действовал на Оке против крымских татар, а в 1566 г. был поставлен воеводой в Серпухов. Вскоре он получил новое назначение - в крепость Данков (ныне город Данков на севере Липецкой области) (54, 513). Там он и был горько памятной осенью 1571 г., когда многотысячное войско крымского хана Девлет-Гирея, прорвавшись через линию обороны юга России, внезапно появилось у самой Москвы.

В эти трагические дни Шуйский находился на южной границе. Известно, что он загодя дал знать в Москву о приближении татар. Успех их прорыва меньше всего можно было поставить в вину именно ему: хан прошел через русскую систему обороны западнее Калуги, за сотни верст от мест, где стоял со своим отрядом Шуйский.

Важнейшие боевые действия на южных и восточных границах Российского государства. XVI в.

В 1572 г. Шуйский был поставлен воеводой в Кашире - одной из ключевых крепостей на Оке. Отсюда он ходил с войском к Серпухову для отражения вновь нагрянувших на Русь крымцев. В этой кампании, завершившейся разгромом татар в битве при Молодях, Шуйскому, командовавшему сторожевым полком, удалось обратить в бегство передовые вражеские отряды в сражении на Сенькином броде на Оке (43, 101). Однако остановить всю подоспевшую орду он не мог. Отступив, он вскоре под началом Воротынского бился с татарами при Молодях. Иван IV заметил способного воеводу и в 1573 г. направил его на ливонский фронт, где обстановка становилась все более и более тревожной для русских. Вновь отличившись в сражении, он в следующем году получил пост второго наместника во Пскове, где и находился с небольшими перерывами до 1584 г.

Примечательно, что и первым псковским наместником в то тревожное время Иван IV - несомненно, памятуя о давних связях Шуйских с этим городом, - назначил князя В. Ф. Скопина-Шуйского. Род Скопиных ответвился от фамильного древа князей Шуйских в начале XVI в. Его родоначальником был троюродный брат Василия Немого - Иван Васильевич Шуйский, носивший прозвище "Скопа".

В качестве псковского воеводы Шуйский ходил в Лифляндию в 1577 г., а в следующем году в связи с ожиданием набега крымцев был послан на южную границу, на Оку. Вернувшись во Псков, он в 1579 г., собрав новое войско, поспешил на помощь осажденному поляками Полоцку (54, 513).

Между тем приближался для Шуйского час тяжких испытаний, когда и слава, и самая жизнь князя зависели прежде всего от мужества псковичей. Несмотря на то что наш герой числился во Пскове лишь вторым воеводой, фактически именно он стал главным организатором обороны города от войск польского короля Стефана Батория осенью 1581 г.

Иван IV не случайно оказал Шуйскому особое доверие и вручил ему всю полноту власти в осажденном городе (13, 415). Царь понимал, что от исхода борьбы за Псков будет зависеть судьба всей 25-летней войны. Между тем король Речи Посполитой Стефан Баторий - энергичный и опытный полководец - в конце 70-х гг. одерживал одну победу за другой. 31 августа 1579 г. он взял Полоцк, через год - Великие Луки. Одновременно шведы начали активные действия против России. В случае падения Пскова Россия оказывалась на грани позорного поражения. Ей грозила потеря исконных северо-западных земель. При всех его странностях и безумствах Иван IV неплохо разбирался в людях. Во всяком случае, он сумел увидеть в Шуйской именно такого воеводу, который нужен был тогда Пскову, - человека, которому верили жители города и который был всецело предан Отечеству.

26 августа 1581 г. огромная армия под командованием самого Батория подошла ко Пскову. Понимая, что этот поход решит исход всей войны, король собрал под свои знамена около 100 тыс. воинов. В состав армии входили 40 тыс. конных польских шляхтичей и около 60 тыс. наемников разных национальностей. Между тем у Шуйского во Пскове было лишь 15–20 тыс. воинов - дворян, стрельцов и ополченцев-горожан.

Московское правительство и псковские воеводы позаботились о том, чтобы снабдить город всем необходимым для успешного отражения неприятеля: пушками, ядрами, порохом, продовольствием. Псковская крепость была одной из лучших в России. Она имела четыре оборонительные линии - Кром, Довмонтов, Средний и Большой город. Ее западная сторона была защищена рекой Великой и береговым холмом. Поэтому стены здесь были деревянными, тогда как во всех других линиях - каменными. Незадолго до прихода Батория они были тщательно вычинены и усилены. Предвидя возможность пролома во внешней стене, Шуйский приказал устроить вдоль нее с внутренней стороны линию деревянных укреплений.

Сергей БОРОВИКОВ

Дмитрий Хворостинин – выдающийся русский полководец XVI века

Дмитрий Иванович Хворостинин был выдающимся полководцем XVI века, достойным благодарной памяти потомков. Однако по стечению обстоятельств он оказался незаслуженно забытым в истории России. Сегодня о нем известно только немногочисленным специалистам в области отечественной истории, и это несмотря на то, что он сыграл важнейшую роль в судьбе страны, равную по значимости с теми, чьи имена в будущем стали символом героизма при защите Московского царства от врагов. О Дмитрии Хворостинине перестали вспоминать довольно быстро, особенно после Смутного времени. Памятников в его честь нет и теперь.

Дмитрий Хворостинин участвовал почти во всех военных событиях середины и второй половины XVI столетия, его биография – это фактически военная история России в течение нескольких десятилетий . Практически никаких сведений о нем не отложилось и в изданиях по истории Ярославского края. Про соратника Дмитрия Хворостинина – князя Михаила Воротынского – говорят гораздо больше как о безвинной жертве, убитой по приказу Ивана Грозного в 1573 году. Не любивший Михаила Воротынского за его богатство и независимость Иван IV Хворостинина, напротив, награждал и продвигал по службе и даже взял его в опричнину. Цель данной работы – выявить сведения источников и литературы о Дмитрии Хворостинине и оценить его вклад в русское военное искусство и защиту Отечества в XVI столетии.

Полководцы эпохи образования и укрепления Российского государства выдвигались, как правило, из знатных родов, имевших высокие чины и крупные земельные владения. Дмитрий Хворостинин не относился к знати. Он по местническому счету был намного ниже других воевод, возглавлявших русские полки. На самую вершину военной иерархии последней четверти XVI в. его выдвинула не знатность происхождения, а военный талант.

Это сделали возможным два обстоятельства. Во-первых, царь Иван Грозный проводил в середине столетия военные реформы и отменил местничество в войске, что давало возможность менее знатным феодалам выдвинуться на высокие посты в армии. И, во-вторых, учреждение в 1565 г. опричнины открывало большие перспективы для всех попавших в опричный двор, в том числе Дмитрия Хворостинина. Его неизменно брали под защиту и Иван Грозный, и его преемник на российском престоле Федор Иванович. Дело здесь, конечно, не только в связях при дворе или личных симпатиях. Царям был нужен опытный и верный воевода, т.е. военная и государственная целесообразность перевесила традиционные местнические счеты.

Дмитрий Хворостинин происходил из самой младшей ветви княжеского рода Ухорского удела, восходящего в XIX колене к Рюрику, по отцовской линии – от ярославских, по материнской – от ростовских князей. Пятый сын удельного князя Василия Даниловича – Михаил Хворостина – и был родоначальником Хворостининых. В «Истории родов русского дворянства», вышедшей в Петербурге в 1886 г., сказано, что этот род тянулся на шесть поколений и в первых трех был очень влиятельным благодаря талантам представителей. Прежде всего, необходимо дать краткие сведения по генеалогии рода Хворостининых.

У князя Михаила Васильевича Хворостины было два сына: старший Иван Михайлович, продолжатель рода, и младший Михаил Михайлович – бездетный. Князь Иван Михайлович с 1538 по 1564 гг. являлся воеводой во многих походах и получил чин окольничего. Перед учреждением опричнины он был, по-видимому, отставлен от полковой службы, а затем постригся в Ростовском Борисоглебском монастыре с именем Иосифа. Он умер в 1571 году.

Все четыре сына Ивана Михайловича, два старшие – бояре, два младшие – окольничие, служили в опричнине. Старший из этих четырех братьев князь Дмитрий Иванович в 1559 г. был воеводой в Шацке, в 1560 г. – в Нижнем Новгороде, в 1562 г. – на ливонском фронте. В следующие годы в походах к Полоцку и Великим Лукам состоял при государе. Принятый в Опричный двор, он был пожалован перед 1569 г. в окольничие и как воевода из опричнины служил в Калуге и на ливонском фронте. Боярство он получил в год смерти царя Ивана Грозного. Князь Дмитрий Иванович умер в монашестве с именем Дионисия 7 августа 1591 года. От брака с Евдокией Никитичной он оставил сыновей: Григория Дмитриевича, Ивана Дмитриевича, окольничего при царе Борисе Годунове, и Юрия Дмитриевича. Его сын окольничий Федор был пожалован боярином 12 января 1653 года. Он был женат на Елене Борисовне (княжне Татевой) и имел двух сыновей Семена Федоровича и Ивана Федоровича, стольника. С их смертью знаменитая фамилия князей Хворостининых угасла.

Второй брат Дмитрия Ивановича, князь Федор Иванович, в 1560 г. был головой в полках в Туле. В опричнине получил в 1569 г. окольничество, в 1577 г. был дворецким Большого дворца. При царе Федоре Иоанновиче он получил боярство. Умер 17 сентября 1608 г., постригшись у Троицы (в иноках Феодосий).

Третий брат, князь Андрей Иванович Карло или Старко, отец известного автора повести о Смутном времени («Словеса дней и царей и святителей московских»), в 1568 г. был при царе. В 1572 г. стал головой в полках при царевиче. С 1573 г. – в Новосили, в 1575 г. – воеводой в Дедилове; в 1577-1579 гг. – в Коломне. Известен как защитник Пскова от Стефана Батория в 1581 г., а в 1583 г. участвовал в походе на черемисов. При Федоре Ивановиче в 1585 г. он служил в Тарусе, в 1593 г. был пожалован в окольничие. В 1594 г. строил засеки от Курска и Орла для обороны от крымских вторжений. Умер 24 апреля 1604 года.

Четвертый из братьев – Петр Иванович – в 1565 г. был гонцом с наградными золотыми в полки. В походе царя 1571 г. был рындой с саадаком. В самом конце опричнины его пожаловали в окольничие и в августе 1572 г. он состоял на береговой службе на Оке, в 1577 г. – в Дедилове, в 1578 г. – на ливонском фронте. Умер бездетным в конце царствования Ивана Грозного .

Точных данных о рождении будущего полководца не сохранилось. Составители «Русского биографического словаря» писали неопределенно, что он родился в Москве в двадцатых годах XVI века. Сколько-нибудь заметную должность на «государевой службе» Дмитрий Хворостинин получил только в зрелом возрасте, видимо, после 30 лет. В разрядной книге он впервые упоминается только в 1559 г., когда ожидался набег крымского хана Девлет-Гирея. В том же 1559 г. Дмитрий Хворостинин «по крымским вестям» был отозван к Большому полку, но воеводской должности там не получил – был только головой, командиром отряда «детей боярских». Однако при благоприятных условиях выдвижение Дмитрия Хворостинина было медленным и понадобились десятилетия верной службы, чтобы он занял, наконец, самостоятельные большие должности в войске. Буквально каждый заметный шаг по военной лестнице сопровождался протестами .

В начале службы Хворостинину было присвоено звание стольника. В 1559 г. являлся воеводой в Шацке, затем в Большом полку с князем Иваном Дмитриевичем Бельским, в 1560 г. по «разряду от поля» – в Нижнем Новгороде. В 1562 г. государь отправил воевод из Юрьева к Тарвасу для похода против литовцев. В Большом полку были боярин и воевода князь Василий Михайлович Глинский и Хворостинин. Однако поход в Литву отложили, полки из Юрьева «ходили в ливонские немцы».

Первоначально на фронте Ливонской войны удалось одержать крупную победу. Осенью 1562 г. русские войска выступили в поход и осадили крупную литовскую крепость Полоцк. Дмитрий Хворостинин назван в ближайшем окружении царя: ему было велено «за государем ездить». 31 января 1563 г. город был взят в осаду. 5 февраля московские войска первый раз штурмовали Полоцк. В этот же день начался первый крупномасштабный артиллерийский обстрел города, который длился до вечера. После этого обстрела осажденные начали переговоры, которые велись в течение 5 – 8 февраля. Московские войска в ночь с 5 на 6 февраля установили осадные орудия у самых стен города. Вечером 7 февраля к Полоцку подошла тяжелая московская артиллерия, и Иван IV на переговорах потребовал безоговорочной капитуляции. 8 февраля переговоры были окончательно сорваны, потому что кто-то выстрелил в царского посла.

8 февраля обстрел города русской тяжёлой артиллерией. Орудия были установлены практически вплотную к стенам Великого Острога и просто разламывали их, пробивая насквозь. 9 февраля оборонявшиеся приняли решение, которое считают основной причиной быстрого падения Полоцка, - оставить и сжечь Великий Острог. Гарнизону, полоцким горожанам и боярам Полоцкого воеводства пришлось отступить в Полоцкий замок, а 10 – 25 тыс. «чёрных людей» сдаться в плен. Начался большой пожар, в котором сгорело 3 тыс. дворов, московские войска на плечах осажденных пытались ворваться в замок и среди пожара завязался упорный бой, шедший с переменным успехом, пока не подошло подкрепление, руководили которым Д.Ф. Овчинин и Д.И. Хворостинин, им удалось оттеснить осажденных в замок, но не с ходу взять его. Пленные «чёрные люди» показали большие запасы продовольствия, спрятанного в лесных тайниках около города, что оказало большую помощь московской армии.

9 – 10 февраля тяжёлая артиллерия была установлена напротив Полоцкого замка на пожарище Великого Острога. 10 – 14 февраля орудия били без перерыва целые сутки. В ночь с 12 на 13 февраля защитники замка предприняли вылазку всеми силами с целью уничтожения московской артиллерии, однако ничего не вышло. После непрекращающегося обстрела в течение 13 – 14 февраля в полоцком замке начался сильный пожар. К тому времени ядрами была разбита 1/5 часть стен замка, а в ночь с 14 на 15 февраля московские стрельцы, подобравшись к стенам, подожгли их в нескольких местах.

За несколько часов до рассвета 15 февраля, когда московские войска начали подготовку к генеральному штурму, положение защитников замка было безнадёжным. Переговоры шли вплоть до вечера 15 февраля и закончились капитуляцией города на условиях сохранения жизни и имущества осажденных. 21 февраля в лагерь царя прибыл посол Великого княжества Литовского для ведения переговоров о перемирии, которое тут же было заключено. 27 февраля, оставив в Полоцке гарнизон, Иван IV с основными силами вышел к Москве.

В крепость Дмитрий Хворостинин ворвался одним из первых. «Царь очень гордился этой победой. Недаром до конца своих дней Иван IV особо благоволил к большинству участников взятия Полоцка, лишь немногие из них попали на плаху, зато многие – в опричнину. Полоцкая победа стала для царя надолго приятным воспоминанием, и на людей, окружавших его под стенами осажденного города, ему было посмотреть отрадно» .

В 1564 г. были отправлены воеводы по украинским городам. В Великих Луках приказано быть царевичу Ибаку, многим другим и воеводе князю Дмитрию Хворостинину. В 1564 г. Хворостинин, бывший воеводой в Зарайске, со своими людьми сумел перехватить крымцев, возвращавшихся из набега с добычей из-под Калуги, разгромил их и освободил «полон». Осенью 1565 г. обострилась обстановка на «крымской украине». В 1566 г. войско крымского хана прорвалось к Болхову. Посланные воеводы П.М. Щенятев и И.В. Шереметев из-за местнического спора с поставленной задачей не справились. «Из опричных послал государь воевод с Москвы, князя Андрея Петровича Телятевского, Дмитрия да Андрея Хворостининых». Дмитрий командовал отрядом из 200 всадников. Взять Болхов хану не удалось, хотя он пришел «с пушками». Местные воеводы сделали вылазку и отогнали татар от города, тем даже не удалось сжечь посады. Узнав о приближении царского войска, хан поспешно отступил . За этот поход Дмитрий Иванович получил в награду от царя «золотой» – монету, использовавшуюся в то время в качестве медали.

3 сентября 1568 г. царь и великий князь всея Руси Иван Васильевич задумал поход вместе со своим сыном царевичем Иваном против литовского короля, в Передовом полку в Вязьме князь Дмитрий Иванович Хворостинин. В 1569 г. новая «роспись от польской украины», в которой перечислены воеводы из опричнины, обязанные выйти с полками на «берег». Среди них, в Передовом полку в Калуге – Дмитрий Хворостинин. Затем он переведен еще ближе к Дикому Полю, в Тулу, первым воеводой Сторожевого полка. Тогда же получил высокий титул опричного окольничего.

В.Б. Кобрин писал по этому поводу следующее: «Дело в том, что в опричнину принимали не только палачей, но и опытных военачальников: ведь опричные войска участвовали в боевых действиях. Принятие в опричнину было знаком царской милости, наградой, от которой нельзя было отказаться. Поэтому один только факт службы в опричнине, если у нас нет в распоряжении сведений о злодеяниях, не может служить достаточным основанием, чтобы считать любого «воеводу из опришнины» палачом и убийцей. Мы не знаем ничего об участии Д.И. Хворостинина в тех или иных карательных акциях опричнины. Распространим и на него презумпцию невиновности и сохраним о нем память как о мужественном воеводе» .

Весной 1570 г. при очередном походе 50-тысячной орды крымского хана на Московское княжество татарские «загоны» проникли на Рязанскую землю, в Каширский уезд. Приграничный край подвергся страшному опустошению. Из Каширы боярин Иван Шереметев писал к царю и великому князю, что пришли на рязанские и каширские места крымские люди. Главные силы русского войска были выдвинуты к Оке. 21 мая 1570 г. за Зарайском воеводы Д.И. Хворостинин и Ф. Львов, не дожидаясь подкреплений, вступили в бой с противником и ночью разгромили один из «загонов», поймали «языков» и освободили многих пленников. Боевые действия оказались настолько удачными, что орда отступила, и 24 мая 1570 г. царь вернулся в столицу.

В 1571 г. с государем воеводы были в походе по полкам: в Передовом – окольничий князь Дмитрий Иванович Хворостинин. Войскам крымского хана Девлет-Гирея удалось прорваться через оборонительную линию «берега» и дотла сжечь Москву. Царь обвинил в этой неудаче князя Мстиславского. Вместе с другими боярами и «детьми боярскими» за Мстиславского поручился собственной головой и имуществом окольничий Дмитрий Хворостинин, а залог был огромным по тем временам – 40 тыс. руб. (важный штрих для характеристики личности воеводы) . В 1572 г. при походе царя и великого князя в Великий Новгород и на шведов в Сторожевом полку – Хворостинин.

Громкую славу принесла Хворостину Молодинская битва 1572 г., когда было уничтожено 120-тысячное крымско-турецкое войско. «В Передовом полку князь Андрей Петрович Хованский да окольничий и воевода князь Дмитрий Иванович Хворостинин (4475 чел.). Собравшись с людьми, воеводы стояли по берегу: передовому полку в Калуге. А как по вестям были воеводы в сходе: в передовом полку с Хованским да с Дмитрием Хворостининым из Новосили воевода князь Михаил Лыков ». «Вопреки традиции передовой полк значительно превосходил по численности полк правой и левой руки. Такая большая численность объясняется тем, что Воротынский опасался обходного маневра хана, который в прошлом году прошел на Москву западнее «берега». Хворостинин как раз и прикрывал эту «старую» дорогу. В его распоряжении находилась также подвижная «судовая рать», которая могла быстро маневрировать по Оке или Угре – вятчане в стругах (900 чел.) ».

В ночь на 27 июля 1572 г. ногайский отряд мурзы Теребердея, наступавший в авангарде крымских войск, подошел к Оке и стремительным ударом сбил русскую заставу, прикрывавшую Сенькин перевоз. Находившиеся здесь 200 детей боярских отступили, а татары разрушили укрепления на московской стороне реки. Другой неприятельский отряд, которым командовал Дивей-мурза, овладел «перелазом» рядом с устьем р. Протвы, «против Дракина». Несмотря на захват второго плацдарма, главные силы крымской армии начали переправляться через Сенькин брод. Русские воеводы в Кашире (Сторожевой полк И.П. Шуйского и В.И. Умного-Колычева) и Тарусе (полк Правой руки Никиты Романовича Одоевского и Федора Васильевича Шереметева) не успели прикрыть эти переправы и помешать решающему броску врага к Москве.

В своих записках опричник Г. Штаден отмечал: «Когда царь подошел к р. Оке, князь Хворостинин послал меня с 300 служилых людей. Я должен был дозирать по реке, где переправится царь. Я прошел вверх несколько миль и увидел, что несколько тысяч всадников крымского царя были уже по сю сторону реки. Я двинулся на них с тремя сотнями и тотчас же послал с поспешеньем к князю, чтобы он поспевал нам на помощь. Князь, однако, отвечал: «Коли им это не по вкусу, так они сами возвратятся». Но это было невозможно. Войско царя окружило нас и гнало к р. Оке» .

Передовые отряды полка Хворостинина увидели перед собой такое множество татарских всадников, что после короткой схватки воевода решил не продолжать бессмысленного сражения (он имел около 3 тыс. воинов без пушек и «гуляй-города» против 60 тыс. ханского войска) и отступил. Однако неожиданное появление на фланге русских ратников на какое-то время задержало хана. Ночью на 28 июля 1572 г., прорвавшаяся армия Девлет-Гирея по серпуховской дороге двинулась к Москве. В этот час самым решительным образом действовал М.И. Воротынский. Находившийся под его командованием Большой полк, оставив позиции под Серпуховом, пошел к Москве, вслед за крымской армией, отрезая пути отступления. По флангам от Калуги, наперерез татарам шли Передовой полк Д.И. Хворостинина, от Каширы – Сторожевой полк И.П. Шуйского и В.И. Умного-Колычева.

30 июля за рекой Пахрой около деревни Молоди, в 45 верстах от Москвы, Передовой полк Д.И. Хворостинина настиг арьергарды армии Девлет-Гирея и разгромил их. Татары не выдержали удара и обратились в бегство. По разрядам, Хворостинин «домчал» сторожевой полк противника до ханской ставки. Встревоженный ударом русской конницы хан остановил наступление и начал отвод своих войск из-за Пахры. Он направил против войск Хворостинина находившийся при нем 12-тысячный отряд, вступивший в сражение с русскими дворянскими сотнями. Обладая подавляющим перевесом сил, татары опрокинули полк Хворостинина и начали его преследовать. Но общая обстановка уже изменилась. Умело маневрирующий Передовой полк, отступая, подвел противника под удар подошедшего к месту боев Большого полка, укрепившего позиции спешно поставленным «гуляй-городом». Начавшись небольшими стычками, столкновение у Молодей перерастало в большое сражение, от исхода которого зависела судьба войны.

Под прикрытием ружейного и артиллерийского огня засевших в «гуляй-городе» стрельцов и немецких наемников, дворянские конные сотни контратаковали татар, затем снова отходили за линию щитовых укреплений, и устремлялись на врага. Захвачен в плен татарский военачальник Дивей-мурза, погиб глава ногайского отряда Теребердей. Вскоре сражение стихло, возобновившись через два дня, в течение которых происходили короткие столкновения конных разъездов. Сильно поредевшие русские полки вынуждены были укрыться за стенами «гуляй-города». Хранившиеся запасы продовольствия быстро кончились, начался голод. Причиной было то, что крымцы, пользуясь огромным численным превосходством, отбили у Воротынского обозы и окружили его армию со всех сторон.

Получив ложное известие о шедших к русским воеводам подкреплениях, Девлет-Гирей решил использовать последний шанс и повел свои войска в решительную атаку. 2 августа крымская армия штурмовала «гуляй-город», оборону которого возглавил воевода Хворостинин, стремясь во что бы то ни стало разгромить русских и отбить Дивея-мурзу. Во время ожесточенного сражения под стенами крепости Большой полк под командованием М.И. Воротынского смог обойти неприятельскую армию, нанеся удар с тыла. Одновременно противник был атакован находившимися в «гуляй-городе» отрядами русской и немецкой пехоты. Эту атаку возглавил лично Дмитрий Хворостинин. Двойного удара ханское войско не выдержало. Татары бросились бежать. Множество их было перебито. Штурм «гуляй-города» не удался, в сражении погибли внук, сыновья Девлет-Гирея и второго лица в ханстве – калги, «а многих мурз и татар живых поймали». Ночью орда снялась с места и двинулась на юг, вслед за ней вернулась на Оку русская рать.

3 августа русские войска продолжали преследование неприятеля, захватывая пленных и добычу, и полностью уничтожили 2 татарских заслона, оставленные ханом на Оке и насчитывавшие до 5 тыс. всадников. До Крыма добралось только 5 тыс. чел. «Согласно укоренившейся традиции, славу победителя над татарами приписывают обычно главному воеводе Воротынскому. Назначение главнокомандующим в 1572 г. объяснялось не его дарованиями, а «породой», в полном соответствии с местническими порядками. Героем сражения на Молодях был молодой опричный воевода Хворостинин, формально занимавший пост второго воеводы передового полка. За два года до битвы Хворостинин нанес сильное поражение крымцам под Рязанью. Но в полной мере его военный талант раскрылся в войне с татарами в 1572 г» . Даже если это преувеличение, важная роль опричного воеводы Хворостинина в событиях несомненна. Военный авторитет его необычайно высок. Он выдвигается в первый ряд русских полководцев, хотя личное положение после отмены в 1572 г. опричнины усложнилось: бывшие опричные воеводы поступали под начальство старших земских воевод, происходивших, как правило, из титулованной знати. В тех случаях, когда Дмитрий Хворостинин назначался на высокие военные должности, вспыхивали частые местнические споры. В результате он оказался вторым или третьим воеводой второстепенных полков .

Зимой 1573 г. состоялся поход я царя и великого князя под Вейсенштейн (Пайде) в Ливонскую землю и взятие города штурмом. Там был и окольничий князь Дмитрий Иванович Хворостинин - второй воевода полка Левой руки, в походе «под немецкие города» – второй воевода Передового полка. Весной 1573 г. на «берегу» воеводы назначены по полкам: в Передовом второй воевода – Хворостинин. Но и здесь он сумел отличиться. Крымцы двигались к Серпухову, но Дмитрий Хворостинин вышел им навстречу из Коломны, разбил орду под Воскресенском и погнал обратно.

Произошел сильный бунт в Казанской области, где луговые и горные черемисы, имея тайные связи с ханом Девлет-Гиреем, отделились от России. Осенью 1573 г. предпринят поход бояр и воевод в Муром для государева дела с казанскими людьми. Был в Муроме и Хворостинин. Здесь он просто назван в числе других окольничих, а перед походом «на казанские места» поставлен вторым воеводой Сторожевого полка в Шуе. Мятежников удалось усмирить. А на «берегу» роспись бояр и воевод по полкам: в Сторожевом – окольничий и воевода князь Дмитрий Иванович Хворостинин находился в Коломне. Остерегаясь, хотя уже и не страшась Девлет-Гирея, Иван Грозный время от времени собирал полки на берегах Оки; сам выехав из Новгорода летом 1574 г., осматривал многочисленное войско в Серпухове; посылал отряды и в степи, где являлись иногда ханские воины для разбоев.

До нас дошла запись проведенного Иваном Грозным лично в январе 1574 г. допроса русских людей, вернувшихся из крымского плена. Несчастных под пыткой спрашивал царь: «Кто из бояр наших нам изменяют: Василий Умной, Борис Тулупов, Мстиславский, Федор Трубецкой, Иван Шуйский, Пронские, Хованские, Хворостинины, Никита Романов, Борис Серебряный?» Многие из названных находились тут же, а один из них – Василий Умной-Колычев даже был главным распорядителем допроса .

В 1575 г. на «берегу» бояре и воеводы распределены по полкам: в Передовом – окольничий князь Дмитрий Иванович Хворостинин, стоял в Калуге. В 1576 г. начался поход царя и великого князя всея Руси Ивана Васильевича и сына его царевича Ивана Ивановича на «берег» против крымского хана Девлет-Гирея. А стоял государь со всеми людьми в Калуге. В полку Левой руки на Кашире – Хворостинин. Хан Девлет-Гирей, опасаясь долговременным бездействием заслужить презрение противника, в 1576 г. явился в «поле» с 50 тыс. всадников; но с Молочных Вод ушел назад, узнав, что московские полки стоят на берегах Оки; что сам Иван Грозный находился в Калуге. В сентябре 1576 г. царь со своим сыном и боярами решил послать воевод в немецкую землю на зиму с нарядом. Были воеводы под Колыванью (Ревель, Таллин), вторичная осада города в 1577 г. закончилась неудачей, роспись по полкам: в Передовом – окольничий и князь Дмитрий Иванович Хворостинин.

В 1577 г. Дмитрий Хворостинин – второй воевода в Коломне и Калуге. В 1578 г. он был «на берегу», руководя Сторожевым полком, и тотчас же поступил протест Михаила Тюфякина, второго воеводы: «Князь Михаил Тюфякин списков не взял за ним, князем Дмитрием, что ему с ним быть невместно». Затем Хворостинин находился в полку Левой руки, далее назначен вторым воеводой Большого полка в Ливонском походе, во время которого войско под его начальством взяло город Оберпален (Пылтсамаа), занятый после бегства короля Ливонского Магнуса, изменившего Ивану Грозному, сильным шведским гарнизоном. Взяв Оберпален и 200 пленников, воеводы отослали их на казнь в Москву и должны были идти немедленно к Вендену, но, споря между собой о начальстве, не выполняли царского указа.

В 1579 г. Стефан Баторий перешел к активным военным действиям против России. Он взял Полоцк, осадил Великие Луки, угрожал Пскову и Новгороду. Хворостинин снова на северо-западном рубеже, в пограничном Пскове, но только третьим воеводой в Передовом полку. Король Стефан Баторий захватил Витебск. Наступление поляков побудило царя направить воеводу Хворостинина с Передовым полком в Невель, откуда кратчайшие дороги вели в Полоцк. Хворостинин нанес поражение литовско-ливонским войскам около Ржева. В 1580 г. возобновились нападения крымских татар. В большой росписи «на берегу» бояре приказали быть вторым воеводой в Передовом полку Дмитрию Ивановичу Хворостинину, а стоять в Калуге. В Ржеве и Владимире бояре и воеводы были распределены по полкам: в Большом второй воевода – Хворостинин. Как только польский король придет к Смоленску, тогда велено воеводам быть по полкам: в Правой руке находился Дмитрий Хворостинин.

Воеводы в отсутствие распоряжений царя опасались действовать решительно, посылали отряды для наблюдения, защиты границ и только однажды рискнули вступить на вражескую территорию: князья Катырев-Ростовский, Хворостинин, Щербатый, Туренин, Бутурлин, соединившись в Можайске, совершили рейд к Дубровне, Орше, Шклову, Могилеву, Радомлю, выжгли уезды и посады этих городов, разбили литовские войска под стенами Шклова и привели в Смоленск множество пленников. Иван Грозный наградил их «золотыми», но это его не обрадовало. 17 марта 1581 г. воеводы стояли в Можайске, из Смоленска ходили войной на литовскую землю под Могилев и под иные города. В Большом полку второй воевода – Хворостинин, фактический руководитель похода. Опустошены окрестности Дубровны, Орши, Шклова, Могилева. Это был успех. Стефан Баторий начал свой поход на Псков. Тут же было велено «окольничему князю Дмитрию Хворостинину идти в Новгород». Но снова среди новгородских воевод Хворостинин поименован третьим. Когда польский король Стефан Баторий осадил Псков, окольничему князю Дмитрию Хворостинину было велено идти в Новгород. В псковской обороне 1581 – 1582 гг. принимал активное участие Андрей Хворостинин.

В 1581 г. в решающее наступление против русских перешли шведы, занявшие почти все крепости в Прибалтике. Закрепившись в Нарве и Ивангороде, они захватили пограничные крепости Ям и Копорье с уездами. Но в феврале 1582 г. противника ждала первая крупная неудача – воеводы князья Катырев-Ростовский, Тюменский, Хворостинин, Щербатый, выступив из Новгорода, шли к Нарве, Яму и за Неву в Финляндию. Передовой полк, командовали которым Д.И. Хворостинин и М.А. Безнин, недалеко от населенного пункта Лялица в Вотской пятине напал на шедших новым наступлением шведов. Шведы теснили русский строй, но Хворостинин быстрым и смелым ударом своей конницы переломил ход битвы. На помощь двигался Большой полк, остальные воеводы к бою не успели. Противнику пришлось в беспорядке отступить в Нарву. Царь прислал полководцам «золотые», еще раз отличив князя Дмитрия Хворостинина. Развить успех русским воеводам не удалось. В соответствии с требованием польского гонца П. Визгерда Иван Грозный повернул выдвинутые к Нарве войска в Новгород.

20 апреля 1582 г. приказано «на берегу» быть воеводам: в Передовом полку состоял Хворостинин, стоял в Калуге. Внезапно вспыхнул бунт в земле луговых черемисов, настолько опасный и жестокий, что казанские воеводы никак не могли усмирить его. В октябре 1582 г. Иван Грозный послал к ним войско с князем Елецким; узнав, что мятеж не подавить, велел выступить туда из Мурома полководцам князьям Ивану Воротынскому и Дмитрию Хворостинину. Новые вести еще более усиливали опасность: крымский хан Мехмет-Гирей, вопреки мирной грамоте, установил контакт с черемисскими мятежниками и был готов напасть на Россию; ногаи, подстрекаемые им и Сибирским ханом Кучумом, совершали набеги в Камских пределах. Крымское ханство не вторглось в русские земли, но восстание черемисов продолжалось до смерти Ивана Грозного: не имея средств для долговременной войны в поле, племена с жестокостью царских воевод боролись насмерть с московскими войсками за независимость летом и зимой на сожженной местности, в лесах и пещерах.

Затем князь находился в Новгороде. 31 декабря 1582 г. определен наряд в зимнем походе на шведов по полкам: в Передовом – окольничий и воевода князь Дмитрий Иванович Хворостинин. Пора громких шведских успехов миновала. Несмотря на все усилия, противнику так и не удалось захватить хорошо укрепленный Орешек. Вскоре начались мирные переговоры, 10 августа 1583 г. между представителями Московского государства и Швеции, которые собрались на р. Плюссе, было заключено перемирие на 3 года, считая от 29 июня 1583 г. Тогда и закончилась длившаяся 25 лет Ливонская война.

Новая «роспись» воеводам «на берегу и по украинам». Хворостинин на юге, в Калуге, вторым воеводой в передовом полку. В 1583 – 1584 гг. он усмирил взбунтовавшихся луговых черемисов и казанских татар. Сведения об этом находим у В.Н. Татищева: «Перед смертью царя Ивана Васильевича изменили казанские татары, воевод, архиепископа и прочих русских людей побили. Зимой 1583 г. послал государь полки с разными воеводами татар, чувашей и черемисов воевать и Казань возвратить, но татары частью на походах, частью на станах многих воевод разбили, и принуждены были отступать» .

Воеводы по полкам собирались в Муроме, срок – Дмитриев день. В Большом полку окольничий и воевода князь Дмитрий Иванович Хворостинин был поименован сразу за известным полководцем Иваном Михайловичем Воротынским, причем ему царем «меньшой наказ тайной дан». А «на берегу» были бояре и воеводы на поле: в Передовом полку – второй воевода Хворостинин. В 1584 г. по государеву приказу решено послать воевод по полкам в казанский зимний поход. В Правой руке – окольничий и воевода князь Дмитрий Иванович Хворостинин. «Казанцы, слыша вступление на престол царя Федора, прислали с повинной просить. Потому государь послал в Казань воевод и велел в черемисах нагорных и луговых поставить города. И в том же году воеводы поставили Кокшайск, Цивильск, Уржум и другие города, и тем оное царство укрепили». А грамоты от государя писались окольничим и воеводам Федору Васильевичу Шереметеву да князю Дмитрию Ивановичу Хворостинину с товарищами». Хворостинин уже не полковой воевода, а один из двух военачальников всей рати. До самостоятельного командования осталось совсем немного .

В 1584 г. Дмитрий Хворостинин был назначен первым воеводой в Большом полку на «крымской украине». Князь Михаил Туренин писал из Зарайска, что ему «меньше» Хворостинина «быть немощно». Специальным царским указом князю велено быть «по прежней росписи», а после, «как служба минует», обещано «дать суд и счет». А из Тулы писал князь Андрей Хилков: и ему ниже Дмитрия Хворостинина «быть невместно». Снова специальный царский указ: «По государеву указу к князю Андрею Хилкову писано, а велено быть по росписи с боярином князем Дмитрием Ивановичем Хворостининым; как служба минует, а будет ему до князя Дмитрия дело, и он тогда на него государю бьет челом, и государь велит ему на князя Дмитрия дать суд и счет» . Тогда же Дмитрий Хворостинин был пожалован в бояре и назначен государевым наместником в Рязани, с поручением охранять всю приграничную линию от ордынских набегов.

В феврале 1585 г. был у царя и великого князя всея Руси Федора Иоанновича польский посол Сапега. И государь указал, как при польском после быть чином и как боярам сидеть. Царь был на троне с державой и скипетром; вблизи него стояли рынды в белой одежде и золотых цепях, у трона Борис Годунов, все остальные находились дальше. В большой лавке сидел князь Дмитрий Иванович Хворостинин. «Принадлежащие же на самом деле к собственному и тайному совету царя (именно те, которые ежедневно находятся при нем для совещания по делам государства) носят прибавочный титул думных и называются думными боярами, а собрание их, или заседание, Боярской Думой. Имена их в настоящее время суть следующие: «Князь Димитрий Иванович Хворостинин…» .

«Лев Сапега, с целью устрашать новое московское правительство, объявил, что султан готовится к войне с Москвой; требовал, чтобы царь дал королю 120 тысяч золотых за московских пленников, а литовских освободил без выкупа на том основании, что у короля пленники все знатные люди, а у царя простые; чтобы все жалобы литовских людей были удовлетворены и Феодор исключил из своего титула название Ливонского. Новое московское правительство наследовало от старого сильное нежелание воевать с Баторием, и потому решено было употребить все усилия, чтоб продлить перемирие. Государь приговорил с боярами, как венчался царским венцом: литовских пленников всех что ни есть отпустить в Литву даром, а о своих пленниках положить на волю короля Стефана. Сапеге объявили об этом решении, что 900 пленных уже освобождены и ждут такого же поступка и от Стефана, новым жалобам литовских подданных будет удовлетворено, но что касается до жалоб, относящихся еще к временам царя Ивана Грозного, то это дела старые, о них припоминать непригоже, были в то время обиды и русским людям от Литвы, но о них государь не упоминает; название Ливонского Феодор наследовал от отца своего вместе с царством. Посол уехал, заключив перемирие только на 10 месяцев» .

В ноябре 1585 г. по ногайским вестям государь приказал послать в Рязань из Москвы боярина и воеводу Хворостинина первым воеводой в Большом полку. Назначение опытного воеводы было очень своевременным. Крымцы резко активизировали военное давление на русские рубежи. В 1585 г. татары напали на Рязанщину, однако Дмитрий Хворостинин вовремя сумел выдвинуть войска к Шацку и вынудил их к отступлению. В 1586 г. он был там наместником, которому надлежало фактически возглавить всю оборону юга. В случае если большие ногаи пошли бы на мещерские места, и боярину, и воеводам князю Хворостинину с товарищами было велено идти к Шацку помогать своим. Когда враг пришел бы на рязанские места, а воеводы с князем Андреем Васильевичем Трубецким пошли помогать, Хворостинину нужно быть в сходе в Большом полку. А если крымский царь или царевичи пойдут к «берегу», боярину и князю Дмитрию Ивановичу Хворостинину тогда следовало идти в сход к воеводе князю Борису Канбулатовичу Черкасскому и быть в Большом полку.

В 1586 г. Хворостинин – «большой воевода» на южной границе, и снова один из воевод, князь Владимир Бахтеяров, писал царю, что «ему в меньших товарищах у князя Дмитрия быть немощно». В следующем году право Дмитрия Хворостинина возглавлять Большой полк опротестовывал тульский воевода князь Федор Ноготков: «Ему, князю Федору, можно быть больше многими мест Дмитриева отца, Ивана Хворостинина, и тем его князь Дмитрий бесчестит; и государь бы пожаловал, велел челобитье его записать». Осенняя «роспись» воевод того же года: Дмитрий Хворостинин уже не в Большом полку, а «в Правой руке». Из Дедилова писал воевода Иван Салтыков, что «ему меньше князя Дмитрия быть невместно», а из Михайлова жаловался другой воевода, князь Иван Токмаков, что «велено ему по росписи быть в Сторожевом полку, а боярину Хворостинину в Правой руке, а ему меньше князя Дмитрия быть невместно» . В 1586 г. крымцы и ногайцы предприняли совместное выступление, в котором только татар насчитывалось до 30 тыс. И снова неудача: из Коломны выступил навстречу Передовой полк и разгромил ордынцев.

В 1587 г. был определен наряд от литовской и немецкой стороны и от крымской украины, от поля к берегу и по украинным городам. 29 мая 1587 г. к государю приехал из Путивля станичный голова Семейка Безобразов, сообщивший, что и по смете, и по сакме, и по дыму двадцать и более тысяч войск крымского хана или царевичей идут большой муравской дорогой. И по тем вестям царь послал из Москвы на берег боярина и воеводу князя Дмитрия Ивановича Хворостинина с товарищами, а велел им быть в трех полках, постоять в Серпухове, с людьми собираться и проведать, на которые места большие воинские люди придут, идти туда и помогать, и делом государевым промышлять. В пограничные области России вторглось до 40 тыс. ордынцев. Дмитрий Хворостинин успел подойти с полками к «берегу», а затем переправиться через реку и сосредоточиться неподалеку от Тулы. Ордынцы пограбили окрестности, но на прямой бой с сильным русским войском не решились и отступили. Московские воеводы не отходили от берегов Оки; стояли в Туле, Серпухове, ожидая набега самого хана.

25 декабря 1587 г. царь и великий князь всея Руси Федор Иванович решил с митрополитом Иовом, священным собором и со всеми боярами как стоять против польского короля и шведского и как свои окраины беречь от крымского хана. В Передовом полку – отозванный в Новгород с юга боярин и воевода князь Дмитрий Иванович Хворостинин, и вновь поход не состоялся. Но Россия не могла смириться с тем, что шведы закрыли выход к Балтийскому морю. Для Хворостинина приближалась главная в его жизни война.

В 1588 – 1589 гг. Хворостинин находился в Туле. В 1588 г. били челом царю, что «им меньше князя Дмитрия быть немощно» сразу несколько знатных воевод: Михаил Туренин, Михаил Кашин, Михаил Салтыков, Андрей Хилков. Последовало гневное разъяснение царя: «До князя Дмитрия Хворостинина и дела им нет!» Но Михаил Туренин не успокоился, снова «бил челом государю на боярина князя Дмитрия Ивановича Хворостинина о местах». Дело кончилось тем, что обидчивого воеводу было велено «в государевой опале взять к Москве», на его место был назначен другой. Но, тем не менее, местнические споры продолжались, судя по записям разрядной книги, и в 1589, и в 1590 гг., т.е. до конца жизни Хворостинина. В росписи по «украинным городам на Туле бояре и воеводы князь Тимофей Романович Трубецкой да Дмитрий Иванович Хворостинин. Тула была центром обороны юга, сюда должны собираться в случае опасности нападения крымского хана Казы-Гирея воеводы с полками. В этом случае «на сходе» всего войска Дмитрий Хворостинин становился воеводой Большого полка, в привычной для себя роли командующего войсками южной границы .

10 августа 1589 г. по шведским вестям царь и великий князь всея Руси Федор Иванович послал в Великий Новгород бояр своих и воевод по полкам. В Большом полку боярин и воевода князь Дмитрий Иванович Хворостинин. Окольничий Хворостинин и казначей Черемисинов получили наказ: требовать Нарвы, Ивангорода, Яма, Копорье, Корелы, за эти города заключить договор с братством и заплатить до 20 тыс. рублей, а без Нарвы давать только до 15 тыс.; заключить вечный мир с братством даже за три города – Ям, Копорье и Корелу; если же шведы будут уступать только два города, то не решать дела без отсылки с государем. Когда уже послы отправились и переслались со шведскими послами насчет времени переговоров, то получили новый царский наказ: «Говорить с послами по большим, высоким мерам, а последняя: в государеву сторону Нарву, Ивангород, Ям, Копорье, Корелу без накладу, без денег; если же не согласятся уступить этих городов без денег, то ничего не решать без отсылки с государем: если же согласятся, то заключить вечный мир без братства». Шведские послы объявили, что они не уступят ни одной пяди земли, не только городов; русские отвечали им: «Государю нашему, не отыскав своей вотчины, городов Ливонской и Новгородской земли, с вашим государем для чего мириться? Теперь уже вашему государю отдавать нам все города, да и за подъем государю нашему заплатить, что он укажет» .

Значение Хворостинина отметил английский посол Джильс Флетчер, который находился в Москве в 1588 – 1589 гг.: «Большим Воеводой, или генералом, бывает теперь, обыкновенно, в случае войны, один из следующих четырех: князь Феодор Иванович Мстиславский, князь Иван Михайлович Глинский, Черкасский и Трубецкой. Все они знатны родом, но не отличаются никакими особенными качествами, и только Глинский обладает несколько лучшими дарованиями. Чтоб заменить этот недостаток воеводы, или генерала, к нему присоединяют другого, также в качества генерал-лейтенанта, далеко не столь знатного родом, но замечательного по храбрости и опытности в ратном деле, так что он распоряжается всем с одобрения первого. Теперь главный у них муж, наиболее употребляемый в военное время, князь Димитрий Иванович Хворостинин, старый и опытный воин, оказавший большие услуги в войнах с татарами и поляками. Под воеводой и его генерал-лейтенантом находятся еще четверо других, которые командуют всей армией, разделенной между ними, и могут быть названы генерал-майорами» .

В январе 1590 г. состоялся поход государя на шведского короля Юхана III к городам Ругодиву (Нарва), Ивангороду, Яму, многочисленное русское войско выступило к шведским границам; сам царь находился при нем; воеводами были: в Большом полку – князь Федор Мстиславский, занимавший после ссылки отца первое место между боярами, в Передовом полку – князь Дмитрий Хворостинин, считавшийся лучшим полководцем; при царе, в звании дворовых, или ближних воевод, находились Борис Годунов и Федор Никитич Романов. Формально во главе войска встали князья Мстиславский и Трубецкой. Воевода Дмитрий Хворостинин получил довольно скромное назначение в передовой полк. Видимо, это было сделано, чтобы избежать лишних местнических споров: главная роль в войне, судя по развитию событий, принадлежала именно Хворостинину. Р.Г. Скрынников прямо утверждал, что фактически возглавил наступление против шведов самый выдающийся из воевод – боярин князь Д.И. Хворостинин. Это было действительно так: именно Передовой полк, где он был воеводой, одержал наиболее впечатляющие победы, решившие исход всей кампании .

В Новгороде государь распределил полки: одним идти в Финляндию, за Неву, другим – в Эстонию, до Балтийского моря; а сам с главными силами 18 января 1590 г. выступил к Нарве. Поход был трудным зимой, но 27 января русские войска взяли Ям. В районе Нарвы и Ивангорода был сосредоточен 20-тысячный шведский корпус под начальством генерала Густава Банера, который прикрывал подступы к этим главным крепостям. 27 января, не ожидая подхода главных сил, Передовой полк Хворостинина атаковал шведов. Упорное сражение продолжалось с 2 часов дня до вечера, в тяжелом бою противник отошел в Нарву, где было плохое снабжение. Банер, оставив в крепости нужное число воинов, был вынужден ночью отступить за реку Нарову, к городу Везенберг (Раквере), преследуемый азиатской конницей русских, бросив весь обоз, пушки; в числе многих пленников находились и знатные шведские чиновники. Путь к Ивангороду был открыт для русского войска, которое подошло 2 февраля.

При штурме русскими отрядами Нарвы стали проявлять активность шведские войска, отступившие ранее к Раковору, и тогда же было велено послать подкрепление заслону. В Передовом полку «в посылке к Раковору» был первым воеводой князь Дмитрий Хворостинин. Помощи извне защитники Нарвы не получили, и это решило судьбу войны. Шведский гарнизон понес во время штурма большие потери, восполнить которые возможности не было. В то время как русские беспрепятственно опустошали Эстонию до Ревеля, а Финляндию до Або, король Юхан III не имел больше резервов. Шведский командующий в Нарве генерал Карл Горн обратился с просьбой о перемирии. Согласие на переговоры было дано, артобстрел прекратился.

Шли дни, обстрелы города перемежались переговорами, шведы стояли на своем. Обстановка начала меняться не в пользу русского войска. Наконец 25 февраля перемирие сроком на 1 год было заключено. Поход закончился. Успех зимней кампании 1590 г. определили несколько факторов. Во-первых, быстрые удары ликвидировали или блокировали шведские опорные пункты, из которых могли быть нанесены тыловые удары русскому осадному войску (Ям, Копорье). Во-вторых, воевода Дмитрий Хворостинин в полевом сражении разбил шведское войско, прикрывавшее Ивангород и Нарву, что позволило главным силам русских беспрепятственно подойти к этим крепостям и сразу начать осадные работы. В-третьих, были надежно закрыты «колыванская» и «раковорская» дороги (что сделал Хворостинин), шведский гарнизон в Нарве оказался в изоляции, помощи он не получил. И, в-четвертых, решающим при осаде Нарвы было явное превосходство русской артиллерии, именно стрельба из «наряда» сокрушила оборону и заставила шведов начать переговоры. Несмотря на неудачный приступ к Нарве, отбитый с большой для русских потерей, шведы видели невозможность продолжать с успехом войну и 25 февраля заключили перемирие на один год, уступив царю Ям, Ивангород и Копорье, обещая уступить и больше (даже всю землю Корельскую, Нарву и другие эстонские города) на будущем съезде посольском .

Оставив воевод в трех взятых крепостях, царь Феодор Иванович спешил возвратиться в Новгород и Москву праздновать победу над одной из сильных европейских стран, с которыми его отец не советовал воевать, опасаясь их превосходства в военном искусстве. В 1595 г. в Тявзино русские послы подписали «вечный мир» со Швецией, по которому шведы возвращали все захваченные ими после Ливонской войны русские земли, в том числе и Корелу с уездом. 7 августа 1591 г., не дождавшись окончания войны со Швецией, знаменитый полководец Дмитрий Хворостинин умер, перед смертью приняв пострижение под именем Дионисия. Воевода, стоявший по местническому счету намного ниже своих соратников, поднялся благодаря полководческому таланту и верной службе на благо Отечества до самых вершин военной иерархии. Он был воеводой Большого полка, возглавлял оборону южной границы, получил боярский чин (что удавалось далеко не всем высокородным князьям), заседал «в большой лавке» при приеме иноземных послов, был одним из десяти бояр, входивших в тайную ближнюю царскую думу. Взлет, непонятный многим современникам. Недаром с Дмитрием Хворостининым столько раз спорили «о местах» его знатные подчиненные .

Таким образом, Дмитрий Хворостинин сыграл важную роль в формировании военной системы, с которой Россия вступила в XVII столетие, но, к сожалению, остался неизвестной многим и мало упоминаемой историками личностью. До сих пор о нем не принято говорить как о великом военачальнике, пока ему отведена в истории роль второго плана, однако его достижения требуют пересмотра данного положения и признания выдающейся роли Дмитрия Хворостинина в русском военном искусстве.

Публикация данной работы осуществляется в рамках информационного освещения Всероссийского конкурса "Наследие предков - молодым". В текстовом формате работа постоянно размещена на сайте МОСКОВИЯ -

Источники

1. Разрядная книга 1475 – 1598 гг. – М.: Наука, 1966. – 614 с.

2. Штаден Г. Записки немца-опричника. – М.: РОССПЭН, 2002. – 238 с.

3. Флетчер Дж. О государстве Русском. – М.: Захаров, 2002. – 168 с.

Литература

4. Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины / С.Б. Веселовский; отв. ред. М.Н. Тихомиров – М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1963. – 538 c.

5. Каргалов В.В. Полководцы X – XVI вв. – М.: Изд-во ДОСААФ СССР, 1989. – 333 с.

6. Кобрин В.Б. Иван Грозный. – М: Изд-во «Московский рабочий», 1989. – 175 с.

7. Скрынников Р.Г. Великий государь Иоанн Васильевич Грозный. В 2 т. Т. 2. – Смоленск: Русич, 1996. – 448 с.

8. Соловьев С.М. Сочинения. В 18 кн. – Кн. 3. – Т. 6. Ист. России с древнейших времен. – М.: Мысль, 1989. – 783 с.

9. Татищев В. История Российская. В 3 т. Т. 3. / В. Татищев. – М.: АСТ: Ермак, 2005. – 860 с.

Примечания

Каргалов В.В. Полководцы X – XVI вв. – М., 1989. – С. 308, 310.

Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. – М., 1963. – С. 235-236.

Флетчер Дж. О государстве Русском. – М., 2002. – С. 59.

Соловьев С.М. Сочинения. В 18 кн. – Кн. 4. – Т. 7: История России с древнейших времен. – М., 1989. – С. 196.

Каргалов В.В. Указ. соч. – С. 309.

Каргалов В.В. Указ. соч. – С. 310, 321.

Соловьев С.М. Указ. соч. – С. 224.

Флетчер Дж. Указ. соч. – С. 87-88.

Каргалов В.В. Указ. соч. – С. 321.

Соловьев С.М. Указ. соч. – С. 225.

Каргалов В.В. Указ. соч. – С. 328.

История средневековья - насколько мы знаем ее по летописям и хроникам - состоит главным образом из войн. Разумеется, у народов была в ту эпоху и другая, мирная история - развитие экономики, общественных отношений, культуры. И все же важнейшая задача, с которой сталкивалось любое общество, - защита от внешних врагов.

Для средневековой Руси эта задача была особенно трудной: по своему географическому положению она находилась на самой границе земледельческой Европы и населенной кочевниками степной части Азии. На это обстоятельство уже давно обратили внимание ученые. Известный историк прошлого столетия С. М. Соловьев, перечисляя важнейшие факторы истории Руси, отмечал, что на всем ее протяжении «Азия не перестает высылать хищные орды, которые хотят жить на счет оседлого народонаселения; ясно, что в истории последнего одним из главных явлений будет постоянная борьба с степными варварами».

Порабощенная монголо-татарами, резко сократившаяся в размерах, Русь вопреки их стараниям сумела к концу XV в. создать сильную государственность. С помощью этого инструмента - или, лучше сказать, оружия - была свергнута власть чужеземцев.

Однако думать о мире было еще рано. С падением ига началась трехвековая почти непрерывная оборонительная, а под конец и наступательная война на степных границах. Одновременно единое Российское государство вело столь же бесконечную войну за возвращение к своим этническим границам на западе и юго-западе, за овладение богатыми землями Эстляндии и Лифляндии и выход к Балтике на северо-западе.

Словом, обстоятельства сложились так, что война стала как бы обычным, естественным состоянием страны.

Все это позволяет думать, что средневековая Русь имела немало выдающихся полководцев. Однако это предположение - само по себе столь убедительное - трудно подтвердить конкретными материалами. Письменные источники очень слабо освещают сам ход той или иной войны: подробности сражений, распоряжения предводителей войск, соотношение сил противников - словом, все то, из чего и складывается представление о личном полководческом искусстве. Обычно в летописях сообщается лишь о самом факте: походе под началом одного, а чаще нескольких воевод. Известен и результат похода - победа, «ничья» или поражение. (Впрочем, о поражениях во все времена писали гораздо меньше, чем о победах.)

Вследствие всех этих причин среди множества князей и бояр, руководивших военными предприятиями, выдающихся полководцев приходится буквально угадывать по косвенным признакам: соотношению побед и поражений, популярности в народе, чертам личного мужества.

Среди тех, кого мы можем все же с уверенностью признать за выдающихся полководцев своего времени, выделяются величественные фигуры Александра Невского, Даниила Галицкого и Дмитрия Донского. Их военные успехи приобрели особое значение благодаря тем историческим обстоятельствам, при которых они были достигнуты, и тем последствиям, которые они имели для русского народа.

Имена Александра Невского, Даниила Галицкого и Дмитрия Донского стали символами патриотизма, воинского подвига во имя защиты Отечества.

В нашей книге невозможно, конечно, обойти молчанием деятельность этих трех исполинов. Но за иконописным ликом «святого» - как и за чеканным профилем «великого полководца» - хотелось бы разглядеть подлинное и неповторимое человеческое лицо. Только увидев их живыми людьми, сыновьями своего времени, можно ощутить не ритуальное, а искреннее уважение к ним, восхищение их ратным и жизненным подвигом. Отметим и еще одно положение, которое надо иметь в виду, читая книгу. Всякое сложное ремесло - в том числе и воинское - в средневековой Руси было наследственным. Отсутствие учебников и учебных заведений приводило к тому, что навыки и секреты ремесла передавались исключительно через личный опыт. Отец с малых лет приучал сына к своему делу, тем самым обеспечивая ему возможность со временем «встать на ноги», прокормить себя и семью, занять определенное положение в обществе.

Так складывались династии кузнецов и плотников, купцов и священников, живописцев и ювелиров. Существовали на Руси и династии полководцев. Поскольку ремесло воеводы было привилегией аристократии, то эти династии являлись одновременно и самыми знатными фамилиями тогдашней России.

Разумеется, сыновья не были точным повторением своих отцов. Одни превосходили их в искусстве «смертной игры», другие, напротив, уступали. И все же, проследив историю некоторых воеводских династий - Шуйских, Щенятевых, можно попытаться создать своего рода собирательный образ русского полководца конца XV–XVI вв. Именно они, эти незаменимые «государевы воеводы», чья индивидуальность почти растворяется в заслугах рода, составляли цвет русского воинства, несли на своих плечах всю тяжесть непрерывной изнурительной борьбы. Забыв о них, мы превратили бы нашу военную историю в пустыню, среди которой так одиноко возвышались бы фигуры Александра Невского, Даниила Галицкого и Дмитрия Донского.

Одним из последствий возникновения единого Российского государства во второй половине XV в. было то, что ремесло полководца отделилось от ремесла правителя. Дмитрий Донской был, кажется, последним в славной плеяде правителей-полководцев - наследников славы великого воителя Владимира Мономаха. В XV столетии Московская Русь выработала тип государственного деятеля - «государя» - хитроумного и безжалостного домоседа, чуждого рыцарскому духу прагматика, достойного ученика и преемника византийских базилевсов и ханов Золотой Орды.

Ремесло полководца становится достоянием и утешением лишенных власти представителей младших ветвей московского княжеского дома, а также многочисленных «служилых князей», переехавших в Москву из подчиненных ею соседних земель. Новая столица православного мира, Москва охотно принимала энергичных провинциалов, давала им возможность отличиться на воинском поприще. Единственным условием процветания было послушание. Потомкам вольных удельных властителей нелегко давалась горькая наука раболепия, к тому же столь далекая от дерзкого духа их профессии. Многие из них за ослушание попадали в опалу, кончали жизнь в темнице, дальнем монастыре или на плахе. Именно военная аристократия была главным источником опасности для крепнувшего московского самодержавия. И потому ее история полна драматических страниц…

Итак, попытаемся взглянуть не только на славные победы старинных русских полководцев, но и на их судьбы. В них мы увидим отражение судеб породившей их страны и ее народа.

В соответствии с характером данной книги научно-справочный аппарат сведен до минимума. После цитат или положений, требующих ссылки на источник, в скобках даны цифры. Первая из них - номер издания по списку источников и литературы, находящемуся в конце книги, вторая и далее - номера страниц. Ссылки на Библию даются согласно традиционному делению ее текста.

Другая особенность данной книги заключается в том, что древнерусские тексты даются в переводе на современный язык. При этом использованы главным образом тщательно проработанные переводы из многотомной серии «Памятники литературы Древней Руси», а также из книги «Рассказы русских летописей XII–XIV вв.» (М., 1973). К сожалению, даже самый лучший перевод лишает древнерусский текст многих его художественных достоинств. Стремясь донести до читателя живую древнерусскую речь, мы приводим некоторые краткие и ясные по смыслу фрагменты текстов без перевода, отмечая их звездочкой.*

Воевал на фронте Великой Отечественной Войны с марта 1942г по май 1945г. За время 2 раза был ранен под г. Ржевом Калининского района.

Победу встретил под Кёнигсбергом в звании старшего сержанта в должности командира 7 отделения Моторизованной разведывательной роты (участвовал в 21 разведывательной операции).

Награжден:
-орден «Слава 3 степени» за отвагу и мужество, проявленную в борьбе с немецкими захватчиками;
-медаль «За победу над Германией в ВОВ 1941-1945г;
- знак «Отличный разведчик».

Кутузов М.И.

Михаил Илларионович Кутузов, знаменитый русский полководец, герой Отечественной войны 1812 года, спаситель Отечества. Впервые отличился в первой Турецкой компании, тогда же, в 1774 году был тяжело ранен недалеко от Алушты и потерял правый глаз, что не помешало ему остаться в строю. Еще одно тяжелое ранение Кутузов получил во вторую Турецкую компанию при осаде Очакова в 1788 году. Под началом участвует в штурме Измаила. Его колонна успешно овладела бастионом, и первая ворвалась в город. Одержал победу над поляками в 1792 году в составе армии Каховского.

Проявил себя тонким дипломатом, выполняя поручение в Константинополе. Александр I назначает Кутузова военным губернатором Санкт-Петербурга, но в 1802 году отправляет в отставку. В 1805 году его назначают главнокомандующим русской армии. Неудача под Аустерлицем, когда русские солдаты оказались только пушечным мясом для австрийцев, опять вызвала немилость государя, и до начала Отечественной войны Кутузов находился на вторых ролях. В августе 1812 года его назначают главнокомандующим вместо Барклая.

Назначение Кутузова подняло дух отступающей русской армии, хотя он продолжал тактику Барклая по отступлению. Это позволило заманить врага вглубь страны, растянуть его линии и сделать возможным удар по французам сразу с двух сторон.

Отец князя Владимира Андреевича Серпуховского, прославленного подвигами русского полководца, был младшим сыном . Он был удельным князем и нес дипломатическую службу,вскоре умер от чумы за сорок дней до рождения сына Владимира, прозванного впоследствии Храбрым за военные заслуги. Воспитывал юного князя Владимира митрополит Алексей, который стремился вырастить мальчика верного и послушного «брата молодшого» для великого князя, чтобы впоследствии избежать междоусобиц в Московском княжестве.

Первый военный поход Владимир совершил восьмилетним ребенком и уже тогда проявил неслыханную выносливость и храбрость. В десятилетнем возрасте он участвует в еще одном походе, набирается опыта, привыкает к тяжелой военной жизни (1364г.). Новая война (1368) затрагивает интересы Владимира Андреевича: его Серпуховской удел подвергается опасности со стороны могущественного князя Литовского и Русского Ольгерда Гедеминовича. Но серпуховской полк справился самостоятельно, прогнав «литву» восвояси. Впоследствии князь Ольгерд заключает мирный договор с Москвой и даже выдает свою дочь Елену за Владимира Андреевича (1372).

Летописцы рассказывают о многих военных походах князя Владимира: он воюет против русских князей, ливонских крестоносцев, татар «Золотой Орды». Но славу и известность ему принесла знаменитая Куликовская битва (8 сентября 1380). Перед битвой был большой военный совет, где обсуждался план сражения с его участием.

Родился в небольшом старом русском городке под названием Таруса калужской губернии. Семья его была бедной: отец, Григорий Ефремов, обычный мещанин, имел небольшую мельницу, тем и жили. Так бы и остался молодой Михаил всю жизнь работать на мельнице, пока однажды московский купец по фамилии Рябов, владеющий мануфактурной фабрикой в Москве, не обратил на него внимание и не взял подмастерьем к себе. Военная карьера юноши началась в русской императорской армии, где он окончил школу прапорщиков в Телави. Первый бой провёл в качестве артиллериста на Юго-Западном фронте, в составе которой был совершён Брусиловский прорыв на территории Галиции. В боях Михаил показал себя как отважный воин и уважаемый солдатами командир. Вернувшись после Первой мировой войны в Москву, устроился работать на завод.

Однако вскоре, в разгар столкновений между сторонниками советской власти и сторонниками временного правительства, записался в ряды Замоскворецкого Рабочего Отряда, где был назначен инструктором красногвардейского отряда. В октябре участвовал в знаменитом восстании в Москве. Позже был назначен командиром московской пехотной бригады. Уже после начала в качестве командира воевал на кавказском и Южном фронтах, за что получил два ордена: орден красного знамени и орден красного знамени Азербайджанской ССР “За Баку”. Это были его не последние награды, в дальнейшем он был награждён именной золотой саблей, хрустальной вазой, обрамленной драгоценными камнями и ещё одним орденом красного знамени Азербайджанской ССР, но уже “За Ганджу” Характерен такой случай в жизни Михаила Григорьевича. Во время прорыва к реке Угра 2 апреля 1942, с целью выйти из немецкого окружения, генерал получил от немцев листовку, в которой было изложено предложение Ефремову и его войскам сдаться, подписанное самим Военным командованием Третьего Рейха.

Есть в истории великой России такие люди по биографии и вкладу в историю, можно отслеживать драматический путь развития и становления государства.

Федор Толбухин, как раз из этого списка. Найти другого человека, который бы символизировал сложнейший путь русской армии в предыдущем столетии от двуглавого орла к знаменам красного цвета, было бы крайне трудно.

На долю великого полководца, о котором сегодня и пойдет речь, выпало 2 мировые войны.

Тяжелая судьба забытого маршала

Родился в многодетной крестьянской семье 3 июля 1894 года. Интересным фактом является то, что дата его рождения совпадает с датой его крещения, что может свидетельствовать о неточности в сведениях. Скорее всего, точный день рождения неизвестен, поэтому в документах и записана дата крещения.

Князь Аникита Иванович Репнин - полководец времен правления Петра Первого. Родился в семье князя Ивана Борисовича Репнина, титулованного еще при царе Алексее Михайловиче (Тишайшем) ближним боярином и уважаемым при дворе. В шестнадцать лет он был определен на службу к 11-летнему Петру Первому на должность спальника, и полюбился юному царю. Через 2 года, когда была учреждена Потешная рота, Аникита стал в ней поручиком, а еще через 2 года - подполковником. Верно служил Петру, когда происходил мятеж стрельцов в 1689 году, сопровождал его в походе на Азов, проявил храбрость при взятии его. В 1698 году Репнин стал генералом. По поручению царя набирал новые полки, обучал их, заботился об их обмундировании. Вскоре он получил чин генерала от пехоты (соответствует чину генерала-аншефа). Когда началась война со шведами, со своими войсками направился к Нарве, но в пути получил царский приказ передать войско под предводительство генерала-фельдмаршала Головина, а самому ехать в Новгород, чтобы набрать новую дивизию. Заодно он был назначен новгородским губернатором. Репнин выполнил приказ, затем участвовал в Нарвской битве, дополнил и оснастил свои полки. Затем в ходе разных военных операций не раз проявлял свой полководческий талант, тактическую хитрость и умение правильно воспользоваться ситуацией.

Имя Михаила Борисовича Шеина, боярина и воеводы, неразрывно связано с в семнадцатом веке. А имя его впервые встречается в 1598 году - то была его подпись под грамотой об избрании на царство. К сожалению, о жизни этого человека известно очень мало. Родился он в конце 1570 года. В основном все историки, включая Карамзина, описывают лишь два значимых события из жизни Шеина - это его мужественное двухлетнее противостояние в осаждаемом Смоленске.

В бытность его воеводою в этом городе (1609 - 1611г) и, уже во времена царствования в 1632 - 1934 гг., когда ему не удалось возвратить от поляков тот же Смоленск, за что, собственно, Михаил Борисович и был обвинен в государственной измене и казнен. Вообще, Шеин Михаил Борисович являлся отпрыском весьма старинного боярского рода, он был сыном окольничего.

Воевал с под Добрыничами в 1605 году, и настолько отличился в бою, что именно ему выпала честь отправиться в Москву с известием о победе. Затем ему был пожалован титул окольничего, и он продолжил свою службу на благо государства воеводою в городе Новгород-Северском. В 1607 Михаил Борисович царской милостью был возведен в боярское звание и назначен воеводой в Смоленск, на который как раз решил пойти войной Сигизмунд Третий, польский король.

Михаил Иванович Воротынский вел свой род от ветви князей Черниговских, точнее, от третьего сына князя Михаила Всеволодовича Черниговского - Семена. Еще в середине пятнадцатого века, его правнук по имени Федор, получил в удельное пользование город Воротынск, который и дал фамилию роду. Михаил Иванович (1516 или 1519-1573) - наиболее известный в истории потомок Федора.

Не смотря на то, что ратный воевода Воротынский обладал изрядным мужеством и храбростью, не смотря на то, что за взятие Казани получил чин боярина, а также то, «что дается от государя, и имя то - честнее всех боярских имен», а именно - высшее звание царского слуги, судьба Михаила Ивановича сложилась тяжело и, во многом, несправедливо. Он служил великокняжеским наместником в городе Костроме (1521), Был воеводою и в Беляеве, и в , и в Московского государства.

Даниил Васильевич был благородным отпрыском рода самих Гедиминовичей, литовских князей. Его прадед был гостеприимно принят в Московском княжестве после его отъезда из Литвы в 1408 году. Впоследствии прадед Щени положил начало нескольким русским знатным родам: Куракиным, Булгаковым, Голицыным. А сын Даниила Васильевича, Юрий, стал зятем Василия Первого, который, в свою очередь, был сыном знаменитого Дмитрия Донского.

Внук Щени, Даниил, названный в честь прославленного деда-полководца, оказался в родстве с и с литовским князем Гедимином. На службе Иоанна Великого Щеня состоял сначала на незначительных ролях, например, был в свите великого князя Иоанна Третьего в походе на Новгород в 1475 году, затем - уже в качестве дипломата - участвовал в переговорах с послом империи Николаем Поппелем. Родился будущий военный сподвижник в городе Гузум в 1667г, что в герцогстве Гольштейн-Готторп, расположенного на севере Германии. Он верой и правдой в течение пятнадцати лет исправно нес военную службу императору Саксонии, а затем, в 1694 году перешел в чине корнета на шведскую службу. Службу Родион Христианович проходил в Лифляндии в вербованном полку под командованием Отто Велинга.

А потом, осенью 1700 года, тридцатого сентября произошло следующее: ротмистр Бауэр подрался на дуэли со своим товарищем по службе.