“Темное царство” в пьесе Островского “Гроза”. Темное царство в пьесе "Гроза" - что это

Александр Николаевич Островский впервые в русской литературе глубоко и реалистично изобразил мир “темного царства”, нарисовал колоритные образы самодуров, их быт и нравы. Он осмелился заглянуть за железные купеческие ворота, не побоялся открыто показать консервативную силу “косности”, “онемелости”. Анализируя “пьесы жизни” Островского, Добролюбов писал: “Ничего святого, ничего чистого, ничего правого в этом темном мире: господствующее над ним самодурство, дикое, безумное, неправое, прогнало из него всякое сознание чести и права... И не может быть их там, где повержено в прах и нагло растоптано самодурами человеческое достоинство, свобода личности, вера в любовь и счастье и святыня честного труда”. И все же многие пьесы Островского рисуют “шаткость и близкий конец самодурства”.
Драматургический конфликт в “Грозе” заключается в столкновении отживающей морали самодуров с новой моралью людей, в душе которых пробуждается чувство человеческого достоинства. В пьесе важен сам фон жизни, сама обстановка. Мир “темного царства” основан на страхе и денежном расчете. Часовщик-самоучка Кулигин говорит Борису: “Жестокие нравы, сударь, в нашем городе, жестокие! У кого деньги, тот старается бедного закабалить, чтобы на его труды даровые еще больше денег наживать”. Непосредственная денежная зависимость заставляет Бориса быть почтительным с “ругателем” Диким. Безропотно послушен матери Тихон, хотя в финале пьесы до своеобразного бунта поднимается даже он. Хитрят и изворачиваются конторщик Дикого Кудряш и сестра Тихона Варвара. Проницательное сердце Катерины чувствует фальшь и бесчеловечность окружающей жизни. “Да здесь все как будто из-под неволи”,- думает она.
Образы самодуров в “Грозе” художественно достоверны, сложны, лишены психологической однозначности. Дикой - богатый купец, значительное лицо в городе Калинове. Власти его на первый взгляд ничто не угрожает. Савел Прокофьевич, по меткому определению Кудряша, “как с цепи сорвался”: чувствует себя хозяином жизни, вершителем судеб подвластных ему людей. Разве не об этом говорит отношение Дикого к Борису? Окружающие боятся рассердить чем-нибудь Савела Прокофьевича, жена трепещет перед ним.
Дикой чувствует на своей стороне силу денег, поддержку государственной власти. Тщетными оказываются просьбы восстановить справедливость, с которыми обращаются обманутые купцом “мужички” к городничему. Савел Прокофьевич потрепал городничего по плечу да и говорит: “Стоит ли, ваше высокоблагородие, нам с вами об таких пустяках разговаривать!”
Вместе с тем, как уже было сказано, образ Дикого достаточно сложен. Крутой нрав “значительного лица в городе” наталкивается не на какой-то внешний протест, не на проявление недовольства окружающих, а на внутреннее самоосуждение. Савел Прокофьевич сам не рад своему “сердцу”: “О посту как-то, о великом, я говел, а тут нелегкая и подсунь мужичонка; за деньгами пришел, дрова возил... Согрешил-таки: изругал, так изругал, что лучше требовать нельзя, чуть не прибил. Вот оно какое сердце у меня! После прощения просил, в ноги кланялся. Вот до чего меня сердце доводит: тут на дворе, в грязи и кланялся; при всех ему кланялся”. В этом признании Дикого заключается страшный для устоев “темного царства” смысл: самодурство настолько противоестественно и бесчеловечно, что изживает само себя, утрачивает какие-либо нравственные оправдания своего существования.
“Самодуром в юбке” можно назвать и богатую купчиху Кабанову. В уста Кулигина вложена точная характеристика Марфы Игнатьевны: “Ханжа, сударь! Нищих оделяет, а домашних заела совсем”. В разговоре с сыном и невесткой Кабаниха лицемерно вздыхает: “Ох, грех тяжкий! Вот долго ли согрешить-то!”
За этим притворным восклицанием кроется властный, деспотический характер. Марфа Игнатьевна активно отстаивает устои “темного царства”, пытается покорить Тихона и Катерину. Отношения между людьми в семье должны, по мысли Кабановой, регулироваться законом страха, домостроевским принципом “да убоится жена мужа своего”. Желание Марфы Игнатьевны во всем следовать прежним традициям проявляется в сцене прощания Тихона с Катериной.
Положение хозяйки в доме не может вполне успокоить Кабаниху. Марфу Игнатьевну страшит то, что молодым воли хочется, что не соблюдаются традиции седой старины. “Что будет, как старики перемрут, как будет свет стоять, уж и не знаю. Ну, да уж хоть то хорошо, что не увижу ничего”,- вздыхает Кабаниха. В данном случае ее страх вполне искренен, ни на какой внешний эффект не рассчитан (Марфа Игнатьевна произносит свои слова в одиночестве).

«Темное царство» в драме А.Н.Островского «Гроза»: Дикой и Кабаниха

А. Н. Островский обладал высоким пониманием русской жизни и великим умением изображать резко и живо самые существенные
её стороны. Добролюбов назвал мир, изображенный драматургом, «темным царством».
Так что же это за такое «темное царство»?
Знакомясь с обстановкой и образом жизни обитателей Калинова уже с первых картин драмы мы можем судить о мещанстве
города.
«Жестокие нравы, сударь, в нашем городе, жестокие!»
За высокими заборами, за тяжелыми замками льются слезы. «У кого деньги, сударь, тот старается бедного закаболить… А
между собой – то, сударь, как живут!… Враждуют друг на друга.» Кто они? Грубияны, кляузники, завистники, угнетатели.
Добролюбов называет такой тип людей «самодурами русской жизни.» В роли «самодуров» в пьесе представлены Дикой и
Кабаниха.
Смысл жизни Дикова заключается в том, чтобы приобретать, увеличивать свое богатство. Для этого он не брезгует никакими
средствами. Городничему, которому мужики жаловались на то, что Дикой их обирает, он отвечает: «Стоит ли, ваше
высокоблагородие, нам с вами о таких пустяках разговаривать! Много у меня в год – то народу перебывает: вы - то поймите:
не доплачу я им по какой – нибудь копейке на человека, а у меня из этого тысячи составляются, так оно мне и хорошо!»
Главные черты Дикого – жадность и грубость. Имея тысячи, он чувствует свою силу и нагло требует всеобщего уважения и
покорности. Он считает себя вправе ругать всех людей подряд.
Вся его жизнь основана на ругательствах. «Пуще всего из – за денег, ни одного расчета без брани не обходится.» Ни кто и
пикнуть не смеет ему о жалованье, изругает на чем свет стоит. В доме все его боятся, стараются с утра его не рассердить,
иначе целый день ко всем будет придираться. И беда, если его человек, которого обругать не смеет; тут же домашние
держитесь. «Как с цепи сорвался», - характеризует его Кудряш.
Показывая свою власть, Дикой говорит Кулижину: «Говорю, что ты разбойник, и конец! Что ты, судиться, что ли со мной
будешь! Так ты знай, что ты червяк. Захочу – помилую, захочу – раздавлю».
Но ни всех ругает Дикой, не со всеми так говорит. Стоит наткнуться на сопротивление, так сразу меняется тон.
Побаивается он своего конторщика Кудряша. «Он слово, а я десять; плюнет да и пойдет. Нет, уж я перед ним рабствовать не
стану», - говорит Кудряш. Не смеет ругать он и Кабаниху.
Оказывается, смирить Дикого не так уж и трудно, достаточно оказать ему хоть какое – нибудь сопротивление. Но беда в
том, что сопротивление этого он почти не встречает.
Речь дикого характеризует его как крайне грубого, невежественного, необразованного человека. Он ничего не хочет знать
о науке, культуре, изобретениях. Когда Кулигин просит у него денег на солнечные часы, Дикой даже в толк не возьмет, о
чем идет речь.
На цитаты из стихов Державина Дикой говорит Кулигину: «Ты у меня грубить не смей!»
Предел власти самодуров зависит от степени покорности окружающих. Это хорошо поняла другая владычица «темного царства»
Кабаниха. Она внешне спокойна, хорошо владеет собой. «Ханжа, нищих оделяет, а домашних заела совсем», - так говорит о
ней Кулигин. Размеренно, монотонно, не повышая голоса, она изматывает домашних своими бесконечными нравоучениями,
укорами, попреками, жалобами: «Если родительница что когда и обидное, по вашей гордости, скажет, так, я думаю, можно бы
перенести».
Она не устает повторять, что заботиться не о себе, а о детях: «Ведь от любви родители и строги – то к вам бывают, от
любви вас и бранят – то, все думают добру научить».
Но от ее любви и заботы доходит до отупения Тихон, бежит из дома Варвара. Её постоянная тирания измучила Катерину,
привела ее к гибели. Кабаниха постоянно прикидывается обиженной, несчастной: «Мать стара, глупа; ну, а вы, молодые люди,
умные, не должны с нас, дураков, и взыскивать». Свою главную заботу она видит в том, что бы пресекать всякую возможность
непокорности. Кабаниха поедом ест домашних, чтобы убить в них волю, всякую способность к сопротивлению. Она поддерживает
суеверия и предрассудки, строго соблюдает старые обычаи и порядки: «Что ж ты стоишь, разве порядку не знаешь? Приказывай
жене – то, как жить без тебя!»
Кабаниха – это властная, самолюбивая, своенравная женщина, привыкшая только к беспрекословному подчинению и к унижению
других: «Ну, ну, приказывай! Чтоб и я слышала, что ты ей приказываешь!»
«В ночи, в ночи», - приказывает он Тихону. Это не женщина, а бессердечный, жестокий палач. Даже при виде вытащенного из
Волги тела Катерины она сохраняет ледяное спокойствие. Кабаниха понимает, что только страх может удержать людей в
подчинении, продлить господство самодуров. На слова Тихона, зачем жене его бояться, Кабаниха в ужасе восклицает: «Как
зачем бояться! Да ты рехнулся, что ли? Тебя не станет бояться, меня и подавно».
Она защищает закон, по которому слабый должен бояться сильного, по которому у человека не должно быть своей воли. После
признания Катерины она громко, с торжеством говорит Тихону: «Что, сынок! Куда воля – то ведет? Говорила я тебе, так ты и
слушать не хотел. Вот и дождался!»
Воистину, по словам Добролюбова «Ничего святого, ничего чистого, ничего правого в этом темном мире». Критик восклицал:
«Самодурство, дикое, безумное, прогнало из него всякое сознание чести и права… нагло растоптано самодурами человеческое
достоинство, свобода личности, вера в любовь и счастье».
Велика еще власть Кабанихи и Дикого «Но - чудное дело!… самодуры начинают ощущать какое – то недовольство и страх,
сами не зная перед чем и почему. Помимо их, не спросясь их, выросла другая жизнь, с другими началами. Далеко она еще, но
уже дает себя предчувствовать и посылает не хорошие видения темному произволу самодуров.»

Было бы ошибочно воспринимать «темное царство» в «Грозе» толь-ко персонифицированно, соотнося его прежде всего с Диким и Кабанихой. На самом же деле зло нельзя свести только к тому или иному конк-ретному персонажу. Оно рассредоточено в окружа-ющей жизни. Просто Дикой и Кабаниха наиболее рельефно выражают те мрачные силы, которые об-ступили Катерину со всех сторон. Глухое неве-жество оказывается прекрасной питательной почвой для укрепления авторитета «темного царства». С этой точки зрения, разговор о Литве, которая «на нас с неба упала», приобретает особо выразительный характер. Показательно, что малейшая попытка сом-нения подавляется ссылкой на общеизвестность этого невероятного события: «Толкуй еще! Все знают, что с неба...» Непосредственного отношения к сюжету разговор не имеет, но на этом фоне развертывается действие, в этой среде моральную поддержку нахо-дит Дикой, а не Кулигин с его просветительскими идеями. Так же обстоит дело и с Феклушей, роль которой, казалось бы, совершенно эпизодическая, с сюжетом никак не связана, но без нее рассказ о «темном царстве» был бы неполным.

Феклуша не просто оправдывает порядок этого царства, она творит миф о Калинове как об обето-ванной земле, где, по ее понятиям, «бла-алепие», «купечество все народ благочестивый, добродетелями многими украшенный».

В городе, где газет и журналов не читают, где даже часов нет (Кулигин безуспешно пытается со-орудить для города солнечные часы), такие, как Феклуша, и были своеобразным средством массовой информации, формировали общественное мнение. И обыватели узнают от вездесущей странницы, что «по всем приметам» приходят последние времена, что только в одном Калинове еще рай и тишина, а по другим городам «шум, беготня, езда непрестанная».

Мысль о движении, как признаке развития, глу-боко противна и Феклуше, и Кабановой. Вот почему они так дружно проклинают поезд («змий огнен-ный»), людей, которые «так и бегают, оттого и женщины-то у них все такие худые». Мало того, оказывается, что даже и само время изменяется; оно «короче делается».

Это темное царство удивительным образом напо-минает другое — сонное , которое изобразил Гончаров в романе «Обломов». При всем различии социаль-ных укладов есть между ними нечто общее — в философии застоя, в стремлении отгородиться от жизни, в твердом убеждении, что «жить иначе — грех». Эти два царства соприкасаются, граничат друг о другом, порою сходятся даже в мелочах. В доме Пшеницыной на Выборгской сто-роне велись совершенно фантастические разговоры о предстоящей войне с турецким пашой. Это ведь почти то же самое, что толки в «Грозе» о султане Махмуте турецком.

Впрочем, в «темном царстве» уже ощущается внутренняя ущербность. Присмотримся с этой точки зрения к главным носителям идеи «застоя» — Ди-кому и Кабанихе.

Есть такой методический прием — «устное рисова-ние». Попробуйте «нарисовать» портрет Дикого — ка-ким вы его себе представляете? Одна школьница в сочинении описала его так: «Маленький, сухонький старикашка с редкой бородкой и беспокойно бегаю-щими глазками». Вы тоже так считаете? Если так — то он не очень страшен. Но на самом-то деле Дикой вовсе не стар: у него дочери-подростки. С ним молодой Кабанов водку пьет. Может быть, гораздо страшнее то, что Дикой еще в расцвете сил, что сам он вовсе не ощущает себя дряхлым старикашкой. Почему же Дикой постоянно раздражен, постоянно сам себя распаливает, бранится? Такая у него, как теперь при-нято говорить, «поведенческая модель». Для Дикого это своеобразная самозащита от всего странного, но-вого, непонятного в жизни. В конце концов, Кудряш ему еще понятен (может быть, он сам некогда был таким — точно так же, как Кабаниха когда-то была такой же, как Варвара). Но Борис не может не вызывать у него раздражения как выражение чего-то нового в купеческой среде. Кулигин, который «лезет разговаривать», тоже раздражает. Поэтому-то Дикой с яростью набрасывается не только на Бориса, но и на Кулигина, хотя он-то ему вообще посторонний человек. Откуда злость? От столкновения с чем-то странным, непонятным и поэтому особенно опасным.

И купчиха, вдова Марфа Игнатьевна, более хит-рая и проницательная, чем Дикой, уже всерьез забеспокоилась, ощущая, как рушатся ее патриар-хальные устои, при которых она, блюстительница окостеневшей обрядности, старинных домостроевс-ких порядков, была непререкаемым авторитетом для семьи, соседей, всего города. Услышав речи того же Кулигина, она винит во всем даже не его одного, а именно новые времена: «Вот времена-то пошли, какие-то учителя появились».

Время прежде всего пугает Кабанову, его-то она и стремится задержать, приостановить всеми сила-ми. Она убеждена, что в мире должен быть страх. Исчезнет страх — исчезнет сама основа жизни. На-до, чтобы боялись Дикого, боялись ее, чтобы Тихон был полностью покорен ей, а Катерина, в свою очередь, Тихону. Когда же у Катерины будут свои дети, то уже те обязательно будут бояться Катери-ны... На том мир стоит — не на любви, а на страхе.

Несчастный Тихон совершенно не понимает, по-чему жена должна его бояться. «С меня и того до-вольно, — говорит он, — что она меня любит». Слова Тихона, которые, казалось бы, не содержат ровно никакого вызова, приводят Кабанову в состояние крайнего возмущения. Она в высшей степени по-ражена: «Как, зачем бояться! Как, зачем бояться! Да ты рехнулся, что ли? Тебя не станет бояться, меня и подавно. Какой же это порядок-то в доме будет? Ведь ты, чай, с ней в законе живешь».

Закон в данном случае означает не просто закон-ный брак. Это общий закон, основанный на беспре-кословном послушании, на незыблемости существующе-го мироздания, который четко установлен в сознании Кабановой и который не может быть поколеблен ни в одном пункте. «Так, по-твоему, — наставляет она Тихона, — нужно все лаской с женой? Уж и не прикрикнуть на нее, и не пригрозить?» Материал с сайта

Кабанова отстаивает прежде всего необходимость соблюдения формы неписанных правил. Не требует-ся, чтобы жена любила мужа, но она обязана его бояться. Не обязательно, чтобы Катерина по-настоя-щему тяжело переживала разлуку с мужем, нужно, чтобы она для других «пример-то этот сделала» — часа полтора выла, лежа на крыльце...

Собственно, все, что хочет Кабанова, это чтобы ничего не менялось, чтобы все шло точно так же, как раньше. Вот почему она так крепко держится за устоявшиеся формы — без рассуждения об их целесообразности, смысле или разумности. Жить, как все, быть, как все. Она чувствует свою личную ответственность за крепость старых порядков, она сражается за них не за страх, а за совесть. Это ее задача, предназначение, цель, смысл жизни.

Чрезвычайно показательным является отношение Кабановой к публичному покаянию Катерины. По христианской традиции, покаявшийся человек заслу-живает прощения — не в юридическом, а в мораль-ном плане. И что же? Катерина не прощена. Каба-нова не проявляет одной из главнейших добродете-лей — христианской, общечеловеческой — милосердия. Тем самым явственно обнаруживается нравственная ущербность «темного царства».

«Темное царство» замкнуто в самом себе, оно обречено, ибо застыло в неподвижности, существует вне времени и пространства, что означает не жизнь, а смерть. Но мертвенному, обреченному свойственна ненависть ко всему живому, в какой бы форме оно ни проявлялось. «Темное царство» поколеблено, но да-леко еще не сломлено. Вот почему оно требует все но-вых и новых жертв. Вот почему погибла Катерина.

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском

На этой странице материал по темам:

• темное царство это
• темное царство р грозе
• диалог кабанихи и катерины дряхлая
• статья темное царство краткое
• тёмное царство в грозе

“Гроза” была написана Александром Николаевичем Островским в 1859 году после путе-шествия по Волге. Считалось, что прообразом послужила некая Александра Клыкова. Её во многом схожа с историей героини, но Островский закончил работу над пьесой за месяц до самоубийства Клыковой. Однако сам факт такого совпадения говорит о том, что прозорливо уловил и достоверно описал нараставший в купеческой жизни конфликт между старшим и младшим поколениями.

Появление “Грозы” дало возможность Добролюбову назвать Алл Соч. РУ 2005 главную героиню пьесы Катерину “лучом света в тёмном царстве”. “Тёмным царством” Добролюбов называет не только ку-печеский быт, но и всю русскую действительность, показанную Островским в своих пьесах. Власть тьмы в драме “Гроза” сосредоточена в руках двух человек: Савла Прокофьевича и Марфы Игнатьевны Кабановой.

Дикой богатый купец и влиятельное лицо в городе, поэтому он счи-тает, что ему всё дозволено: Кулигин: “За что сударь, Савел Прокофьевич, честного человека обижать изволите?” Дикой: “Отчёт, что ли я стану тебе давать! Я и поважней тебя никому отчёта не даюЕ”. (Действие четвёртое, явление второе.) По словам Островского, причиной самодурства Дикого является его “горячее, своевольное серд-це”. Он не может, а, по-моему, даже и не пытается, совладать со своим буйным нравом, поэтому чи-нит беззаконие.

Тётка Бориса, оставляя завещание, поставила главным условием получения наслед-ства почтительность к дядюшке. Но Дикой не признаёт никаких моральных норм и действует согласно пословице: “Закон, что дышло: куда повернул, туда и вышло”. считает, что надо как-то угож-дать Дикому, но что Кудряш резонно замечает: Кудряш: “Е Кто ж ему угодит, коли у него вся на ругательстве построена?

А уж пуще всего из-за денег; ни одного расчёта без брани не обходитсяЕ” (Действие первое, явление третье.) Или когда Борис рассказывает об условии завещания Кудряшу и , Кудряш говорит: Кудряш: “Опять же, если бы вы и были к нему почтительны, нешто кто ему запретит сказать-то, что вы непочтительны?” (Действие первое, явление третье.) Но деньги не дают Дикому духовной силы и полной убежденности в своей правоте. Он иногда пасует перед тем, кто сильнее его в законах, потому что в нём ещё теплится маленькая искра нравст-венности: Дикой: “О посту как-то, о великом, я говел, а тут нелёгкая и подсунь мужичонка; за деньгами пришёл, дрова возил.

Е Согрешил-таки: изругал, так изругал, что лучше требовать нельзя, чуть не прибил. Вот оно, какое сердце-то у меня! ЕИстинно тебе говорю, мужику в ноги кланялсяЕпри всех кланялся”.

(Действие третье, сцена первая, явление второе.) Но всё-таки эта “самокритика” Дикого сродни его самовольным причудам. Это не покаяние Ка-терины, вызванное угрызениями совести. Дикому тяжело расплачиваться, потому что он желает, что-бы ему было хорошо, а всё окружающее его убеждает, что это хорошее достаётся деньгами. Он хочет только получать деньги, но не отдавать их. Отдачу денег, по мнению Добролюбова, он принимает как “несчастие, наказание, вроде пожара, наводнения, штрафа, а не как должную, законную расплату за то, что для него делают другие”.

Даже когда он и знает, что уж непременно надо отступить, и уступит потом, а всё-таки прежде постарается напакостить: Дикой: “Я отдать отдам, а обругаю!” (Действие третье, сцена первая, явление второе.) И всё же Дикой творит свои беззакония с тайным сознанием неправильности своих действий. Но это самодурство можно прекратить только временно.

Например, Кабановой это легко удаётся, так как она прекрасно знает в чём слабость своеволия Дикого: Кабанова: “А и честь-то невелика, потому что воюешь-то ты всю жизнь с бабами. Вот что”. (Действие третье, сцена первая, явление второе.) Кабанова защитница старой морали, точнее худших её сторон. , как её называют не-которые герои пьесы, соблюдает только те правила “Домостроя”, которые ей выгодны. Полностью она даже формально не соблюдает этот старинный закон: “Е согрешающих не осуждай, вспомни и о своих грехах, позаботься, прежде всего, о них Е”, гласит “Домострой”.

А Марфа Игнатьевна осужда-ет Катерину даже за то, что та неправильно попрощалась с мужем, уезжающим на 2 недели в Москву: Кабанова: “Что ты на шею-то виснешь, бесстыдница! Не с любовником прощаешься! Он тебе муж, глава! Аль порядку не знаешь?

В ноги кланяйся!” (Действие второе, явление пятое.) Кабанова признаёт не всё старое: из “Домостроя” берутся только самые жёсткие формулы, ко-торые могут оправдать деспотизм. Но всё-таки Марфа Игнатьевна далеко не бесчувственна, как мать.

Перед отъездом Тихона Варвара говорит: Варвара: “Е С маменькой сидят запершись. Точит она его теперь как ржа железо”. Катерина: “За что же?” Варвара: “Ни за что, так, уму разуму учит. Е У неё сердце всё изноет, что он на своей воле гуляетЕ” (Действие второе, явление второе.) Интересно свидетельство современника о том, как играла Кабанову известная актриса: в нача-ле пьесы она выходила на сцену сильная, властная, грозно произносила свои наставления сыну и невестке, потом, оставшись на сцене одна, вдруг менялась и становилась добродушной.

Было ясно, что грозный вид нужен только для того, чтобы “поддержать порядок в доме”. Марфа Игнатьевна сама знает, что будущее не за ней: Кабанова: “Е Ну да уж хоть то хорошо, что ничего не увижу”. (Действие второе, явление пятое.) В трагическом финале Островский бросает вызов самодурной силе, он говорит, что нельзя дальше жить с её насильственными, мертвящими началами. Смерть Катерины является протестом против кабановских понятий о нравственности, становится её избавлением от “власти тьмы”.

Пьеса заканчивается восклицанием Тихона на трупе жены: Тихон: “Хорошо, тебе, Катя! А я-то зачем остался жить на свете да мучиться!” (Действие пятое, явление седьмое.

) Слова Тихона говорят нам, что жить в “тёмном царстве” хуже смерти, они заставляют нас по-думать уже не о любовной интриге, а обо всей той жизни, где живые завидуют умершим, да ещё ка-ким самоубийцам! Смерть главной героини свидетельствует о том, что “власть тьмы” не вечна и “тёмное царство” обречено, потому что нормальные люди жить в нём не могут.