Под крылом дракона самиздат. Читать книгу «Под крылом дракона» онлайн полностью — Терри Лу — MyBook. Почему читать книги онлайн - это удобно
Анну-Викторию Элли - за чудесную визуализацию героев.
А также приносит отдельную благодарность Кормухиной Татьяне за неоценимую помощь как беты, идеолога и верного друга.
ЧАСТЬ 1
ГЛАВА 1
В КОТОРОЙ Я ВСТРЕЧАЮ ЧУДОВИЩЕ
Дайте мне посмотреть в бессовестные глаза человека, смеющего утверждать, что болеть - это неприятно.
Разумеется, речь идет не о свинке или чесотке. Ходить с лицом, похожим на разваренную фасолину, или беспрестанно скрестись во всех местах - то еще удовольствие.
Но что может быть чудесней, чем легкая простуда? Когда градусник показывает не больше тридцати семи и ничто не тревожит, кроме слегка саднящего горла. И все равно бабушка, квохча, как наседка, носится вокруг тебя с грелками и всевозможными чаями, а мама строго так говорит: «Сегодня ты никуда не пойдешь!» - будто это может тебя расстроить.
А потом ты весь день валяешься в кровати, ешь всякие вкусности, вроде домашнего пирога с капустой и открытого (специально ради тебя!) малинового варенья, играешь в приставку и время от времени с сочувствием и самую малость злорадством вспоминаешь об одноклассниках. Ведь наверняка прямо сейчас, в эту блаженную минуту, когда ты эффектным ударом разделываешься с монстром, бедолаги вынуждены писать контрольную по алгебре или, того хуже, лабораторную по химии…
Одним словом, лепота!
Увы, с моим здоровьем тибетского монаха о таком счастье приходилось только мечтать. И мама, и бабушка давно просекли все махинации с градусником (ну ладно, признайтесь, кто из вас не нагревал его, растирая об одеяло?) и любые попытки саботажа рубили на корню.
Так что сегодня, сидя на большой перемене в школьной столовой, я могла лишь предаваться бесплодным мечтам, попутно размышляя над очередным жизненным парадоксом, обнаруженным совсем недавно и терзающим мой ум вот уже несколько минут…
* * *
«Чем больше сыра, тем больше дырок».
Утверждение, с какой стороны ни посмотри, верное. Можно сказать, аксиома.
Я повертела бутерброд в руках. Сыр по краям слегка оплавился и покрылся капельками жира.
Но ведь чем больше дырок, тем меньше сыра?
Тоже не поспоришь.
Нахмурившись, я почесала кончик носа.
Значит, получается, чем больше сыра - тем меньше сыра?
Эй, ты заснула?
Кто-то больно пихнул меня в плечо. Этим зловредным «кто-то» был не кто иной, как мой друг - здоровый не по годам детина с соломенными волосами и нездешним именем Джастин.
Все ясно! - сказала я, пихая друга в ответ. - Сыр - это фрактал!
Что? - вытаращился Джастин.
Да так, пустяки, - вздохнула я, откладывая в сторону бутерброд и в очередной раз приходя к выводу, что мир полон удивительных загадок.
Не будешь? - оживился друг.
Лопай, - милостиво сказала я. - И куда в тебя только лезет…
Пока Джас с космической скоростью поглощал вожделенное лакомство, я наблюдала за тем, как стайка воробьев дерется за кусок булки, раскрошенной на подоконнике.
Собственная жизнь представлялась мне унылой и беспросветной.
Виной тому была не отвратительная погода, уже неделю донимавшая ослепительным солнцем, жарой и невыносимо спертым воздухом. И даже не химия, трепетно ждущая меня на следующем уроке, как толстая дуэнья в кровати с балдахином - своего тощего жиголо. И уж точно никакого греха не водилось за Джастином, чья физиономия сейчас напоминала морду жующего хомяка.
Жизнь была просто унылой и беспросветной. Безо всяких причин, по определению.
Вы, наверное, скажете, что депрессия для подростка - это нормально. Тем более если у него тощие коленки, плоская грудь и из всех талантов одно только умение - метко плевать в доску бумажными шариками. Наш школьный психолог придерживается такого же мнения, поэтому вчера мне торжественно были выписаны антидепрессанты. Понятное дело, я к ним и пальцем не притронулась. Всем известно: доверять школьным докторам - все равно что положить голову в пасть аллигатору и попросить не кусаться.
Откинувшись на спинку стула, Джастин сыто погладил живот.
Спасибо, ты спасла меня от голодной смерти, - проникновенно сказал он.
Так и подмывало съязвить на тему ширины его физиономии и ее потенциального риска треснуть из-за чрезмерного «голодания», но я сдержалась.
В нашу школу Джас перевелся относительно недавно - несколько месяцев назад. Всю сознательную жизнь он провел в Америке (хотя русскоязычные родители вложили в его непутевую голову неплохое знание языка), поэтому был счастливым обладателем звучного имени и совершенно неадекватного для российских школьников поведения. Чем отвратил от себя почти всех одноклассников, за исключением меня и горстки флегматичных ботаников.
Впрочем, я всегда славилась эксцентричностью в выборе друзей.
Взять хотя бы Пашку Красавина, который имел обыкновение на переменах вести раскопки в собственных ушах и утверждал, что еще в детстве пришельцы вмонтировали ему в голову нанороботов, поэтому его ушная сера имеет необычный оттенок и представляет огромную научную ценность. Жаль, что два месяца назад его семье пришлось переехать в другой город.
Но вернемся к Джастину, чью фамилию я, к своему стыду, так и не смогла запомнить.
Рядом с ним я чувствовала себя владелицей огромного, добродушного и не слишком умного пса, что приносило странное удовольствие. Я даже начала подумывать о приобретении ошейника и резиновой косточки… Пока что за искреннее щенячье обожание приходилось расплачиваться бутербродами. Не стоит, наверное, даже упоминать, что ни я, ни Джастин друг к другу никакого влечения не испытывали.
Поначалу он вообще принял меня за мальчишку, как и многие другие новички в нашей школе.
Наверное, я могла бы рассказать и о себе, но не вижу в этом никакого смысла. Две минуты повествования о веренице однообразных дней, о школе, ни единой молекулой не отличающейся от тысяч подобных, о почему обожающих меня родителях и толстом коте Мефистофеле - и вы просто бездарно захрапите.
Лис, перемена кончилась, - сказал Джастин, преданно заглядывая в глаза.
Погрузившись в мысли, я не заметила, как прозвенел звонок.
Вообще-то, меня зовут Катя. Но в нашей школе обзавестись кличкой так же просто, как получить двойку или фингал, - достаточно хотя бы немного отличаться от остальных. Так что огненно-рыжая шевелюра, перешедшая по наследству от папы, обеспечила мне не самое счастливое детство, отчаянную ненависть к морковке и множество прозвищ, последнее из которых было самым безобидным. Того же Джастина одноклассники обзывали Гамбургером, правда, за глаза. Все же он был довольно крупным для своих пятнадцати лет.
1своих родителей - за неизменную веру и поддержку;
читателей (Суворову Наталью, Прохорову Алену, Маркину Полину, Вангели Олесю, Гатину Марию и других) - за вдохновение;
Анну-Викторию Элли - за чудесную визуализацию героев.
А также приносит отдельную благодарность Кормухиной Татьяне за неоценимую помощь как беты, идеолога и верного друга.
в которой я встречаю чудовище
Дайте мне посмотреть в бессовестные глаза человека, смеющего утверждать, что болеть - это неприятно.
Разумеется, речь идет не о свинке или чесотке. Ходить с лицом, похожим на разваренную фасолину, или беспрестанно скрестись во всех местах - то еще удовольствие.
Но что может быть чудесней, чем легкая простуда? Когда градусник показывает не больше тридцати семи и ничто не тревожит, кроме слегка саднящего горла. И все равно бабушка, квохча, как наседка, носится вокруг тебя с грелками и всевозможными чаями, а мама строго так говорит: «Сегодня ты никуда не пойдешь!» - будто это может тебя расстроить.
А потом ты весь день валяешься в кровати, ешь всякие вкусности, вроде домашнего пирога с капустой и открытого (специально ради тебя!) малинового варенья, играешь в приставку и время от времени с сочувствием и самую малость злорадством вспоминаешь об одноклассниках. Ведь наверняка прямо сейчас, в эту блаженную минуту, когда ты эффектным ударом разделываешься с монстром, бедолаги вынуждены писать контрольную по алгебре или, того хуже, лабораторную по химии…
Одним словом, лепота!
Увы, с моим здоровьем тибетского монаха о таком счастье приходилось только мечтать. И мама, и бабушка давно просекли все махинации с градусником (ну ладно, признайтесь, кто из вас не нагревал его, растирая об одеяло?) и любые попытки саботажа рубили на корню.
Так что сегодня, сидя на большой перемене в школьной столовой, я могла лишь предаваться бесплодным мечтам, попутно размышляя над очередным жизненным парадоксом, обнаруженным совсем недавно и терзающим мой ум вот уже несколько минут…
* * *
«Чем больше сыра, тем больше дырок».
Утверждение, с какой стороны ни посмотри, верное. Можно сказать, аксиома.
Я повертела бутерброд в руках. Сыр по краям слегка оплавился и покрылся капельками жира.
Но ведь чем больше дырок, тем меньше сыра?
Тоже не поспоришь.
Нахмурившись, я почесала кончик носа.
Значит, получается, чем больше сыра - тем меньше сыра?
Эй, ты заснула?
Кто-то больно пихнул меня в плечо. Этим зловредным «кто-то» был не кто иной, как мой друг - здоровый не по годам детина с соломенными волосами и нездешним именем Джастин.
Все ясно! - сказала я, пихая друга в ответ. - Сыр - это фрактал!
Что? - вытаращился Джастин.
Да так, пустяки, - вздохнула я, откладывая в сторону бутерброд и в очередной раз приходя к выводу, что мир полон удивительных загадок.
Не будешь? - оживился друг.
Лопай, - милостиво сказала я. - И куда в тебя только лезет…
Пока Джас с космической скоростью поглощал вожделенное лакомство, я наблюдала за тем, как стайка воробьев дерется за кусок булки, раскрошенной на подоконнике.
Собственная жизнь представлялась мне унылой и беспросветной.
Виной тому была не отвратительная погода, уже неделю донимавшая ослепительным солнцем, жарой и невыносимо спертым воздухом. И даже не химия, трепетно ждущая меня на следующем уроке, как толстая дуэнья в кровати с балдахином - своего тощего жиголо. И уж точно никакого греха не водилось за Джастином, чья физиономия сейчас напоминала морду жующего хомяка.
Жизнь была просто унылой и беспросветной. Безо всяких причин, по определению.
Вы, наверное, скажете, что депрессия для подростка - это нормально. Тем более если у него тощие коленки, плоская грудь и из всех талантов одно только умение - метко плевать в доску бумажными шариками. Наш школьный психолог придерживается такого же мнения, поэтому вчера мне торжественно были выписаны антидепрессанты. Понятное дело, я к ним и пальцем не притронулась. Всем известно: доверять школьным докторам - все равно что положить голову в пасть аллигатору и попросить не кусаться.
Откинувшись на спинку стула, Джастин сыто погладил живот.
Спасибо, ты спасла меня от голодной смерти, - проникновенно сказал он.
Так и подмывало съязвить на тему ширины его физиономии и ее потенциального риска треснуть из-за чрезмерного «голодания», но я сдержалась.
В нашу школу Джас перевелся относительно недавно - несколько месяцев назад. Всю сознательную жизнь он провел в Америке (хотя русскоязычные родители вложили в его непутевую голову неплохое знание языка), поэтому был счастливым обладателем звучного имени и совершенно неадекватного для российских школьников поведения. Чем отвратил от себя почти всех одноклассников, за исключением меня и горстки флегматичных ботаников.
Впрочем, я всегда славилась эксцентричностью в выборе друзей.
Взять хотя бы Пашку Красавина, который имел обыкновение на переменах вести раскопки в собственных ушах и утверждал, что еще в детстве пришельцы вмонтировали ему в голову нанороботов, поэтому его ушная сера имеет необычный оттенок и представляет огромную научную ценность. Жаль, что два месяца назад его семье пришлось переехать в другой город.
Но вернемся к Джастину, чью фамилию я, к своему стыду, так и не смогла запомнить.
Рядом с ним я чувствовала себя владелицей огромного, добродушного и не слишком умного пса, что приносило странное удовольствие. Я даже начала подумывать о приобретении ошейника и резиновой косточки… Пока что за искреннее щенячье обожание приходилось расплачиваться бутербродами. Не стоит, наверное, даже упоминать, что ни я, ни Джастин друг к другу никакого влечения не испытывали.
Поначалу он вообще принял меня за мальчишку, как и многие другие новички в нашей школе.
Наверное, я могла бы рассказать и о себе, но не вижу в этом никакого смысла. Две минуты повествования о веренице однообразных дней, о школе, ни единой молекулой не отличающейся от тысяч подобных, о почему обожающих меня родителях и толстом коте Мефистофеле - и вы просто бездарно захрапите.
Лис, перемена кончилась, - сказал Джастин, преданно заглядывая в глаза.
Погрузившись в мысли, я не заметила, как прозвенел звонок.
Вообще-то, меня зовут Катя. Но в нашей школе обзавестись кличкой так же просто, как получить двойку или фингал, - достаточно хотя бы немного отличаться от остальных. Так что огненно-рыжая шевелюра, перешедшая по наследству от папы, обеспечила мне не самое счастливое детство, отчаянную ненависть к морковке и множество прозвищ, последнее из которых было самым безобидным. Того же Джастина одноклассники обзывали Гамбургером, правда, за глаза. Все же он был довольно крупным для своих пятнадцати лет.
В столовой уже почти никого не было.
Буфетчица, прихватив поднос с нераспроданными пирожками, ушла на кухню. Я закинула на плечо сумку, подтянула болтающиеся джинсы и поплелась к выходу, размышляя о том, что в данную конкретную минуту моей жизни хоть какой-то смысл в нее могло бы привнести необычное событие. Любое. Например, маленькое локальное землетрясение, разрушившее половину школы - ту самую, где находится кабинет химии и психолога… Или нападение террористов, сатанистов, баптистов - да кого угодно, раздави меня инфузория-туфелька! Пальба, яростные крики «Аллах акбар!», боевики в арафатках и подозрительные типы в черных рясах, рисующие баллончиками пентаграмму в кабинете директора… Вот она, тайная мечта любого среднестатистического школьника! Можете мне поверить.
Замешкавшийся Джастин догнал меня и теперь тяжело дышал в спину, в его сумку были напиханы наши общие учебники, полкилограмма яблок, которые он методично уничтожал на всех переменах, две банки колы и надгрызенная шоколадка.
Ладно, ну их, эти землетрясения и террористов - банальщина, ей-богу. Пусть будет… тираннозавр, точно! Я представила, как Годзилла высотой с пятиэтажку сметает шипастым хвостом половину школьного двора вместе с деревьями, мусорными баками, визжащими учениками в спортивной форме и учителем физкультуры. На душе стало теплее.
Я потянула на себя тяжелую дверь столовой, улыбаясь собственным кровожадным мыслям, когда оглушительный грохот заставил выпустить дверную ручку.
Закричал Джастин. Закричал и тут же умолк, будто кто-то зажал ему рот.
Медленно, словно продираясь сквозь толщу воды, я повернула голову…
В стене, в том месте, где секунду назад было окно со стайкой дерущихся воробьев, зияла огромная дыра.
Над развороченной мебелью и кусками стен вздымались клубы пыли.
Сквозь густое серое марево на меня взирали два огромных глаза - каждый размером, наверное, с футбольный мяч. Они были круглыми, как полная луна, и такими же желтыми.
Онемев от изумления, я разглядывала представшее передо мной существо. Отдаленно оно напоминало огромную ящерицу. Морда, похожая на ребристую наковальню, оканчивалась высоким костяным гребнем. Из раздувающихся ноздрей выплывали струйки дыма. Массивная шея переходила в широкую грудь, вздымающуюся от глубокого дыхания. Все тело чудовища покрывали блестящие пластины зеленовато-бурой чешуи. Не знаю, как оно смогло уместиться в этой комнате - высотой оно было с фонарный столб и размером с бетономешалку.
своих родителей – за неизменную веру и поддержку;
читателей (Суворову Наталью, Прохорову Алену, Маркину Полину, Вангели Олесю, Гатину Марию и других) – за вдохновение;
Анну-Викторию Элли – за чудесную визуализацию героев.
А также приносит отдельную благодарность Кормухиной Татьяне за неоценимую помощь как беты, идеолога и верного друга.
Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.
© ООО «Издательство АСТ»
Часть 1
Глава 1,
В которой я встречаю чудовище
Дайте мне посмотреть в бессовестные глаза человека, смеющего утверждать, что болеть – это неприятно.
Разумеется, речь идет не о свинке или чесотке. Ходить с лицом, похожим на разваренную фасолину, или беспрестанно скрестись во всех местах – то еще удовольствие.
Но что может быть чудесней, чем легкая простуда? Когда градусник показывает не больше тридцати семи и ничто не тревожит, кроме слегка саднящего горла. И все равно бабушка, квохча, как наседка, носится вокруг тебя с грелками и всевозможными чаями, а мама строго так говорит: «Сегодня ты никуда не пойдешь!» – будто это может тебя расстроить.
А потом ты весь день валяешься в кровати, ешь всякие вкусности, вроде домашнего пирога с капустой и открытого (специально ради тебя!) малинового варенья, играешь в приставку и время от времени с сочувствием и самую малость злорадством вспоминаешь об одноклассниках. Ведь наверняка прямо сейчас, в эту блаженную минуту, когда ты эффектным ударом разделываешься с монстром, бедолаги вынуждены писать контрольную по алгебре или, того хуже, лабораторную по химии…
Одним словом, лепота!
Увы, с моим здоровьем тибетского монаха о таком счастье приходилось только мечтать. И мама, и бабушка давно просекли все махинации с градусником (ну ладно, признайтесь, кто из вас не нагревал его, растирая об одеяло?) и любые попытки саботажа рубили на корню.
Так что сегодня, сидя на большой перемене в школьной столовой, я могла лишь предаваться бесплодным мечтам, попутно размышляя над очередным жизненным парадоксом, обнаруженным совсем недавно и терзающим мой ум вот уже несколько минут…
* * *
«Чем больше сыра, тем больше дырок».
Утверждение, с какой стороны ни посмотри, верное. Можно сказать, аксиома.
Я повертела бутерброд в руках. Сыр по краям слегка оплавился и покрылся капельками жира.
Но ведь чем больше дырок, тем меньше сыра?
Тоже не поспоришь.
Нахмурившись, я почесала кончик носа.
Значит, получается, чем больше сыра – тем меньше сыра?
– Эй, ты заснула?
Кто-то больно пихнул меня в плечо. Этим зловредным «кто-то» был не кто иной, как мой друг – здоровый не по годам детина с соломенными волосами и нездешним именем Джастин.
– Все ясно! – сказала я, пихая друга в ответ. – Сыр – это фрактал!
– Что? – вытаращился Джастин.
– Да так, пустяки, – вздохнула я, откладывая в сторону бутерброд и в очередной раз приходя к выводу, что мир полон удивительных загадок.
– Не будешь? – оживился друг.
– Лопай, – милостиво сказала я. – И куда в тебя только лезет…
Пока Джас с космической скоростью поглощал вожделенное лакомство, я наблюдала за тем, как стайка воробьев дерется за кусок булки, раскрошенной на подоконнике.
Собственная жизнь представлялась мне унылой и беспросветной.
Виной тому была не отвратительная погода, уже неделю донимавшая ослепительным солнцем, жарой и невыносимо спертым воздухом. И даже не химия, трепетно ждущая меня на следующем уроке, как толстая дуэнья в кровати с балдахином – своего тощего жиголо. И уж точно никакого греха не водилось за Джастином, чья физиономия сейчас напоминала морду жующего хомяка.
Жизнь была просто унылой и беспросветной. Безо всяких причин, по определению.
Вы, наверное, скажете, что депрессия для подростка – это нормально. Тем более если у него тощие коленки, плоская грудь и из всех талантов одно только умение – метко плевать в доску бумажными шариками. Наш школьный психолог придерживается такого же мнения, поэтому вчера мне торжественно были выписаны антидепрессанты. Понятное дело, я к ним и пальцем не притронулась. Всем известно: доверять школьным докторам – все равно что положить голову в пасть аллигатору и попросить не кусаться.
Откинувшись на спинку стула, Джастин сыто погладил живот.
– Спасибо, ты спасла меня от голодной смерти, – проникновенно сказал он.
Так и подмывало съязвить на тему ширины его физиономии и ее потенциального риска треснуть из-за чрезмерного «голодания», но я сдержалась.
В нашу школу Джас перевелся относительно недавно – несколько месяцев назад. Всю сознательную жизнь он провел в Америке (хотя русскоязычные родители вложили в его непутевую голову неплохое знание языка), поэтому был счастливым обладателем звучного имени и совершенно неадекватного для российских школьников поведения. Чем отвратил от себя почти всех одноклассников, за исключением меня и горстки флегматичных ботаников.
Впрочем, я всегда славилась эксцентричностью в выборе друзей.
Взять хотя бы Пашку Красавина, который имел обыкновение на переменах вести раскопки в собственных ушах и утверждал, что еще в детстве пришельцы вмонтировали ему в голову нанороботов, поэтому его ушная сера имеет необычный оттенок и представляет огромную научную ценность. Жаль, что два месяца назад его семье пришлось переехать в другой город.
Но вернемся к Джастину, чью фамилию я, к своему стыду, так и не смогла запомнить.
Рядом с ним я чувствовала себя владелицей огромного, добродушного и не слишком умного пса, что приносило странное удовольствие. Я даже начала подумывать о приобретении ошейника и резиновой косточки… Пока что за искреннее щенячье обожание приходилось расплачиваться бутербродами. Не стоит, наверное, даже упоминать, что ни я, ни Джастин друг к другу никакого влечения не испытывали.
Поначалу он вообще принял меня за мальчишку, как и многие другие новички в нашей школе.
Наверное, я могла бы рассказать и о себе, но не вижу в этом никакого смысла. Две минуты повествования о веренице однообразных дней, о школе, ни единой молекулой не отличающейся от тысяч подобных, о почему обожающих меня родителях и толстом коте Мефистофеле – и вы просто бездарно захрапите.
– Лис, перемена кончилась, – сказал Джастин, преданно заглядывая в глаза.
Погрузившись в мысли, я не заметила, как прозвенел звонок.
Вообще-то, меня зовут Катя. Но в нашей школе обзавестись кличкой так же просто, как получить двойку или фингал, – достаточно хотя бы немного отличаться от остальных. Так что огненно-рыжая шевелюра, перешедшая по наследству от папы, обеспечила мне не самое счастливое детство, отчаянную ненависть к морковке и множество прозвищ, последнее из которых было самым безобидным. Того же Джастина одноклассники обзывали Гамбургером, правда, за глаза. Все же он был довольно крупным для своих пятнадцати лет.
В столовой уже почти никого не было.
Буфетчица, прихватив поднос с нераспроданными пирожками, ушла на кухню. Я закинула на плечо сумку, подтянула болтающиеся джинсы и поплелась к выходу, размышляя о том, что в данную конкретную минуту моей жизни хоть какой-то смысл в нее могло бы привнести необычное событие. Любое. Например, маленькое локальное землетрясение, разрушившее половину школы – ту самую, где находится кабинет химии и психолога… Или нападение террористов, сатанистов, баптистов – да кого угодно, раздави меня инфузория-туфелька! Пальба, яростные крики «Аллах акбар!», боевики в арафатках и подозрительные типы в черных рясах, рисующие баллончиками пентаграмму в кабинете директора… Вот она, тайная мечта любого среднестатистического школьника! Можете мне поверить.
Замешкавшийся Джастин догнал меня и теперь тяжело дышал в спину, в его сумку были напиханы наши общие учебники, полкилограмма яблок, которые он методично уничтожал на всех переменах, две банки колы и надгрызенная шоколадка.
Ладно, ну их, эти землетрясения и террористов – банальщина, ей-богу. Пусть будет… тираннозавр, точно! Я представила, как Годзилла высотой с пятиэтажку сметает шипастым хвостом половину школьного двора вместе с деревьями, мусорными баками, визжащими учениками в спортивной форме и учителем физкультуры. На душе стало теплее.
Я потянула на себя тяжелую дверь столовой, улыбаясь собственным кровожадным мыслям, когда оглушительный грохот заставил выпустить дверную ручку.
Закричал Джастин. Закричал и тут же умолк, будто кто-то зажал ему рот.
Медленно, словно продираясь сквозь толщу воды, я повернула голову…
В стене, в том месте, где секунду назад было окно со стайкой дерущихся воробьев, зияла огромная дыра.
Над развороченной мебелью и кусками стен вздымались клубы пыли.
Сквозь густое серое марево на меня взирали два огромных глаза – каждый размером, наверное, с футбольный мяч. Они были круглыми, как полная луна, и такими же желтыми.
Онемев от изумления, я разглядывала представшее передо мной существо. Отдаленно оно напоминало огромную ящерицу. Морда, похожая на ребристую наковальню, оканчивалась высоким костяным гребнем. Из раздувающихся ноздрей выплывали струйки дыма. Массивная шея переходила в широкую грудь, вздымающуюся от глубокого дыхания. Все тело чудовища покрывали блестящие пластины зеленовато-бурой чешуи. Не знаю, как оно смогло уместиться в этой комнате – высотой оно было с фонарный столб и размером с бетономешалку.
«Годзилла!» – возникла первая дикая мысль.
Я опустила глаза и вскрикнула, заметив Джастина, прижатого к полу чудовищной лапой. Черный коготь нависал над ним, как гигантский сталактит. Мой друг был смертельно бледен, но, кажется, невредим.
Яростный порыв горячего воздуха едва не опрокинул с ног – существо расправило крылья. Бесконечно долгие, кожистые, с толстыми ярко-красными прожилками. Я почувствовала, как холодеет в затылке, а ладони становятся липкими от пота.
Не Годзилла, нет…
* * *
Глаза мигнули. На мгновение скрылись за тяжелыми складчатыми веками и снова уставились на меня, сияя, как прожекторные фары. Я попятилась. Сердце ухнуло в пятки. В уголке сознания надрывался панический голос, заклинающий бежать или хотя бы кричать, звать на помощь!
Увы, язык намертво прилип к гортани, а ноги словно одеревенели.
Дракон шумно выдохнул и стал переминаться с лапы на лапу, каждую секунду грозя раздавить пленника.
Решив выдавить хоть какой-нибудь звук, я широко открыла рот…
Меня опередили. Пронзительный вопль разорвал тишину. Джастин пришел в себя и теперь отчаянно, хоть и безуспешно, пытался вырваться из когтистой тюрьмы.
Не обращая на него внимания, дракон взмахнул крыльями и неожиданно всем телом ударился в уцелевшую часть стены. Раздался грохот, клубы едкой пыли взметнулись в воздух, полетели осколки стекла и обломки мебели. Сметенная ударной волной, я рухнула на пол. Опираясь на сложенное крыло и подпрыгивая на одной свободной лапе, дракон заковылял к пролому в стене. Хвост рептилии волочился по полу, как огромный дохлый питон.
Свою добычу из когтей дракон так и не выпустил.
Судя по всему, он собирался удрать – вместе с Джастином и куском оконной рамы, зацепившейся за острый костяной гребень.
Наверное, это было даже хорошо. Мысль, что страшное чудище не собирается мною лакомиться, успокаивала…
И тут я увидела глаза Джастина. Огромные, заплаканные, они смотрели с такой невыразимой тоской и обреченной покорностью, что внутри у меня все оборвалось.
Виной ли были эти глаза, или же предмет швейного промысла, с раннего детства застрявший в пятой точке… а может, сакура в пышном цвету на окраине Отофуке – кто знает? Но что-то заставило рывком поднять тело с земли и с отчаянным воплем «Банза-а-ай!» броситься на чудовище.
Я подлетела к дракону в тот момент, когда он уже вытащил половину своего громоздкого тела наружу и расправил крыло.
Залихватски ухнув и чувствуя, как покидают тело остатки здравомыслия, делая его легким и воздушным, будто перышко, я замахнулась сумкой, метя дракону в голову. Сумка зацепилась за рог, и я с кряхтением потянула ее на себя.
Дракон, не ожидавший такого подвоха, замешкался. Зачем-то втащил тело обратно, повернул массивную башку и во все глаза уставился на маленькое нахальное насекомое, коим я, видимо, ему представлялась.
– Ах ты тупая ящерица! – успела выкрикнуть я, прежде чем лямка сумки предательски лопнула и во второй раз за этот злополучный день повалилась в пыль.
После сказанного в глазах рептилии стали ясно читаться недоумение и легкая обида.
– Бородавочник! – Я решила закрепить успех, барахтаясь среди обломков и пытаясь встать на четвереньки.
После упоминания «ужасного потослонама» дракон не выдержал, тихо взрыкнул, отчего уши заложило будто ватой, и выпустил струю огня.
В вас никогда не плевались огнем? О, вы многое потеряли! Только представьте себе феерические ощущения: потрескивающие на голове волосы, запах горелого мяса, обуглившаяся кожа… Увы, мне тоже не посчастливилось этого испытать, потому что язык пламени неожиданно оборвался сантиметрах в десяти от моего носа, так что я отделалась лишь слегка опаленными бровями.
Анну-Викторию Элли - за чудесную визуализацию героев.
А также приносит отдельную благодарность Кормухиной Татьяне за неоценимую помощь как беты, идеолога и верного друга.
В КОТОРОЙ Я ВСТРЕЧАЮ ЧУДОВИЩЕ
Дайте мне посмотреть в бессовестные глаза человека, смеющего утверждать, что болеть - это неприятно.
Разумеется, речь идет не о свинке или чесотке. Ходить с лицом, похожим на разваренную фасолину, или беспрестанно скрестись во всех местах - то еще удовольствие.
Но что может быть чудесней, чем легкая простуда? Когда градусник показывает не больше тридцати семи и ничто не тревожит, кроме слегка саднящего горла. И все равно бабушка, квохча, как наседка, носится вокруг тебя с грелками и всевозможными чаями, а мама строго так говорит: «Сегодня ты никуда не пойдешь!» - будто это может тебя расстроить.
А потом ты весь день валяешься в кровати, ешь всякие вкусности, вроде домашнего пирога с капустой и открытого (специально ради тебя!) малинового варенья, играешь в приставку и время от времени с сочувствием и самую малость злорадством вспоминаешь об одноклассниках. Ведь наверняка прямо сейчас, в эту блаженную минуту, когда ты эффектным ударом разделываешься с монстром, бедолаги вынуждены писать контрольную по алгебре или, того хуже, лабораторную по химии…
Одним словом, лепота!
Увы, с моим здоровьем тибетского монаха о таком счастье приходилось только мечтать. И мама, и бабушка давно просекли все махинации с градусником (ну ладно, признайтесь, кто из вас не нагревал его, растирая об одеяло?) и любые попытки саботажа рубили на корню.
Так что сегодня, сидя на большой перемене в школьной столовой, я могла лишь предаваться бесплодным мечтам, попутно размышляя над очередным жизненным парадоксом, обнаруженным совсем недавно и терзающим мой ум вот уже несколько минут…
«Чем больше сыра, тем больше дырок».
Утверждение, с какой стороны ни посмотри, верное. Можно сказать, аксиома.
Я повертела бутерброд в руках. Сыр по краям слегка оплавился и покрылся капельками жира.
Но ведь чем больше дырок, тем меньше сыра?
Тоже не поспоришь.
Нахмурившись, я почесала кончик носа.
Значит, получается, чем больше сыра - тем меньше сыра?
Эй, ты заснула?
Кто-то больно пихнул меня в плечо. Этим зловредным «кто-то» был не кто иной, как мой друг - здоровый не по годам детина с соломенными волосами и нездешним именем Джастин.
Все ясно! - сказала я, пихая друга в ответ. - Сыр - это фрактал!
Что? - вытаращился Джастин.
Да так, пустяки, - вздохнула я, откладывая в сторону бутерброд и в очередной раз приходя к выводу, что мир полон удивительных загадок.
Не будешь? - оживился друг.
Лопай, - милостиво сказала я. - И куда в тебя только лезет…
Пока Джас с космической скоростью поглощал вожделенное лакомство, я наблюдала за тем, как стайка воробьев дерется за кусок булки, раскрошенной на подоконнике.
Собственная жизнь представлялась мне унылой и беспросветной.
Виной тому была не отвратительная погода, уже неделю донимавшая ослепительным солнцем, жарой и невыносимо спертым воздухом. И даже не химия, трепетно ждущая меня на следующем уроке, как толстая дуэнья в кровати с балдахином - своего тощего жиголо. И уж точно никакого греха не водилось за Джастином, чья физиономия сейчас напоминала морду жующего хомяка.
Жизнь была просто унылой и беспросветной. Безо всяких причин, по определению.
Вы, наверное, скажете, что депрессия для подростка - это нормально. Тем более если у него тощие коленки, плоская грудь и из всех талантов одно только умение - метко плевать в доску бумажными шариками. Наш школьный психолог придерживается такого же мнения, поэтому вчера мне торжественно были выписаны антидепрессанты. Понятное дело, я к ним и пальцем не притронулась. Всем известно: доверять школьным докторам - все равно что положить голову в пасть аллигатору и попросить не кусаться.
Откинувшись на спинку стула, Джастин сыто погладил живот.
Спасибо, ты спасла меня от голодной смерти, - проникновенно сказал он.
Так и подмывало съязвить на тему ширины его физиономии и ее потенциального риска треснуть из-за чрезмерного «голодания», но я сдержалась.
В нашу школу Джас перевелся относительно недавно - несколько месяцев назад. Всю сознательную жизнь он провел в Америке (хотя русскоязычные родители вложили в его непутевую голову неплохое знание языка), поэтому был счастливым обладателем звучного имени и совершенно неадекватного для российских школьников поведения. Чем отвратил от себя почти всех одноклассников, за исключением меня и горстки флегматичных ботаников.
Впрочем, я всегда славилась эксцентричностью в выборе друзей.
Взять хотя бы Пашку Красавина, который имел обыкновение на переменах вести раскопки в собственных ушах и утверждал, что еще в детстве пришельцы вмонтировали ему в голову нанороботов, поэтому его ушная сера имеет необычный оттенок и представляет огромную научную ценность. Жаль, что два месяца назад его семье пришлось переехать в другой город.
Но вернемся к Джастину, чью фамилию я, к своему стыду, так и не смогла запомнить.
Рядом с ним я чувствовала себя владелицей огромного, добродушного и не слишком умного пса, что приносило странное удовольствие. Я даже начала подумывать о приобретении ошейника и резиновой косточки… Пока что за искреннее щенячье обожание приходилось расплачиваться бутербродами. Не стоит, наверное, даже упоминать, что ни я, ни Джастин друг к другу никакого влечения не испытывали.
Поначалу он вообще принял меня за мальчишку, как и многие другие новички в нашей школе.
Наверное, я могла бы рассказать и о себе, но не вижу в этом никакого смысла. Две минуты повествования о веренице однообразных дней, о школе, ни единой молекулой не отличающейся от тысяч подобных, о почему обожающих меня родителях и толстом коте Мефистофеле - и вы просто бездарно захрапите.
Лис, перемена кончилась, - сказал Джастин, преданно заглядывая в глаза.
Погрузившись в мысли, я не заметила, как прозвенел звонок.
Вообще-то, меня зовут Катя. Но в нашей школе обзавестись кличкой так же просто, как получить двойку или фингал, - достаточно хотя бы немного отличаться от остальных. Так что огненно-рыжая шевелюра, перешедшая по наследству от папы, обеспечила мне не самое счастливое детство, отчаянную ненависть к морковке и множество прозвищ, последнее из которых было самым безобидным. Того же Джастина одноклассники обзывали Гамбургером, правда, за глаза. Все же он был довольно крупным для своих пятнадцати лет.
В столовой уже почти никого не было.
Буфетчица, прихватив поднос с нераспроданными пирожками, ушла на кухню. Я закинула на плечо сумку, подтянула болтающиеся джинсы и поплелась к выходу, размышляя о том, что в данную конкретную минуту моей жизни хоть какой-то смысл в нее могло бы привнести необычное событие. Любое. Например, маленькое локальное землетрясение, разрушившее половину школы - ту самую, где находится кабинет химии и психолога… Или нападение террористов, сатанистов, баптистов - да кого угодно, раздави меня инфузория-туфелька! Пальба, яростные крики «Аллах акбар!», боевики в арафатках и подозрительные типы в черных рясах, рисующие баллончиками пентаграмму в кабинете директора… Вот она, тайная мечта любого среднестатистического школьника! Можете мне поверить.
Замешкавшийся Джастин догнал меня и теперь тяжело дышал в спину, в его сумку были напиханы наши общие учебники, полкилограмма яблок, которые он методично уничтожал на всех переменах, две банки колы и надгрызенная шоколадка.
Анну-Викторию Элли - за чудесную визуализацию героев.
А также приносит отдельную благодарность Кормухиной Татьяне за неоценимую помощь как беты, идеолога и верного друга.
В КОТОРОЙ Я ВСТРЕЧАЮ ЧУДОВИЩЕ
Дайте мне посмотреть в бессовестные глаза человека, смеющего утверждать, что болеть - это неприятно.
Разумеется, речь идет не о свинке или чесотке. Ходить с лицом, похожим на разваренную фасолину, или беспрестанно скрестись во всех местах - то еще удовольствие.
Но что может быть чудесней, чем легкая простуда? Когда градусник показывает не больше тридцати семи и ничто не тревожит, кроме слегка саднящего горла. И все равно бабушка, квохча, как наседка, носится вокруг тебя с грелками и всевозможными чаями, а мама строго так говорит: «Сегодня ты никуда не пойдешь!» - будто это может тебя расстроить.
А потом ты весь день валяешься в кровати, ешь всякие вкусности, вроде домашнего пирога с капустой и открытого (специально ради тебя!) малинового варенья, играешь в приставку и время от времени с сочувствием и самую малость злорадством вспоминаешь об одноклассниках. Ведь наверняка прямо сейчас, в эту блаженную минуту, когда ты эффектным ударом разделываешься с монстром, бедолаги вынуждены писать контрольную по алгебре или, того хуже, лабораторную по химии…
Одним словом, лепота!
Увы, с моим здоровьем тибетского монаха о таком счастье приходилось только мечтать. И мама, и бабушка давно просекли все махинации с градусником (ну ладно, признайтесь, кто из вас не нагревал его, растирая об одеяло?) и любые попытки саботажа рубили на корню.
Так что сегодня, сидя на большой перемене в школьной столовой, я могла лишь предаваться бесплодным мечтам, попутно размышляя над очередным жизненным парадоксом, обнаруженным совсем недавно и терзающим мой ум вот уже несколько минут…
* * *«Чем больше сыра, тем больше дырок».
Утверждение, с какой стороны ни посмотри, верное. Можно сказать, аксиома.
Я повертела бутерброд в руках. Сыр по краям слегка оплавился и покрылся капельками жира.
Но ведь чем больше дырок, тем меньше сыра?
Тоже не поспоришь.
Нахмурившись, я почесала кончик носа.
Значит, получается, чем больше сыра - тем меньше сыра?
Эй, ты заснула?
Кто-то больно пихнул меня в плечо. Этим зловредным «кто-то» был не кто иной, как мой друг - здоровый не по годам детина с соломенными волосами и нездешним именем Джастин.
Все ясно! - сказала я, пихая друга в ответ. - Сыр - это фрактал!
Что? - вытаращился Джастин.
Да так, пустяки, - вздохнула я, откладывая в сторону бутерброд и в очередной раз приходя к выводу, что мир полон удивительных загадок.
Не будешь? - оживился друг.
Лопай, - милостиво сказала я. - И куда в тебя только лезет…
Пока Джас с космической скоростью поглощал вожделенное лакомство, я наблюдала за тем, как стайка воробьев дерется за кусок булки, раскрошенной на подоконнике.
Собственная жизнь представлялась мне унылой и беспросветной.
Виной тому была не отвратительная погода, уже неделю донимавшая ослепительным солнцем, жарой и невыносимо спертым воздухом. И даже не химия, трепетно ждущая меня на следующем уроке, как толстая дуэнья в кровати с балдахином - своего тощего жиголо. И уж точно никакого греха не водилось за Джастином, чья физиономия сейчас напоминала морду жующего хомяка.
Жизнь была просто унылой и беспросветной. Безо всяких причин, по определению.
Вы, наверное, скажете, что депрессия для подростка - это нормально. Тем более если у него тощие коленки, плоская грудь и из всех талантов одно только умение - метко плевать в доску бумажными шариками. Наш школьный психолог придерживается такого же мнения, поэтому вчера мне торжественно были выписаны антидепрессанты. Понятное дело, я к ним и пальцем не притронулась. Всем известно: доверять школьным докторам - все равно что положить голову в пасть аллигатору и попросить не кусаться.
Откинувшись на спинку стула, Джастин сыто погладил живот.
