Покажут в сми. Телевидение как разновидность сми. Уничтожение тропических лесов

На каждом из крупных телеканалов выходит несколько ток-шоу, где обсуждают социальные и политические темы. На «России 1» ведет передачи «Поединок» и «Вечер с Владимиром Соловьевым», там же выходит ток-шоу «60 минут» с Ольгой Скабеевой и Евгением Поповым. Флагманом общественно-политического блока Первого канала стало ток-шоу «Первая студия» с Артемом Шейниным. Он же вместе с Екатериной Стриженовой и Анатолием Кузичевым ведет дневное ток-шоу «Время покажет». На НТВ днем выходит «Место встречи» с Андреем Норкиным и Ольгой Беловой, а на канале «ТВ Центр» по вечерам показывают «Право голоса» с Романом Бабаяном, а также «Право знать» с Дмитрием Куликовым.

Достаточно взглянуть на этих и других политических шоу, чтобы заметить: из передачи в передачу кочуют одни и те же люди. Причем некоторые из них выступают экспертами чуть ли не по всем вопросам. Повторяется также структура шоу, темы, приемы. «Афиша Daily » решила разобраться в этих и других особенностях ведения дискуссий на российских политических ток-шоу.

Выпуск от 27 марта 2017 года. Тема: «На месте преступления». Передача посвящена на Украине. Ведущий Артем Шейнин апеллирует к реакции на убийство Вороненкова американского сенатора Джона Маккейна. После этого разворачивается дискуссия.

Леонид Смехов

Бизнес-тренер, преподаватель ораторского искусства на МВА в ИБДА РАНХиГС, автор книги «Популярная риторика»

Благодаря образу ведущего создается ощущение: передачу ведет «человек из народа», эдакий хамовато-грубоватый выходец из пролетарской среды. Шейнин в грубоватых выражениях обесценивает Маккейна как спикера, приводя такой аргумент: «Я понимаю, что Маккейн долго просидел в клетке во Вьетнаме, где его регулярно били». Это наклеивание ярлыка «не совсем здоровый психически человек».

Один из участников программы Игорь Драндин соглашается со словами Маккейна о причастности России к убийству, вспоминая пример Алексея Навального : «Как только ты говоришь о Путине и коррупции, тебя сразу отправляют за решетку». Другие спикеры начинают его перебивать, утверждая, что в Америке Навального за митинги посадили бы на 15 лет. Это манипулятивное, непроверяемое высказывание - уловка называется «навязанное следствие», когда цепочка рассуждений прячется, а акцент ставится на выводе. Ведущий наклеивает на собеседника ярлык «вы сейчас говорите как Маккейн», игнорирует встречные вопросы и использует авторитарную уловку - повторяет одну и ту же фразу, пока собеседник не устанет и не замолчит. Ведущий использует и другие инструменты, позволяющие контролировать диалог: дает команды спикерам; занижает темп речи и усиливает акценты на словах, что делает его речь весомее; переходит на личности, прямо обвиняя соперника во вранье.

Когда Драндин уже выведен из равновесия, пытаясь перекричать оппонентов, он выглядит как капризный ребенок. В этот момент остальные участники программы начинают вести себя как воспитатели, которые пытаются успокоить его с позиции «взрослого».

Сотрудник общественно-политического ток-шоу одного из центральных каналов

Эксперт пожелал остаться анонимным

Оппозиционные спикеры - самая большая проблема для подобных ток-шоу. Руководству хочется новых лиц, но при этом нужно быть абсолютно уверенным, что этот самый «либерал-лайт» не скажет лишнего. Особенно если программа идет в прямом эфире. Разумеется, есть стоп-лист, и он периодически дополняется, в частности, по причине «надоел, слишком много в эфире». Этих «либералов-лайт» можно пересчитать по пальцам. Они все гонорарные, то есть это их работа - ходить по телеканалам и изображать врагов в безопасном для канала режиме.

Артем Шейнин - вообще странный персонаж. Его еще можно было терпеть, когда он был теневым руководителем политического вещания канала. Но после ухода Петра Толстого в Госдуму Шейнин, видимо, решил продемонстрировать верх профессионализма ведения политических ток-шоу. Ну на его взгляд, разумеется. Подобный стиль ведения передачи - это вообще манера общения Шейнина. Появление же Анатолия Кузичева как соведущего в шоу «Время покажет», в общем, вписывается в концепт. Искали под руководством самого Шейнина кого‑то, кто будет напоминать Шейнина, не затмевая его.

Выпуск от 21 февраля 2017 года. Тема: президент Украины Петр Порошенко призвал Европу ужесточить санкции против России, потому что она признала документы ДНР и ЛНР. Разговор с Вячеславом Ковтуном, которого представляют как украинского политолога.

Леонид Смехов

Ведущий заранее задает рамки, в которых зрители будут воспринимать видео с Порошенко. Сразу после просмотра он еще раз указывает на несовместимость высказываний Порошенко с его статусом и религиозными убеждениями. Важно, что высказывание президента Украины вырвано из контекста: неизвестна ни ситуация, ни личность собеседника, ни предпосылки. Также нельзя точно сказать, что оскорбление произнес Порошенко - оно звучит из‑за кадра. Ковтун пытается неумело оправдать Порошенко, вместо того чтобы сместить фокус или вообще перевести игру на поле противника (любимый речевой прием «сам дурак»). Он делает это уже с запозданием, вспоминая высказывания министра иностранных дел Сергея Лаврова в ходе пресс-конференции с коллегой из Саудовской Аравии.

«Вечер с Владимиром Соловьевым» на «России 1»

Выпуск от 16 мая 2017 года. Тема передачи: «Запрет соцсетей на Украине. Медицина в России. Культурный экстремизм». Владимир Соловьев и гости снова выступают против украинского политолога Вячеслава Ковтуна.

Леонид Смехов

Соловьев действует в привычном образе интеллектуала-циника, повышая убедительность своих высказываний перечислением имен и фактов. Он отвечает Ковтуну манипулятивными уловками: то клеит ярлык, снижая авторитет собеседника; то апеллирует к другим людям - Шойгу, Зюганову и Жириновскому и их предполагаемой реакции; то переходит на прямые обвинения. В дальнейшем против Ковтуна используют даже кривляния, чтобы обесценить его слова и перехватить инициативу. В конце концов его снова забивают рядом обвинений. Под ними он временно и тонет.

Сотрудник телешоу

Телешоу и впрямь заигрались в темы Украины и Порошенко. Зрителя такая постановка вопроса давно нервирует, потому что напоминает переливание из пустого в порожнее. Когда на телеканале Минобороны «Звезда» в приоритете внешнеполитические темы, это хоть как‑то объяснимо. В случае первой кнопки и «России» - нет.

Темы для ток-шоу (особенно ежедневных) формируются из актуальной повестки. Редакторы регулярно предлагают интересные ходы и повороты, но периодически это заканчивается отменой темы и командой: «Делаем Украину». Если некоторое время назад это трактовалось как «Украина-актуалка», то в данный момент актуальное с такой периодичностью не куется. Поэтому тема, а также программа, оказываются высосанными из пальца.

Выпуск от 6 апреля 2017 года. Тема: «Чего ждут от России?». Обсуждают «бездоказательные» обвинения со стороны Запада в причастности России к химической атаке в Сирии. Игорь Коротченко, член Общественного совета при Минобороны, выступает против американского журналиста Майкла Бома.

Леонид Смехов

Высказывание Коротченко - типичное просеивание фактов: что‑то вполне существенное он опускает, а что‑то, наоборот, выводит на передний план. Дополнительную убедительность своему высказыванию он придает низким темпом речи, жесткой голосовой подачей, акцентированием. Когда Бом пытается перебить Коротченко, тот сразу начинает его оскорблять, как оскорблял бы преступника, уже раскрытого, но все еще пытающегося помешать ходу расследования. В конце все негативное привязывается лично к Бому, как это обычно происходит на подобных передачах.

Здесь стоит отметить дисбаланс громкости как дополнительное средство воздействия на слушателя: в этом диалоге реплики Коротченко мы слышим гораздо четче и лучше, чем реплики Бома. Но разве могло быть наоборот? Мнение американца здесь вторично.

Сотрудник телешоу

С Бомом, как и с Ковтуном, ситуация такая же, как и с гонорарными оппозиционерами. Это просто их работа - ходить на ток-шоу и изображать врагов (НТВ посвятило иностранным звездам российского телевидения цикл передач: вот и . - Прим. ред. ). Что касается гонораров, то Бом, например, два года назад получал пятнадцать тысяч рублей за эфир. Ковтуну сперва платили пять, но вскоре гонорар повысили до десяти.

«Первая студия» на Первом канале

Выпуск от 29 марта 2017 года. Тема: «Акции протеста: как общество должно на них реагировать». Гости рассуждают о том, почему молодежь вышла на акцию протеста 26 марта.

Леонид Смехов

Путин признал распад СССР величайшей геополитической катастрофой ХХ века, значит, такую интерпретацию событий 1991 года можно признавать официальной и главной. Геннадий Зюганов, по понятным причинам, развивает эту тему, связывая с ней события на Украине и используя узнаваемые советские пропагандистские штампы: «оранжевые провокаторы», «под надуманными лозунгами» и так далее. Но это звучит не архаично: современные СМИ нередко используют инструменты речевого влияния из прошлого.

Образ Навального моментально трансформируется в образ врага благодаря ярлыку «фюрер». В целом обсуждаемое событие подается Зюгановым как нечто противозаконное, опасное для страны и неопытной молодежи, которая ничего не понимает. Но, слава богу, есть силовые ведомства, которые защищают страну и не дают ее развалить. Они, по мнению лидера КПРФ, умнее митингующих.

Выступающая следом Ольга Тимофеева (член комитета Совета Федерации России по международным делам. - Прим. ред. ) развивает образ ничего не соображающего молодого россиянина, которого можно вовлечь призывом в опасную игру. Идет апелляция к вероятному будущему, обсуждаемая тема раздувается до глобальных масштабов, и организаторы митингов сразу становятся врагами страны, посягающими на ее будущее. Врывающегося в диалог с острыми вопросами и претензиями Сергея Иваненко (член партии «Яблоко». - Прим. ред. ) ведущий нейтрализует таким аргументом: «Вы же демократ? Говорите, что законы уважаете? Вот и уважайте законы нашей студии». Ведущий говорит это с пренебрежительным оттенком, что ослабляет высказывание и ораторский имидж Иваненко.

Сотрудник телешоу

Повлияло ли на выбор темы то, что в интернете раскритиковали центральные каналы за замалчивание акции протеста? Обычно на критику в интернете реагируют выборочно, системы как таковой нет. Это скорее было тяготение ведущего Шейнина. Нельзя утверждать, что руководство программ постоянно задевает критика интернета и они бегут давать «наш ответ Чемберлену».

Ведущий апеллирует к словам режиссера Александра Сокурова , не говоря ни слова о том, что эта фраза взята , а также не упоминая, что Сокуров не раз критически высказывался по поводу действий российских властей.

Леонид Смехов

Ведущий берется утверждать, что на его передаче формируется решение о правильной реакции общества на митинги. И снова заявление о непонятливости, глупости молодежи: раз идет на митинг - значит, в голове ветер.

Посмотрите: даже таких достойных и признанных людей, как Сокуров, сумели приобщить. Он предлагает делить митингующих на тех, кого ни при каких обстоятельствах трогать нельзя, и остальных, кого трогать можно. А мы сейчас докажем, что трогать надо всех. Вот на видео милые девочки. Вот они сидят. А вот горит здание в Одессе. Этот вид инсинуации называется «сэндвич». Мы берем известный факт - девушек на митинге, берем еще один известный факт - сожженный дом профсоюзов в Одессе, а между ними ставим неизвестный и непроверяемый факт: утверждение, что дом сожгли в том числе эти девочки. Уловка обычно действует убедительно.

Сотрудник телешоу

Система вырывания фраз из контекста, к сожалению, практикуется постоянно. Те, кто делает передачу, осознают, что человек, чье высказывание исказили, на программу не придет никогда. А если он и так не пошел бы - тогда руки вообще развязаны.

«Время покажет» на Первом канале

Выпуск от 21 июля 2017 года. Тема: «Почему не рожаем?». Передача про падение рождаемости за последние годы начинается с обсуждения недавнего отпуска ведущего в Крыму.

Леонид Смехов

Снова просеивание фактов: об одном говорим, другое опускаем. В обсуждении Крыма есть любопытный момент: детские воспоминания ведущих о вкусе персиков. Во-первых, эти воспоминания должны вызвать одинаковую реакцию у целевой аудитории передачи - согласие, теплые воспоминания, ностальгию, а вместе с тем желание согласиться с позицией ведущих. А во-вторых, эти воспоминания подаются с упором на кинестетический канал восприятия: вкус, ощущения стекающего сока от спелого фрукта. Это делается для того, чтобы зрительское воображение рисовало верные картины, а не занималось вопросами цен и загруженности пляжей.

На фоне общего усиления медийного шума и увеличения скорости доставки информации многие издания сделали ставку на короткие и броские тексты. Меньшинство же продолжает работать по старинке, в жанре больших историй.

Сторонники клипового формата исходят из допущения, что среднестатистический читатель не в состоянии воспринимать и анализировать большие объемы информации, следить за мыслью и логикой автора. Допущение это отчасти основано на социологических опросах, отчасти на личном мнении главных редакторов, а отчасти даже на заявлениях психологов, которые диагностируют у современного человека повальный синдром дефицита внимания.

Нарастание шума и скорости информационного потока происходило в мире постепенно - с изменением телеформатов, возникновением видеоклипа как жанра, появлением компьютеров, и наконец, интернета. В России понятие клипового мышления, противопоставляемого линейному, возникло в середине девяностых.

Пытаясь подстроиться под новое, клиповое поколение, большинство отечественных СМИ придумали себе важную заповедь: не грузи. Кто грузит читателя, тот проигрывает. Результат: диктатура «веселых картинок» (форма превалирует над содержанием), обилие коротких и дробных текстов.

Текст, больше похожий на слоган, и, как побочный эффект, скандальность - еще одно важное последствие клипового подхода. Увеличение громкости (а что еще делать в «шуме» - только вопить) и броскости заявлений вплоть до превышения порога читательской чувствительности.

Свежий пример - колонка известного писателя и журналиста Захара Прилепина «Письмо товарищу Сталину», после которой автора с негодованием заклеймили (или с удовольствием провозгласили) сталинистом и антисемитом. Здесь что ни предложение, то слоган и вопль: «Мы продали заложенные тобой ледоходы и атомоходы и купили себе яхты»; «Ты положил в семь слоев русских людей, чтоб спасти жизнь нашему семени».

Но по слоганам и воплям нельзя судить об убеждениях человека, слоганами и воплями нельзя рассуждать. Однако этого не учитывают ни читатель, ни автор, и радикальные слоганы с обеих сторон, размноженные и разнесенные информационным потоком, остаются единственными аргументами в споре.

Есть апокриф, что Льва Толстого как-то попросили пересказать вкратце «Анну Каренину». В ответ он протянул собеседникам книгу: «Вот все, что я могу сказать вкратце. Если б я мог выбросить отсюда хоть одно слово, я бы это сделал».

Журналистские большие истории чем-то похожи на книги: их невозможно раздробить на более доступные «пиксели». И, как и бумажным книгам, не первый год и даже не первое десятилетие им пророчат скорую гибель. А они все живут.

Да, читательское восприятие изменилось из-за информационного перенасыщения, но мы не должны этому подчиняться, - считает доктор психологических наук, завкафедрой общей психологии МГППУ Мухамед Кабардов. - Люди пока еще не настолько деградировали, чтобы с ними нельзя было говорить длинными умными текстами. Читатель и сейчас может осилить восемь полос последовательного текста. Вопрос только в том, хочет ли. И тут уже самое важное - не размеры текста. Вы знаете, что в двадцатые годы специально изучался язык красноармейцев или, например, язык деревенских детей - чтобы было понятно, как именно с такой аудиторией говорить? Вот и сейчас самое важное - умение журналистов адресно обращаться к своим читателям.

Показательна тут история журнала «Огонек». Известный медиаменеджер Леонид Бершидский пытался реформировать его на клиповый манер, ориентируясь на абстрактного успешного и активного читателя, у которого нет времени на чтение длинных текстов. Активные и занятые «Огонек» читать так и не стали, зато привыкшие к традиционному нарративу и обстоятельным историям читатели от журнала, естественно, отвернулись. Пришлось отыграть назад.

Всегда есть и всегда будут люди - что у нас, что на Западе, - которых от мелькания и «пиксельности» мутит, которые хотят получить полную и связную картину события, страны, мира. В этом смысле «Русский репортер» - типичный пример успешного сопротивления тренду: наши читатели без труда воспринимают сложные многополосные тексты.

Мультимедиализация vs традиционализм

На смену газетам и телевидению в их традиционном виде приходят новые мультимедийные продукты.

О том, что газеты, журналы и телевидение в их нынешнем виде рано или поздно умрут, разговоры идут давно. В конце нулевых тиражи газет в США падали примерно на 7–10% ежегодно. Люди предпочитали читать газеты и журналы в интернете. Были перепробованы разные варианты: некоторые СМИ вводили платный доступ к материалам на сайте, рассылали свежий номер подписчикам в формате pdf. Сейчас на многие газеты и журналы можно оформить подписку на версии для iPad и Amazon Kindle.

Параллельно тот же интернет начал дышать в спину телевидению. В итоге перед традиционными СМИ стал важный вопрос: как зарабатывать дальше? Процесс выработки новых форматов продолжается. Еще в первой половине нулевых стало понятно, что газеты и журналы должны мультимедиализироваться, а граница между бумажными и электронными СМИ постепенно стираться. И дело не в том, что газету будут читать, а телевизор будут смотреть с экрана компьютера или планшета. А в том, что это будет новый продукт с текстом, видео и картинками. С середины нулевых на сайтах бумажных СМИ доступны опции, которые невозможны на бумаге: видеорепортажи, видеоблоги и видеоколонки.

Первые эксперименты были не самые удачные: «газетно-журнальное телевидение» было откровенно любительским. Но постепенно ситуация начала выправляться. Крупные информационные холдинги вроде NewsCorp имеют в своем портфеле все виды СМИ, а интернет-страницы газет таких крупных корпораций представляют собой те самые мультимедийные продукты, где помимо текста есть видео, аудио и фотоконтент. В России по схожей схеме работают LifeNews и «Комсомольская правда». В авангарде сейчас находятся таблоиды, серьезные СМИ пока отстают.

Параллельно развивается совершенно новый формат журналистики - независимые видеоблоги. Чаще всего это развлекательные обозрения вроде американского «=3» или русского аналога «+100500». Влогеры (в России английское vlogger пока не прижилось) снимают программы на самые разные темы: от обучающих по физике и астрономии до компьютерных игр и моды. Некоторые влогерские проекты становятся нормальным бизнесом: Youtube делится с самыми популярными авторами частью рекламных доходов.

Другим направлением мультимедиализации является создание специального контента для планшетов. Появление первого iPad было воспринято миром СМИ как спасение погибающей индустрии - многие надеялись, что традиционная подписка возродится через iTunes. В итоге после выхода iPad тиражи газет продолжили падать, хотя часть изданий успешно продает электронные версии своих номеров. Однако выработка формата, который бы оптимально подошел для планшетных компьютеров, все еще продолжается.

Депрофессионализация vs элитарность

В старые добрые времена профессиональные журналисты обладали монополией на получение и распространение информации. Газеты, журналы, радио и телевидение получали информацию от корреспондентов и информаторов, штатные эксперты анализировали ее, имея эксклюзивный доступ к редакционным архивам, а затем распространяли полученную информацию по своим собственным каналам.

Простой человек не мог ни получать, ни распространять информацию. Журналист выступал посредником между ним и информацией. Появление интернета, затем и социальных сетей, а также прогресс в сфере телекоммуникаций перевернули мир с ног на голову.

Hand-made-журналистика родилась почти одновременно с социальными сетями - в самом конце 90-х. По мере развития интернета и электроники она вторгалась в мир самых разнообразных СМИ. Тут и первичный сбор информации, и анализ ее (у сидящих в редакции экспертов и не выходящих из дома аналитиков одни и те же возможности - поиск в интернете), и даже выпуск самостоятельных интернет-газет и журналов. Такие проекты получили название «гражданская журналистика».

Одним из первых образцов «гражданских СМИ» стал проект indymedia.org, появившийся в 1999 году для информационной поддержки антиглобалистских проектов. А свою истинную силу гражданские СМИ показали в 2011 году, когда благодаря им в арабском мире начались бунты, а в США и Западной Европе - движение Occupy.

Собственно, сейчас любой блог, аккаунт в фейсбуке или твиттере может считаться частью гражданской журналистики, если автор посвящает свои записи информации или ее анализу. Ты оказался на месте теракта или несчастного случая, ты сделал фотографию или снял видеоролик, ты выложил информацию в Сеть. Теперь ты инсайдер, теперь ты формируешь информационную повестку дня.

Самые популярные блоги русскоязычной блогосферы, такие как drugoi.livejournal.com (72 тыс. подписчиков) или the-nomad.livejournal.com (26 тыс. подписчиков), функционируют как СМИ. В СМИ превратились и блоги инсайдеров. Например, блог Гая Кавасаки, летописца Apple и владельца собственной венчурной компании, Google Media считает таким же продуктом СМИ, как New York Times или «Популярную механику».

Выяснилось, что обыватель вроде бы может обойтись без журналиста-посредника. Но тут же оказалось, что этот посредник все-таки нужен. По мере того как все больше людей втягивается в интернет-журналистику, возрастает ценность профессионалов. Да, у обывателя есть шансы первым найти и рассказать новость. Но профессиональный репортер с богатым опытом может увидеть больше и рассказать об этом интереснее.

В формате записи в твиттере случайный очевидец и профессиональный журналист равны, но журналист обыграет обывателя в формате большого расследования, статьи, репортажа, книги. Фотографию может сделать каждый. Фотографию, которая передаст трагизм ситуации одним кадром лучше, чем любой, даже самый длинный текст, сделает только высокопрофессиональный фотограф.

Даже самые наивные сторонники нового журналистского метода к концу 90-х окончательно осознали: «объективная журналистика» умеет манипулировать сознанием ничуть не хуже, чем «субъективная»

На фоне общей депрофессионализации профессионалы оказываются в большой цене. И социальные сети дают им возможность функционировать в новых форматах. Пример - крадусорсинговые проекты вроде проекта Аркадия Бабченко «Журналистика без посредников»: люди добровольно переводят ему деньги за выложенные в «ЖЖ» статьи, в результате он оказывается независим от редакции или спонсоров. Так же новая информационная реальность создает ситуации, где без профессионалов не обойтись. Пример - WikiLeaks. Перехваченные депеши американских дипломатов были доступны всем желающим. Но чтобы их проанализировать и понять, какие документы представляют интерес, а какие нет, потребовались усилия профессионалов.

Имитация объективности vs социальная навигация

Новейшая история российских СМИ во многом стала историей про роман с западной журналистикой. Причем роман неудачный

«Не надо держать читателя за дурака. Ему нужны только факты, в остальном он сам разберется» - такой подход стал доминирующим в постсоветских редакциях уже в начале 90-х. Преподаватели журфаков и руководители СМИ бросились изучать западный опыт и тут же разделились на два лагеря. Те, кто постарше, отстаивали советские традиции идеологического репортажа и глубокомысленного очерка. Более молодые и энергичные с искренним энтузиазмом внедряли в корпоративную среду установку на то, что репортер - это контейнер для сбора и доставки в редакцию информации, а умные мысли пусть выдают публицисты и эксперты.

Впрочем, западные стандарты журналистики в чистом виде так нигде до конца и не прижились, а особо рьяные попытки насаждать «диктатуру объективности» неминуемо приводили российские СМИ к банкротству. Главным разочарованием десятилетия стала газета «Русский телеграф». В нее закачали огромные деньги, она собрала лучшие на тот момент перья страны, но догматичный подход и к людям, и к текстам не оставил изданию шанса на выживание. Даже газета «Коммерсант», которую часто упоминают как пример успешной «объективной журналистики», не столько взяла западные стандарты за основу, сколько смогла использовать их в той мере, в какой они не противоречат российской традиции восприятия журналистского текста.

Вместе с надеждами на успешный бизнес испарился и профессиональный энтузиазм. Даже самые наивные сторонники нового журналистского метода, который якобы начисто лишен признаков идеологического насилия, к концу 90-х окончательно осознали: «объективная журналистика» умеет манипулировать сознанием ничуть не хуже, чем «субъективная». Интерпретация события не обязательно выражается в навязывании авторской точки зрения. Медиапродукт, в котором, кроме информации, вроде бы нет ничего, не менее коварен. Выбор тем, подбор экспертов, статус размещения, ракурс фото или видео, тактика акцентов и умолчаний - все это является гораздо более эффективным и циничным инструментарием для промывки мозгов.

К концу 90-х романтический период в отношениях российских СМИ с «голой объективностью» более-менее закончился и начался мучительный поиск нового языка и новых средств выражения. Этот процесс совпал с экспансией государства на медиарынке, которая привела к тому, что многие журналисты просто «вернулись в СССР» - либо в партийные газеты, либо на диссидентские кухни. А в СМИ стала доминировать столь привычная старшему поколению журналистов идеологическая истерика - как с одной, так и с другой стороны.

Разрядили обстановку новые информационные технологии. Буквально за пару лет они разрушили саму возможность монополии в сфере распространения информации. Это несколько сняло напряжение в профессиональном цеху, но появились другие проблемы. В медиапространство, а затем и в журналистскую профессию ринулись миллионы блогеров, а вместе с ними возник новый тип медиасообщения: минимум информации, максимум эмоций, домыслов и субъективной харизмы. Началась другая крайность - страшная нехватка элементарной объективности.

Только сейчас, после испытания бешенством субъективности и анабиозом объективности, российская журналистика потихоньку нащупывает гармоничный путь развития. И выбор уже не между «голой информацией» и «авторским я». В обществе очевиден запрос на реальное смысловое качество. Люди готовы платить не тем, кто предоставит им максимум новостей или развлечений, а тем, кто избавит их от шума, от лишней информации и эмоций.

СМИ будущего - не повара, а диетологи. Люди будут платить им за то, чтобы они решили за них, что полезно, а что вредно, и формировали оптимальный рацион. В ближайшее десятилетие на медиарынке выиграют те СМИ, которые, сохранив высокие стандарты журналистского труда, смогут стать для своей аудитории социальным навигатором, то есть той силой, которая формирует законченную версию мира, отвечает на главные вопросы вечности и современности.

Новости для всех vs альтернативный взгляд

Ведущие западные СМИ формировали единую информационную мировую повестку дня, но в последние годы у них появились конкуренты

В течение последних нескольких лет у меня постоянно включены главные мейнстримные каналы. И все это время я не перестаю убеждаться, что у них абсолютно одинаковая повестка дня, один и тот же набор историй, одинаковый подход к их освещению: Ливия, Сирия, Pussy Riot, да что угодно - все эти темы они освещают абсолютно одинаково. - Когда главный редактор Russia Today Маргарита Симонян говорит о мейнстримных каналах, она имеет в виду, конечно, не «Первый» или «Россию 1», а CNN, BBC, Sky News...

И если единомыслие российских ТВ-комментаторов объясняется причинами внутриполитического характера, то идентичная картинка у лидеров мировых новостей имеет более глубокие корни.

Биполярный мир, существовавший до 1991 года, предполагал два идеологически окрашенных, отличных друг от друга взгляда на окружающую действительность. Общая картинка формировалась на стыке этих взглядов. В результате представить, скажем, войну во Вьетнаме «миротворческой операцией» США мешала пропагандистская машина СССР и его союзников, которые многократно, используя все ресурсы, воспроизводили, например, информацию о массовом убийстве американскими солдатами мирных жителей в деревне Сонгми.

Кроме того, в западной интеллектуальной среде, особенно после парижского «красного мая» 1968 года, было полно тех, кто симпатизировал восточному блоку. Порой это были лидеры общественного мнения, такие как Жан-Поль Сартр.

Сегодня свой вклад в мировую повестку пытаются внести еще и англоязычные китайские телеканалы, и российский Russia Today. И попытки эти небезнадежны

С крушением СССР этот противовес исчез. И с начала 90-х большая часть планеты привыкала смотреть на события в мире «одним глазом». Какие новости смотреть и как их интерпретировать, определяли, по сути, несколько глобальных игроков рынка - телеканалов и информагентств. Новости, не попавшей на CNN или в ленту агентства Reuters, для остального мира не существовало. А односторонняя интерпретация в свое время, например, убедила чуть ли не весь мир, что у Саддама Хусейна есть ядерное оружие, что все сербы - это кровавые убийцы, а косовары - поголовно благородные борцы за независимость. Чтобы рассказать о не менее жестоких преступлениях со стороны той же Армии освобождения Косово, да и о других новостях, не попадающих в единую повестку дня, пришлось разрушать информационную монополию.

Первыми это сделали катарские шейхи, создавшие в 1996 году телеканал «Аль-Джазира». Затем появилась «Аль-Арабия». И войны в Афганистане и Ираке проходили уже в несколько других условиях, чем кампания НАТО в Югославии. «Аль-Джазире» при помощи своих корреспондентов, а также Усамы бен Ладена с его нехитрой передвижной телестудией удалось разрушить информационную монополию.

Сегодня свой вклад в мировую повестку пытаются внести еще и англоязычные китайские телеканалы, и российский Russia Today. И попытки эти небезнадежны. «Один из обозревателей Financial Times как-то написала: “К моему удивлению, наиболее полно акции протеста на Уолл-стрит освещал телеканал Russia Today. Какая ирония - никогда бы не подумала, что переключусь на российский «контролируемый» телеканал в поисках объективных новостей”», - рассказывает Маргарита Симонян.

Могильщиками просуществовавшей почти два десятилетия мировой информационной системы можно назвать и такие проекты, как WikiLeaks. Джулиан Ассанж в интервью «РР» почти два года назад сказал, что видит свою миссию в том, чтобы «сделать цивилизацию более справедливой и умной», и способ этого достичь - «распространение знания в целом и знания, которое сегодня намеренно скрывается от людей, в частности». По сути это и есть расширение информационной повестки дня, правда, более радикальными методами, чем это делают «Аль-Джазира» или Russia Today. Что, собственно, и доказывает заточение Ассанжа в посольстве Эквадора в Лондоне.

Инфотейнмент vs реальная политика

Развлекательное почти убило в российских СМИ политическое, но бурный политический год вернул в журналистику живую политику

«Демократические свободы в очень большой мере выражаются в том, что люди озабочены не политикой, а перхотью в голове, волосами на ногах, вялой работой кишечника, малопривлекательной формой груди, больными деснами, лишним весом и застойными явлениями кровообращения», - еще полвека назад писал в книге «Понимание медиа» известный канадский философ Маршалл Маклюэн. Спустя два десятилетия к новому общественному менталитету наконец приспособились и американские общественно-политические СМИ.

Пионером стала программа «60 минут», выходившая на канале CBS, ведущие которой начали активно высказывать свое мнение на актуальные темы, а журналисты появлялись в кадре почти наравне с героями репортажей. Любопытно, что почти ровесником американских «60 минут» был советский «Взгляд», который не только порвал с традициями официозного телевидения, но и вполне укладывался в общемировой тренд на подачу серьезной информации в доступной форме.

Тем не менее первое десятилетие новых российских политических медиа прошло в «старорежимном», правда, в западном смысле, духе: высоколобая аналитика, приправленная изрядной долей жесткого компромата.

Прорыв в новый медийный мир случился только в начале нулевых, когда «Газпром» перехватил контроль над НТВ и оставшаяся на канале часть старой команды приняла правила игры нового собственника. Заключались они в максимальной деполитизации всего эфира, в том числе и политического. Новости превращаются в объект любопытства, зрителя уводят от проблематики и серьезного обсуждения политического.

Воплощением нового стиля становится общественно-политическая программа «Намедни» 2001–2004 годов, образец отечественного инфотейнмента. По словам ее шеф-редактора Николая Картозии, с самого начала создатели программы сознательно ориентировались на американские образцы: отказ от строгого разделения тем на внутриполитические, экономические и международные, уход от традиционной иерархии сюжетов (новый «Гарри Поттер» вполне мог идти перед президентским посланием парламенту), образность в трактовке событий и «овеществление» новостей, повышенный интерес к «неглавным» деталям. Долгие политологические споры о подковерных играх Кремля и Белого дома в стиле киселевских «Итогов» окончательно вышли из моды.

Но после смерти «Намедни» в 2004 году отечественный инфотейнмент потерял былую парфеновскую целостность и гармоничность: часть программ ушла в откровенный трэш, то есть в чернуху, другая - в чистый интертейнмент, то есть в развлечение.

Итог был подведен в недавнем исследовании немецких аналитиков, которые изучали новостное вещание российских каналов и пришли к выводу, что при крайне низком удельном весе политических программ количество негативного контента в нем - одно из самых высоких в мире.

Немногим лучше ситуация и в печатных СМИ: эпоха инфотейнмента так и не породила полноценных таблоидов, таких как на Западе, которые не позволяют тамошней элите расслабиться, постоянно копаясь в грязном белье политических лидеров, и в этом смысле, как ни странно, являются гарантами демократии.

Однако на исходе нулевых положение стало меняться. В эфир вышел круглосуточный новостной канал «Россия 24» - отечественный аналог CNN и BBC. После декабрьских выборов прошлого года на федеральных каналах появился целый ряд ток-шоу и аналитических программ, призванных удовлетворить внезапно вернувшийся спрос на политику.

Журналисты, поверьте, этому только рады, - уверяет ведущий «Первого канала» Максим Шевченко. - Некоторое время такого рода программ не было не потому, что кто-то что-то запрещал, а потому, что не было тем для серьезного осмысления. Теперь темы появились - появилось и осмысление.

И наконец, неожиданно выстрелил интернет-телеканал «Дождь». Его слоган - Optimistic channel - и розовые тона заставок мало соответствуют реальному содержанию, которое, по сути, является возвращением к классическому инфотейнменту.

Никогда не было задумки создавать политический новостной канал, - рассказывает главный редактор «Дождя» Михаил Зыгарь. - Была идея сделать телеканал для аудитории, которая перестала смотреть телевизор. Мы старались сделать телевидение, которое было бы интересно нам и таким же людям, как мы, которым не хватает качественного, умного, интересного телевидения. И затем экспериментальным путем оказалось, что больше всего зрителям не хватает новостей. С развлечением на телеканалах все в порядке, а вот с информацией не очень. Поэтому «тейнмент» присутствует на отечественном телевидении очень широко, а вот «инфа» как раз очень сильно отстает от него.

Понятно, что формат или стиль не решают задачу удовлетворения спроса на политику как общественный диалог. Присоединяться к той или иной политической позиции, то есть не думать, а точно знать, где враг и где друг, можно и скучно, по старинке, можно и по-новому, модно. Креативное «промывание мозгов» по сути не отличается от директивного. Организовывать содержательное обсуждение политики, реальные общественные дебаты сложнее всего, это против тренда, но такие попытки будут продолжаться, пока существует культура и политика.

Фальсификаторы vs разоблачители

Новому витку информационных войн способствует развитие технологий, но оно же позволяет легче разоблачать фальсификаторов.

Никто вам не даст определения информационной войны. Вся научная и околонаучная литература на эту тему - макулатура и беллетристика, которая нужна для того, чтобы сдавали зачеты студенты многочисленных квазипиаровских вузов. - Политтехнолог Глеб Павловский прошел фронты не одной информационной войны, он, что называется, в теме.

В своей новейшей истории Россия пережила несколько весьма «кровавых» информационных войн, и, что характерно, каждая имела куда более далеко идущие последствия, чем изначально предполагали ее солдаты и генералы. Долгосрочным следствием одной из них - по переизбранию Ельцина на второй президентский срок в 1996 году - стало твердое убеждение в безграничных возможностях медийных технологов, сохраняющееся по сей день, причем как среди властей предержащих, так и их противников.

Информационная война 1999 года против губернаторской фронды во главе с Лужковым и Примаковым привела к власти Путина. Впоследствии проводились уже только точечные информационные спецоперации - по информационной поддержке ареста Ходорковского, отставке Лужкова или временного охлаждения отношений с Лукашенко.

Каждая из этих баталий ставила перед журналистами непростые этические и профессиональные вопросы. С одной стороны, они вроде бы «полководцы», от которых зависит успех всего дела, с другой - только «пушечное мясо», ставящее свою репутацию на службу чужим финансово-политическим интересам. Приходится искать компромиссы, договариваться - прежде всего с собою.

Возьмем, к примеру, Доренко, который в 99-м мочил Лужкова, - размышляет Павловский. - С одной стороны, он имел заказ, но с другой - вполне искренне недолюбливал московского мэра, который прекрасно договаривался с хозяйственниками, но демонстрировал явное презрение к либеральной публике, в частности к журналистам, за что и получил. Вообще, многие из тех журналистов, кто встал тогда на сторону Ельцина - Путина, на тот момент явно слабейшую, конечно, отрабатывали деньги, но в то же время были искренне убеждены, что, как и в 96-м, выбирают меньшее из зол.

Искренняя вера журналиста в то, что он отстаивает «правое дело», как ничто иное гарантирует его бойцовскую эффективность. Когда в нулевые наши медийные страсти несколько поутихли, на Западе, откуда они к нам, собственно, и пришли, ничего подобного не наблюдалось.

Свежий пример - освещение западными СМИ арабских революций, когда слово было предоставлено фактически только одной стороне - повстанцам. Из последнего: пару месяцев назад западные СМИ наперебой цитировали сообщение о бегстве из Сирии ближайшего сподвижника президента Асада генерала республиканской гвардии Манафа Тласа. Когда же он «внезапно» вернулся на родину, этот факт был обойден молчанием. Трудно заподозрить западных журналистов в том, что они продались повстанцам, - просто у них есть вполне искренняя, но оттого не менее определенная идеологическая позиция.

Новый виток информационных войн начинается и в России. И связан он с резким возрастанием медийной значимости интернета. И вот уже Алексей Навальный в своем блоге разоблачает злоупотребления крупных государственных компаний, причем делает это на основе, похоже, намеренного слива информации, организованного по технологиям 90-х (как в случае с материалами Счетной палаты по «Транснефти»). В свою очередь государственные СМИ отвечают по старинке - фильмами вроде энтэвэшной «Анатомии протеста», в которой авторы не брезгуют склейками, монтажом, откровенной фальсификацией.

В то же время распространение новых технологий и прежде всего интернета усложняет задачу «введения общества в состояние неконтролируемого экстаза» - именно так Глеб Павловский определил результаты предвыборной кампании Ельцина в 1996 году. Дело в том, что журналистские разоблачения теперь значительно легче проверить. Когда несколько лет назад блогер-единоросс Владимир Бурматов опубликовал фотографии якобы с тушения лесных пожаров, его быстро поймали на фотомонтаже. Вот и противники того же Навального регулярно указывают на частые нестыковки в его публикациях.

Информационные войны на новом этапе, очевидно, будут осложнены значительно большей продвинутостью аудитории, на которую они рассчитаны. Однако избежать их совсем явно не удастся.

Телевидение, как одно из средств массовой информации, является наиболее массовым из СМИ, охватывая и те слои населения, которые остаются за рамками влияния других СМИ. Эта способность телевидения объясняется его спецификой как средства создания, передачи и восприятия информации. Во-первых, эта специфика заключается в способности электромагнитных колебаний, несущих телевизионный сигнал, проникать в любую точку пространства в зоне действия передатчика. С появлением спутникового телевидения последнее ограничение отпало, еще более усилив позиции ТВ. Во-вторых, специфика ТВ (в отличие от радио) в его экранности, то есть, в передаче информации посредством движущегося изображения, сопровождаемого звуком. Именно экранность обеспечивает непосредственно-чувственное восприятие телевизионных образов, а значит и их доступность для самой широкой аудитории. В отличие, например, от радио, телевизионная информация доносится до зрителя в двух плоскостях: вербальной (словесной) и невербальной, зрительной. Звукозрительный характер телевизионной коммуникации усиливается персонификацией информации , телевидение в большом числе случаев подразумевает личностные контакты автора или ведущего и участников передачи с аудиторией. Персонификация телеинформации уже давно утвердилась во всем мире как принцип вещания, как сущностное отличие телевизионной журналистики от других ее родов. В третьих, телевидение способно сообщить в звукозрительной форме о действии в момент его свершения. Одновременность события и его отображения на телевизионном экране (симультантность) является едва ли не самым уникальным свойством телевидения.

Прямой эфир, он-лайн.

Симультантность присутствует в телевизионных передачах не постоянно, однако, имеет большое значение для психологии зрительского восприятия, как бы напоминая о достоверности действия, происходящего на экране. Симультантность, создающая эффект присутствия зрителя на месте событий, придает, как уже отмечалось выше, телевизионному сообщению особую достоверность, документальность, реалистичность, что обеспечивает исключительность в решении информационных задач телевидением как одной из разновидностей СМИ. Именно от этих специфических свойств телевидения зависят, в свою очередь, многие функциональные, структурные, выразительные, эстетические особенности и возможности телевидения, занявшего по мере развития и совершенствования своей технической базы особое место в системе средств массовой коммуникации. Наличие возможностей определяет и те функции, которые выполняет телевидение в современном мире.

Информационная функция

Назначение всех средств массовой информации – удовлетворение информационных потребностей человека, общества, государства. Это относится и к телевидению, которое отличается лишь тем, что способно распространять информацию полнее, достовернее и эмоционально более насыщенно, нежели радио или печатные СМИ . Говоря об информационной функции телевидения, необходимо, вероятно, ограничиться узким и конкретным толкованием самого понятия «информация». Регулярное получение людьми экономической, политической, социальной и культурной информации в современном мире стало нормой жизни. Отсюда проистекает тот факт, что информационные программы являются опорными точками сетки вещания любой телекомпании , а все остальные передачи располагаются в интервалах между выпусками новостей. Особого рассмотрения требует акцентированное обращение телеинформации к отклоняющимся от нормы событиям: вооруженным конфликтам, катастрофам, природным катаклизмам и т.д. Можно объяснить это явление погоней за сенсационными материалами ради повышения зрительского интереса, поднятия рейтинга и, соответственно, прибыльности вещающей компании. Однако, признавая этот фактор, необходимо отметить и другое. Для любой системы - от технического устройства до биологического организма и человеческого общества важна информация именно об отклонениях от нормы. Машина сообщает об этом включением соответствующего индикатора, живой организм – болевым ощущением. Стремление отражать ненормативные явления в жизни общества можно считать таким «индикатором», «болевым ощущением» социума. Эту информативную функцию и выполняют телевизионные выпуски новостей. Это общемировая практика, которая не допускает подмены информации агитацией. Другое дело – найти необходимую тональность для сообщений о катастрофах и войнах. Мировой стандарт, проверенный десятилетиями: выпуск новостей, невзирая на обилие новостей плохих, не должен оставлять у зрителей настроения подавленности и безысходности. Все хорошо в меру. Для оперативного освещения событий такого рода, о которых, естественно, ничего не известно заранее, необходимы три условия: профессионализм сотрудников, техническая оснащенность телекомпании и высокий уровень организованности.

Коротко о главном

• Главным источником новостей о событиях в стране для 52% наших сограждан является телевидение
• Информации центральных каналов доверяют 70% россиян
• Меньше всего россияне верят в объективность СМИ при освещении экономических событий - 31%

МОСКВА, 3 мая 2017 г. Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) представляет данные опроса о том, к каким СМИ россияне чаще всего обращаются за новостями о событиях в стране и мире, информации из каких источников доверяют больше.Главным источником новостей о событиях в стране для большинства наших сограждан остается телевидение, однако его популярность со временем снижается (62% в 2015 г., 52% в 2017 г.). Радио и газеты называют существенно реже (3% и 4% участников опроса соответственно). Одновременно растет популярность интернета (включая информационные сайты, социальные сети и блоги), который сегодня используют для поиска новостных материалов 32% всех опрошенных (в 2015 г. – 22%). Уже сегодня для молодежи сеть является главным источником новостей для 65% 18-24-летних, 50% 25-34-летних.В рейтинге доверия средствам массовой информации лидером пока остается центральное телевидение, однако тенденция складывается не в его пользу. Индекс доверия* центральному телевидению сегодня составляет 42 п., при диапазоне от -100 до 100 п. (для сравнения, в 2012 г. – 58 п.). Семь из десяти россиян (70%) выражает доверие этому виду СМИ. Показатель регионального ТВ ниже (34 п.), доля респондентов, давших положительные ответы, составляет 63%. Другие же СМИ вызывают доверие менее чем у половины опрошенных, а абсолютным аутсайдером являются зарубежные телепередачи, газеты, журналы и т.д. – индекс доверия к ним более пяти лет держится в области отрицательных значений (-43 п.).В случае появления противоречивой информации о каком-либо событии в различных СМИ, чаще россияне поверят телевидению (46%) хотя эта доля снизилась с 60% в 2013 г. Предпочтение сайтам и блогам в этом вопросе отдаст четверть опрошенных (25%). В то же время таким традиционным средствам массовой информации, как радио (2%) и газеты (2%) респонденты готовы довериться не столь охотно, как «сарафанному радио» (11%).Объективность освещения информации, по мнению населения, зависит от тематики : более половины граждан считают скорее непредвзятыми новостные материалы о природных катаклизмах (70%), а также деятельности главы государства (55%) и положения России на мировой арене (51%), значительно реже верят в объективность при освещении положения дел в экономике, деятельности оппозиции и других тем.Данные комментирует директор по исследованиям ВЦИОМ Елена Михайлова: «Телевидение продолжает оставаться основным источником новостных сообщений. Несмотря на активное проникновение интернета и рост популярности социальных сетей, транслируемые по телевидению сюжеты об актуальных событиях вызывают наибольшее доверие. Информация, которая сопровождается видеорядом, задействует разные органы чувств, такой формат дает возможность зрителям не только убедиться в достоверности новости, но и более глубоко погрузиться в проблематику, самостоятельно интерпретировать увиденное. Телевидение воспринимается как СМИ с высокой ответственностью, в то время как Интернет-ресурсы и социальные сети сегодня дают излишне мозаичную, неструктурированную картину. Ориентироваться в новостном потоке интернет-сообщений гораздо сложнее, а противоречивость получаемой в интернете информации вызывает сомнение в ее достоверности» *Индекс доверия СМИ показывает уровень доверия россиян разным видам СМИ. Чем выше значение индекса, тем выше доверие. Индекс строится на основе вопроса "Доверяете ли Вы следующим средствам массовой информации?" как разность положительных и отрицательных ответов. Индекс может меняться в диапазоне от -100 до 100 пунктов. Инициативный всероссийский опрос ВЦИОМ проведен 20-24 апреля 2017 г. в 130 населенных пунктах в 46 областях, краях и республиках 8 ФО России. Объем выборки 1600 человек. Выборка репрезентирует население РФ в возрасте 18 лет и старше по полу, возрасту, образованию, типу населенного пункта. Выборка многоступенчатая стратифицированная, с пошаговым отбором домохозяйств, с применением квот на последнем этапе отбора. Для данной выборки максимальный размер ошибки (с учетом эффекта дизайна) с вероятностью 95% не превышает 3,5%. Метод опроса - личные формализованные интервью по месту жительства респондента. Помимо ошибки выборки смещение в данные опросов могут вносить формулировки вопросов и различные обстоятельства, возникающие в ходе полевых работ.

Когда читаешь новости, порой кажется, что пресса освещает лишь трагические, неприятные или печальные события. Почему СМИ обращают внимание на жизненные неурядицы, а не на позитивные вещи? И как этот перевес в сторону негатива характеризует нас - читателей, слушателей и зрителей?

Дело не в том, что нет ничего другого, кроме плохих событий. Возможно, журналистов больше привлекает их освещение, поскольку внезапная катастрофа выглядит в новостях привлекательнее, чем медленное развитие той или иной ситуации. А может быть, в редакциях считают, что беззастенчивые репортажи о коррумпированных политиках или освещение неприятных событий проще в производстве.

Однако вполне вероятно, что мы, читатели и зрители, просто приучили журналистов уделять подобным новостям больше внимания. Многие говорят, что предпочли бы хорошие новости, но так ли это на самом деле?

Чтобы проверить эту версию, исследователи Марк Трасслер и Стюарт Сорока поставили эксперимент в канадском Университете Макгилла. По мнению учёных, предыдущие исследования того, как люди относятся к новостям, были не вполне точны. Либо ход эксперимента недостаточно контролировался (например, испытуемым позволялось просматривать новости из дома - в такой ситуации не всегда понятно, кто именно в семье пользуется компьютером), либо создавались слишком искусственные условия (людей приглашали отбирать новостные сюжеты в лаборатории, где каждый участник знал: экспериментатор внимательно следит за его выбором).

Поэтому канадские исследователи решили попробовать новую стратегию: ввести испытуемых в заблуждение.

Вопрос с подвохом

Трасслер и Сорока пригласили добровольцев из своего университета прийти в лабораторию для «исследования движений глаз». Вначале испытуемых попросили выбрать несколько политических заметок с новостного сайта, чтобы камера смогла зафиксировать некие «базовые» движения глаза. Добровольцам сказали, что важно именно читать заметки для получения точных измерений, а что конкретно они читают, значения не имеет.

Может быть, нам нравятся плохие новости? Но почему?

После фазы «подготовки» участники эксперимента смотрели короткий видеоролик (как им сообщили, именно в нём и заключался смысл исследования, но на самом деле он был нужен лишь для отвлечения внимания), а затем отвечали на вопросы о том, какие политические новости им хотелось бы читать.

Результаты эксперимента (как и наиболее популярные заметки) оказались довольно мрачными. Участники зачастую выбирали негативно окрашенные сюжеты - про коррупцию, неудачи, лицемерие и так далее - вместо нейтральных или позитивных историй. Особенно часто плохие новости читали те, кто в целом интересуется текущими событиями и политикой.

Тем не менее, на прямой вопрос эти люди отвечали, что предпочитают хорошие новости. Как правило, они говорили, что пресса слишком много внимания уделяет негативным событиям.

Реакция на опасность

Исследователи представляют свой эксперимент как неопровержимое доказательство так называемого негативного предубеждения - этот психологический термин обозначает наше коллективное желание слышать и запоминать плохие новости.

Согласно их теории, дело не только в злорадстве, но и в эволюции, которая приучила нас быстро реагировать на потенциальную угрозу. Плохие новости могут стать сигналом, что нам необходимо изменить своё поведение во избежание опасности.

Как и следовало бы ожидать от этой теории, существует подтверждение тому, что люди быстрее реагируют на негативные слова. Попробуйте в рамках лабораторного эксперимента показать испытуемому слова «рак», «бомба» или «война», и он нажмёт кнопку в ответ быстрее, чем если бы на экране было написано «ребёнок», «улыбка» или «радость» (хотя эти приятные слова употребляются чуть чаще). Мы распознаём негативные слова быстрее, чем позитивные, и даже можем предсказать, что слово окажется неприятным ещё до того, как узнаем, что это за слово.

Так что же, наша настороженность по отношению к потенциальной угрозе - единственное объяснение нашему пристрастию к плохим новостям? Возможно, нет.

Существует иное толкование данных, полученных Трасслером и Сорокой: мы обращаем внимание на плохие новости, поскольку в целом склонны идеализировать происходящее в мире. Что касается нашей собственной жизни, большинство из нас считают себя лучше других, и, согласно распространённому штампу, мы ожидаем, что в конце концов всё будет хорошо. Подобное радужное восприятие реальности приводит к тому, что плохие новости становятся для нас неожиданностью и мы придаём им большее значение. Тёмные пятна, как известно, заметны лишь на светлом фоне.

Получается, природа нашего увлечения плохими новостями может объясняться не только цинизмом журналистов или же нашим внутренним стремлением к негативу. Причиной может быть и наш неистребимый идеализм.

В те дни, когда новости не очень-то хорошие, эта мысль дарит мне надежду на то, что для человечества ещё не всё потеряно.