Павел кузнецов живопись. Павел кузнецов. Почти вековая жизнь в искусстве - это испытание для художника. Кузнецов, вероятно, владел секретом постоянного обновления. Немалая заслуга здесь и его вечной спутницы, и вдохновительницы Елены Михайловны. Но в тяго

Павел Кузнецов (слева) и Александр Матвеев

В возрасте 13 лет он поступил в Студию живописи и рисования, где его учителями были оригинальный и самобытный Василий Коновалов и знаменитый «певец Волги», пейзажист, портретист, фотограф, театральный декоратор Гектор Сальвини-Баракки. Там же Кузнецов встретился с еще одним выдающимся художником, Виктором Борисовым-Мусатовым, и подружился с будущим выдающимся скульптором Александром Матвеевым.

После учебы в Студии Кузнецов поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, причем отменно сдав экзамены, и продолжил учиться с огромным энтузиазмом. Здесь его учителями были передвижник Абрам Архипов, один из первых русских импрессионистов Константин Коровин и известнейший портретист Валентин Серов.
Интересным оказалось сотрудничество Кузнецова с Кузьмой Петровым-Водкиным, с которым он в 1902 году вместе расписывал церковь Казанской иконы Божьей Матери, — впрочем, вольная трактовка канона возмутила прихожан до такой степени, что росписи были уничтожены. Вспоминая о коллеге в своей книге «Пространство Эвклида», Петров-Водкин писал:

«Брызги от него на сажень, сам как выкупавшийся в краске, — лоснится и светится пиджаком и штанами. Волосы на висках и на лбу треплются ветром от его движений. Павел атакует холст: то бросается к нему прыжком, то крадется к нему, чтобы застать врасплох зазевавшуюся форму. Не мешай при его отскоке: задавит, собьет с ног…»

Павел Кузнецов. Стрижка овец

Объединение полностью оформилось уже в 1907 году, после проведения выставки под тем же названием. Выставку публика приняла с восторгом, а вот критики разделились. И если Грабарь высказался крайне негативно, заявив, что красота «Голубой розы» уничтожила искусство, то Маковский справедливо предположил, что победа духа над плотью в изображении может стать опасным разрушением равновесия.

В «Голубой розе», впрочем — судя по дальнейшей судьбе участников — и сами понимали, что юный этап «белых и голубых фонтанов» — это не предел, и остановка на этом этапе рискует на место вдохновения поставить вымученный и неестественный мистицизм.

Вскоре Кузнецов подружился с символистами, включая поэта Валерия Брюсова, и стал публиковаться в символистских журналах «Искусство» и «Золотое руно». В манифесте «Золотого руна» говорилось:

«Искусство — вечно, ибо основано на непреходящем, на том, что отринуть — нельзя. Искусство — едино, ибо единый его источник — душа. Искусство — символично, ибо носит в себе символ, — отражение вечного во временном. Искусство — свободно, ибо создается единым творческим порывом». В соответствии с этим манифестом работали и голуборозовцы.

Павел Кузнецов. В степи. Мираж. 1911

Творческий кризис случился у Кузнецова в конце первого десятилетия ХХ века, когда его картины стали вызывать подозрение, что ему больше нечего сказать зрителю. В попытке вдохнуть в творчество новую жизнь Кузнецов отправился в Заволжские степи (1911—1912), а затем еще на два года в Среднюю Азию.

Этот период дал миру того Кузнецова, которого мы знаем, — вдохновенного, узнаваемого, автора картин, словно окутанных призрачной дымкой сна или видения. Кузнецов «охотится» за тем моментом, когда образ предмета только начинает проявляться перед зрителем. Помещенный на полотно, этот момент создает динамизм в том, что предполагается неподвижным (натюрморт «Утро»).

«Киргизскую сюиту» Кузнецова сравнивают с работами Гогена, однако есть существенное отличие в подходе: хтоническое и архаичное у Гогена обычно красиво само по себе, появляясь из земли, готовое слиться с прекрасным природным. Не так у Кузнецова, который показывает творческое участие человека в том, чтобы вознести природу к высшей красоте, возникающей только в слиянии с культурой.

Как идеалист Дон-Кихот не может пуститься в дорогу без прагматичного Санчо, так и голубые фонтаны символистов должны были обрести связь с земным. Но она возможна только там, где обретаются гармония и содружество. В картинах «Киргизской сюиты» Кузнецов нашел искомое. О своем открытии он писал так:

«Раскрывается громадное воздушно-степное пространство, не мешающее мысли и взгляду человека пролетать бесконечные дали, нестись к горизонтам, утопать и изумительно растворяться в небе…»

Павел Кузнецов. В степи. 1912

Октябрь 1917 года и путь к этому событию стал для Кузнецова еще одной ступенью к раскрытию таланта, дав массу возможностей для деятельности в самых разных сферах. Кузнецов издавал журнал, преподавал, вел секцию живописи в отделе изобразительного искусства Народного комиссариата просвещения. Одной из его задач на протяжении 1917 года было донесение искусства до простых солдат, впоследствии составивших большую часть революционного народа.

«Мне поручили составить план работы секции и подобрать контингент лиц, способных читать доступные лекции, проводить экскурсии по музеям и галереям. Всё это должно было быть подано не сухо и холодно, а так, чтобы развивать в новом зрителе желание и интерес, чтобы он вовлекался во все проявления художественной жизни, чтобы настоящее искусство стало его потребностью, частью его духовной жизни, поднимало бы его, развивало вкус и желание самому проявлять себя в искусстве», — вспоминал Кузнецов о той воодушевившей его задаче.

Павел Кузнецов. Пушбол. 1931

В 1923 году советское правительство командировало его в Париж, с выставкой 200 его работ, которая имела огромное значение для опровержения бытовавшего в западной пропаганде вброса о «большевиках — уничтожителях культуры». Однако поездкой, которая раскрыла перед ним новое художественно понимание окружающего мира, стало путешествие на Кавказ и в Крым (1925—1930). Третий пик его творчества ознаменовался не раскрывавшимися им до сих пор темами:

«Коллективный пафос монументально строительства, где люди, машины, животные и природа сливаются в один мощный аккорд», — говорил Кузнецов о работах, вдохновленный Арменией.

Павел Кузнецов. Обработка артикского туфа. 1929

Небо, которое в «Киргизской сюите» как бы довлеет над происходящем на земле, напротив, начинает приобретать оттенки того земного, что делает человек. Мысль о создании становится центральной в его работах, органично вырастающих из творческих находок молодости, а тема человек — земля начинает преобладать над темой неба. Дальнейшая его жизнь посвящена путешествию: он ездил по стране, один и с учениками, работал над новыми полотнами, оттачивая достоверность передачи впечатлений.

В 1928 году он получил степень заслуженного деятеля искусств РСФР, а в послевоенные годы продолжил педагогическую деятельность, вплоть своей смерти в 1968 году продолжая писать. Секрет творческого долголетия Кузнецова в том, что он никогда не замыкался на какой-либо одной теме, не боялся соединять то, что, казалось бы, на первый взгляд несовместимо — например, внося в полюбившиеся ему восточные мотивы элементы древнерусской живописи.

П. Кузнецов. Отдых пастухов. Темпера. 1927

Павел Варфоломеевич Кузнецов художник

Он удивительный колорист…
В. Э. Борисов-Мусатов

Философы рождаются и среди художников. Каждая эпоха знает таких творцов. Они отличаются от других особым видением мира, осмыслением его в категориях: Добро и Зло, Жизнь и Смерть, Любовь и Ненависть, Земля и Космос. Каждый предмет в их произведениях наделен душой, мыслью, разговаривает не только с другими предметами, но и с человеком. Человек для них - частица вечного и бесконечного мироздания.

Один из таких художников-философов Павел Варфоломеевич Кузнецов. Он был нашим современником. Со дня его смерти прошло 48 лет. Со дня рождения - 147.
Художник родился в семье иконописца в Саратове. Город был купеческим. Провинциальный облик его далек от сказки. Но Павел Кузнецов сам творил сказку. Он родился мечтателем и фантазером. Лунными ночами любил ходить на центральную городскую площадь. Там стояли фонтаны, построенные заезжим англичанином. Их тяжеловесные чаши в призрачном желто-голубом свете казались почти воздушными. Из глубины били тонкие перламутровые струи, а сфинксы, украшавшие фонтаны, как бы оживали. Они поворачивали к мальчику свои непроницаемые лица, и он убегал со смешанным чувством восторга и страха…
Если ночи дарили Павлу Кузнецову общение с таинственным, то жаркие летние дни - пестроту и многоцветье реальной жизни. Она приходила в его город вместе с караванами невозмутимых верблюдов и кочевниками в диковинных одеждах. Приносила с собой краски и запахи заволжских степей, чужую речь. Иное течение времени, иные ритмы. Безудержный цвет сочетался с неторопливыми, замедленными движениями людей.
Мечтательный, поэтичный Павел Кузнецов стал живописцем.

В Саратове существовало Общество любителей изящных искусств и при нем Студия живописи и рисования. Это было большой редкостью для провинции того времени. Педагоги В. В. Коновалов и Г. П. Сальвини-Баракки не особенно мучили учеников в классах бесконечными штудиями. Они уводили их на Волгу, в поля и леса. Природа, вспоминал Кузнецов, «…поднимала… на вершины творческого возбуждения».
Девятнадцатилетним юношей Павел приехал в Москву и поступил в Училище живописи, ваяния и зодчества. С большим интересом посещал он мастерские двух крупнейших художников -
В. Серова и К. Коровина. Учителя были старшими товарищами. Они выставляли свои работы вместе с работами учеников, ездили с ними на этюды.
В столице ему все было интересно - новые выставки, пьесы, поэтические вечера, философские споры, лекции об искусстве, музыке. Многогранно проявляли себя и будущие живописцы.
Кузнецов писал декорации в Большом театре и ставил любительские спектакли. Еще в училище он успел многое. Стал участником нескольких выставок, съездил на Север. В 1906 году отправился в Париж.
Этот всегда жаждущий нового город открыл для себя русское искусство. В его театрах шли русские оперы и балеты, в Салоне показывали иконы, портреты XVIII века, картины современников. Их привез во французскую столицу Кузнецов. Он изучал Париж, а Париж изучал молодых москвичей, и его в том числе. Девять работ живописца заинтересовали французскую прессу. Его признали и одним из немногих русских художников избрали в члены Осеннего Салона.
Не учеником, а известным художником вернулся Павел Кузнецов в родное училище.
Какие же картины позволили говорить о Кузнецове как о мастере со своим видением мира и почерком?
Это серия картин о фонтанах. Вспомнились саратовские ночные впечатления. Симфониями художник называл картины о фонтанах и младенцах: «Утро», «Весна», «Голубой фонтан» и другие.

Они разные, но связаны одним мотивом - Вечной Весны. Нет земли и неба, а только странные, всегда склоненные кущи цветущих деревьев. Они словно обнимают фонтаны. Чаши их всегда полны. В торжественном, замедленном ритме движутся к ним фигуры-тени.
Краски земли и неба, воздуха и воды, перетекая друг в друга, ищут свою цветовую сущность. А пока словно подернуты дымчатой пеленой.
Пытаясь решить для себя вопрос: в чем истоки жизни, художник постоянно варьировал эту тему. Писал одну картину за другой. Но в какой- то момент он понял, что повторяет себя. Чтобы идти вперед, ему нужно было осознать саму жизнь, а не только ее истоки. Привычная обстановка Москвы с ее выставками, встречами, спорами начала тяготить его. В 1908 году художник уехал в киргизские степи. И понял: огромное небо, необозримые пространства, люди со своим жильем, верблюдами и овцами - все говорит о вечности жизни. «Спящая в кошаре», «Мираж в степи», «Стрижка овец»… На новых полотнах уже не прежние фигуры людей, дремлющих в ожидании у чаш фонтанов. Стрижка овец, приготовление пищи, созерцание степных миражей, сон в кошарах и возле них - во всем торжественная замедленность. Мудрость этой жизни в единстве трех миров: человека, природы и животных.
Воплощением земной мудрости для Кузнецова становится женщина - главная героиня его полотен. Именно она исток и центр жизни. У женщин в произведениях Кузнецова нет возраста, одна похожа на другую и повторяется в другой, как травы в степи, листья на степной акации.

Гармонична и открыта жизнь в степи - гармоничен и открыт цвет в картинах Павла Кузнецова. Синий, зеленый, голубой, красный, желтый чередуются друг с другом, повторяются один в другом. Они звучат подобно инструментам большого оркестра.
Художник вернулся в Москву, поразил ее своими степными полотнами и вскоре отправился в Самарканд и Бухару.
Он окончательно понял: все, что увидел в киргизских степях и здесь, «…было одной культурой, одно целое, проникнутое спокойной, созерцательной тайной Востока».
С началом первой мировой войны пришлось забыть о предполагавшейся поездке в Италию и вновь в Бухару. Предстояло иное - сначала работа в протезной мастерской, затем служба в военной канцелярии и, наконец, школа прапорщиков.
В эти годы, когда «…приходилось вооружаться терпением и духовной силой», когда работа изматывала донельзя, а один вид искусственных рук и ног мог заставить забыть о красоте мира, Павел Кузнецов пишет самые радостные, светлые полотна - натюрморты. Ночью, когда уставший художник вставал у мольберта, память щедро отдавала увиденное когда-то. В мастерскую словно врывался яркий солнечный луч. На холстах появляются хрустальные и фарфоровые вазы, восточные ткани и фрукты, кувшины и подносы, зеркала и цветы. Луч касался каждого предмета, и появлялись дыни и яблоки, налитые соком. Хрусталь вспыхивал цветами радуги, а ткани - диковинными узорами.
Но почему с его полотен ушли люди? Почему все пространство на холстах он заполнял только предметами? Они то сходились, словно в хороводе, то спокойно отдыхали на раскинутых тканях, тянулись к пустым домам, отражались в зеркалах и друг в друге. Предметы будто желали отречься от людей, занятых войной, уничтожением себе подобных. Война всегда противоестественна жизненному круговороту. Она была противоестественна жизненной философии Павла Кузнецова, и он протестовал, как мог.
Сразу же после Октябрьской революции художник с головой ушел в общественную работу. Он был одним из тех, кто активно желал созидать новую, пролетарскую культуру. Работал в Комиссии по охране памятников искусства и старины, в комиссиях по национализации частных коллекций, в художественном совете Третьяковской галереи, в коллегии театра.
Спустя одиннадцать лет он возвращается в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, преподает, руководит мастерской. В юношеские годы он писал вместе со своими учителями. Теперь с учениками работает на улицах и площадях Москвы. В день празднования первой годовщины Октябрьской революции на фасаде Малого театра появилось гигантское панно с изображением Степана Разина и его сподвижников. Это было совместное творчество профессора Павла Варфоломеевича Кузнецова и его учеников.
Общественная и педагогическая работа не снизила творческого напряжения мастера. Он памятью вернулся в прошлое. И прошлым опять стал Восток. На его новых полотнах соединились киргизские и бухарские впечатления. Появились знакомые сцены, образы.

Но сейчас воспоминания не держали Павла Кузнецова так остро, как раньше. Пульс новой жизни бился слишком сильно, чтобы художник не почувствовал его. Главным смыслом этой жизни стало созидание. И живописец задумал ряд картин, объединенных темой труда.
В 1923 году Павла Кузнецова командировали в Париж со своей выставкой. Она должна была опровергнуть мнение Запада, будто в России искусство уничтожено. Кузнецов привез во Францию около двухсот работ: живописных, графических, театральных. Это была внушительная выставка, вызвавшая восхищенные отзывы.
Какие же темы волновали художника после возвращения? Прежде всего тема созидания. Работа на полях и виноградниках, на табачных плантациях. Труд пастухов, строителей, нефтяников. Почти до старости ездил Павел Варфоломеевич по стране один и вместе с учениками. Он побывал в крымских и кавказских колхозах, на строительстве Еревана и бакинских нефтепромыслах, на хлопковых полях Средней Азии. Но, работая над новыми полотнами, художник теперь стремился к достоверности и точности натурных впечатлений.
В 1930 году он пишет большую картину «Мать». В ней откристаллизовалась мудрость зрелого художника. Основная тема картины - труд. По огромному полю движется трактор, оставляющий за собой борозды вспаханной земли. Почти все пространство картины занимает фигура матери. Она кормит ребенка. И здесь в который уже раз художник утверждает мысль: женщина - это источник жизни, всего сущего на Земле.
От призрачных женщин у фонтанных чаш, от степных мадонн шел он к этому образу. Еще почти сорок лет прожил Павел Варфоломеевич, много написал картин. Но «Мать» - одна из центральных в его творчестве советского периода.
На пороге старости он мысленно возвращался к своим прежним работам. Размышлял над ними, анализировал, критиковал. К тем, что остались в мастерской, относился особенно придирчиво. Многие переделывал, переписывал. Некоторые уничтожил совсем.
Сказочные фонтаны были рассветом его творческой жизни, киргизские степи - ее днем. Последние же холсты мастера с камерными, немногословными натюрмортами словно струили лучи заходящего солнца. В последний раз скользнув по земле, они скрылись за горизонтом…

Кузнецов Павел Варфоломеевич (1878-1968)

Природа наделила П. В. Кузнецова блестящим живописным даром и неиссякаемой энергией души. Чувство восторга перед жизнью не покидало художника до глубокой старости. Искусство было для него формой существования.

К изобразительному ремеслу Кузнецов мог приобщиться еще в детстве, в мастерской своего отца-иконописца. Когда художественные наклонности мальчика ясно определились, он поступил в Студию живописи и рисования при Саратовском обществе любителей изящных искусств, где занимался в течение нескольких лет (1891-96) под руководством В. В. Коновалова и Г. П. Сальви-ни-Баракки.

Исключительно важным событием в его жизни стала встреча с В. Э. Борисовым-Мусатовым, оказавшим сильное и благотворное влияние на саратовскую художественную молодежь. В 1897 г. Кузнецов блестяще выдержал экзамены в МУЖВЗ. Учился он прекрасно, выделяясь не только яркостью таланта, но и подлинной страстью к работе. В эти годы Кузнецов находился под обаянием живописного артистизма К. А. Коровина; не менее глубоким было дисциплинирующее воздействие В. А. Серова.

В то же время вокруг Кузнецова сплотилась группа студентов, ставших впоследствии членами известного творческого содружества "Голубая роза". От импрессионизма к символизму - такова основная тенденция, определившая поиски Кузнецова в ранний период творчества. Отдав должное пленэрной живописи, молодой художник стремился обрести язык, который мог бы отобразить не столько впечатления зримого мира, сколько состояние души. На этом пути живопись вплотную сближалась с поэзией и музыкой, как бы испытывая пределы изобразительных возможностей. Среди важных сопутствующих обстоятельств - участие Кузнецова и его друзей в оформлении символистских спектаклей, сотрудничество в символистских журналах.

В 1902 г. Кузнецов с двумя товарищами - К. С. Петровым-Водкиным и П. С. Уткиным - предпринял опыт росписи в саратовской церкви Казанской Божьей Матери. Молодые художники не стесняли себя соблюдением канонов, дав полную волю фантазии. Рискованный эксперимент вызвал бурю общественного негодования, обвинения в кощунстве, - росписи были уничтожены, но для самих художников этот опыт стал важным шагом в поисках новой живописной выразительности.

Ко времени окончания МУЖВЗ (1904) символистская ориентация Кузнецова вполне определилась. Особенное значение приобрели живописные открытия Борисова-Мусатова. Однако равновесие отвлеченного и конкретного, которым отмечены лучшие муса-товские вещи, не свойственно символизму Кузнецова. Плоть зримого мира тает в его картинах, его живописные видения почти ирреальны, сотканы из образов-теней, обозначающих едва уловимые движения души. Излюбленный кузнецовский мотив - фонтан; зрелищем круговорота воды художник был заворожен еще в детстве, и теперь воспоминания об этом воскресают на холстах, варьирующих тему вечного круговорота жизни.

Как и Мусатов, Кузнецов отдает предпочтение темпере, но использует ее декоративные возможности весьма своеобразно, как бы с оглядкой на приемы импрессионизма. Разбеленные оттенки цвета словно стремятся к слиянию в одно целое: едва окрашенный свет - и картина представляется окутанной цветным туманом ("Утро", "Голубой фонтан", обе 1905; "Рождение", 1906, и др.).

Кузнецов рано приобрел известность. Художнику еще не было и тридцати, когда его работы вошли в знаменитую экспозицию русского искусства, устроенную С. П. Дягилевым в Париже (1906). Явный успех повлек за собой избрание Кузнецова членом Осеннего Салона (такой чести удостоились не многие русские художники).

Одним из важнейших событий русской художественной жизни начала века стала выставка "Голубая роза", открытая в Москве весной 1907 г. Будучи одним из инициаторов этой акции, Кузнецов выступил и как художественный лидер всего движения, которое с той поры именуют "голуборозовским". В конце 1900-х гг. художник пережил творческий кризис. Странность его работ подчас становилась болезненной; казалось, он исчерпал себя и не способен оправдать возлагаемых на него надежд. Тем более впечатляющим было возрождение Кузнецова, обратившегося к Востоку.

Решающую роль сыграли странствия художника по заволжским степям, поездки в Бухару, Самарканд, Ташкент. В самом начале 1910-х гг. Кузнецов выступил с картинами "Киргизской сюиты", знаменующей высший расцвет его таланта ("Спящая в кошаре", 1911; "Стрижка овец", "Дождь в степи", "Мираж", "Вечер в степи", все 1912, и др.). С глаз художника будто спала пелена: его колорит, не утрачивая изысканной нюансировки, налился силой контрастов, ритмический узор композиций приобрел выразительнейшую простоту.

Свойственная Кузнецову по природе его дарования созерцательность придает картинам степного цикла чистое поэтическое звучание, лирически-проникновенное и эпически-торжественное. Примыкающая по времени к этим работам "Бухарская серия" ("Чайхана", 1912; "Птичий базар", "В храме буддистов", обе 1913, и др.) демонстрирует усиление декоративных качеств, вызывая театральные ассоциации.

В те же годы Кузнецов пишет ряд натюрмортов, среди них - превосходный "Натюрморт с японской гравюрой" (1912). Растущая известность Кузнецова способствовала расширению его творческой деятельности. Художник был приглашен участвовать в росписи Казанского вокзала в Москве, исполнил эскизы ("Сбор плодов", "Азиатский базар", 1913-14), но они остались неосуществленными. В 1914 г. Кузнецов сотрудничал с А. Я. Таировым в первой постановке Камерного театра - спектакля "Сакунтала" Калидасы, имевшего большой успех. Развивая богатые потенции Кузнецова-декоратора, эти опыты, несомненно, повлияли на его станковую живопись, которая все больше тяготела к стилистике монументального искусства ("Гадание", 1912; "Вечер в степи", 1915; "У источника", 1919- 20; "Узбечка", 1920; "Птичница", начало 1920-х, и др.).

В годы революции Кузнецов работал с огромным энтузиазмом. Он принимал участие в оформлении революционных празднеств, в издании журнала "Путь освобождения", вел педагогическую работу, занимался множеством художественно-организационных проблем. Его энергии хватало на все. В этот период он создает новые вариации восточных мотивов, отмеченные воздействием древнерусской живописи; к числу его лучших произведений относятся великолепные портреты Е. М. Бебутовой (1921-22); тогда же им изданы литографские серии "Туркестан" и "Горная Бухара" (1922-23). Привязанность к избранному кругу сюжетов не исключала живой реакции художника на текущую действительность.

Под впечатлением от поездки в Париж, где в 1923 г. была устроена его выставка (совместно с Бебутовой), Кузнецов написал "Парижских комедиантов" (1924-25); в этой работе присущий ему декоративный лаконизм стиля обернулся неожиданно острой экспрессией. Новые открытия принесли поездки художника в Крым и на Кавказ (1925-29). Насыщенное светом и энергичным движением, пространство его композиций обрело глубину; таковы известные панно "Сбор винограда" и "Крымский колхоз" (оба 1928). В эти годы Кузнецов настойчиво стремился расширить свой сюжетный репертуар, обращаясь к темам труда и спорта.

Пребывание в Армении (1930) вызвало к жизни цикл картин, воплотивших, по словам самого живописца, "коллективный пафос монументального строительства, где люди, машины, животные и природа сливаются в один мощный аккорд". При всей искренности желания откликнуться на социальный заказ Кузнецов не мог вполне удовлетворить ортодоксов новой идеологии, часто подвергавших его жесткой критике за "эстетизм", "формализм" и т. п. Те же обвинения были адресованы другим мастерам объединения "Четыре искусства" (1924-31), членом-учредителем и председателем которого был Кузнецов. Работы, созданные в конце 1920-х - начале 1930-х гг. (в том числе "Портрет скульптора А. Т. Матвеева", 1928; "Мать", "Мост через реку Зан-гу", обе 1930; "Сортировка хлопка", "Пушбол", обе 1931), - последний высокий взлет творчества Кузнецова. Мастеру было суждено намного пережить своих сверстников, но и достигнув преклонных лет, он не утратил страсти к творчеству.

В поздние годы Кузнецов преимущественно занят пейзажем и натюрмортом. И хотя работы последних лет уступают прежним, творческое долголетие Кузнецова нельзя не признать явлением исключительным.

Картины художника

Белая ночь

В степи 1

В степи

Весна в Крыму

Гадание

Дорога в Алупку

Женщина в Бухаре

Женщина с собачкой

Любовь матери

Мираж в степи

Натюрморт «Бухара».

Живописец, график, художник театра. Пейзажист, портретист, автор натюрмортов, декоративных панно. Педагог.

Муж Е.М. Бебутовой. Учился в 1891-1897 гг. в Боголюбовском рисовальном училище у В.В. Коновалова, с 1897 по 1903 г. - в Московском училище живописи, ваяния и зодчества у К.А. Коровина и В.А. Серова. Участник и один из организаторов выставок "Алая роза" (Саратов, 1904) и "Голубая роза" (Москва, 1907). Член объединений "Мир искусства", "Четыре искусства". С начала 1900-х гг. испытал сильное влияние В.Э. Борисова-Мусатова. В дореволюционном творчестве сюжеты для декоративных и символистских картин черпал в красочности Востока ("Мираж в степи", 1912, ГТГ). Впоследствии, сохраняя поэтический строй образов, придает композициям большую динамику и конкретность ("Отдых пастухов", 1927, ГРМ; "Сортировка хлопка", 1931, ГТГ). Помимо философского пейзажа, отдал дань портрету ("Портрет Елены Бебутовой", 1922, ГТГ). Работал в области театрально-декорационной живописи и графики. Его картины имеются также в музеях Астрахани, Барнаула, Владивостока, Казани, Кирова, Костромы, Курска, Новокузнецка, Новосибирска, Омска, Перми, Саратова, Смоленска, Сыктывкара, Хабаровска, Чебоксар, Ярославля, Алматы, Еревана и других.

Павел Варфоломеевич родился в 1878 году в семье саратовского иконописца. Глядя, как отец трудится в своей мастерской, мальчик также заинтересовался живописью и начал путь художника в саратовской Студии живописи и рисования.

Получив прекрасную подготовку, в 1897 году молодой человек без особого труда поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, где его главными учителями были , и Архипов. Именно здесь он нашел единомышленников, которые в дальнейшем организовали общество «Голубая роза». Его представители рисовали в голубоватых тонах, следовали принципам символизма и стремились к тому, чтобы произведения получались мягкими, романтичными, наполненными музыкой.

Кузнецов принимал активное участие в деятельности различных художественных объединений. Он состоял в обществах «Союз русских художников», «Мир искусства», был в числе организаторов «Алой розы», «Голубой розы», стал пожизненным членом «Осеннего Салона», работал председателем общества «Четыре искусства» и в других творческих объединениях.

После путешествия по Средней Азии и Заволжским степям главной темой творчества художника на многие годы стал Восток с его завораживающими степными пейзажами и бытом кочевников. Не меньшее влияние на Кузнецова оказали и другие поездки, в частности в Армению, на Кавказ, в Крым, Азербайджан, Париж. Его излюбленными жанрами был натюрморт и пейзаж.

Параллельно с занятием живописью Кузнецов занимался театральными декорациями, преподавал в Государственных свободных художественных мастерских, трудился профессором во ВХУТЕМАСе и затем во ВХУТЕИНе. С приходом советской власти он работал в отделе ИЗО Наркомпроса.

Ушел из жизни Павел Варфоломеевич в 1968 году в почтенном 89-летнем возрасте.

Творчество живописца

Ранняя живопись

В первые же годы творческой деятельности Кузнецов показал себя смелым новатором, который не боялся выражать свои чувства и мировоззрение в картинах. Одним из его первых экспериментов стала роспись церкви Саратова, которой он занимался вместе с художниками и Уткиным. Молодые люди решили дать волю порывам своей души и отошли от канонов традиционной росписи. Хотя эксперимент закончился плачевно (общество с гневом уничтожило их работу), все трое приобрели прекрасный опыт в поиске своего живописного языка.

Увлекшись идеями символистов (особенно Борисова-Мустаева), художник постепенно перешел от импрессионизма к символизму. В это время появились его знаменитые «Фонтаны» и «Рождения» - серии картин, в которых символизм выходит на первое место. Так, бесконечно появляющиеся новые струи фонтана символизировали рождение, восходящие потоки являлись символом трагического, уносящего, нисходящие - символом дара. Великолепные картины на эту тему: «Голубой фонтан», «Любовь матери», «Утро». За счет особой техники прерывистыми штрихами полотна художника выглядят воздушными, наполненными особым светом и пространством.

Исследуя тему рождения, художник даже какое-то время работал акушером. Эта работа помогла ему осознать, что физическая сторона вопроса интересует его куда меньше, чем духовная. По этой же причине Кузнецов предпочитал мягкие голубые тона, которые символизировали для него воплощение высшей духовности.

Восточные мотивы

Картины «степного» цикла считаются наивысшим этапом творчества Кузнецова. В них органично сплелись его философские взгляды, принципы символистов и художников «Голубой розы», а также весь тот опыт, который впитал в себя художник во время путешествия по странам и знакомства с живописью других мастеров. И это помогло ему творить в уникальном стиле, для которого характерен особый колорит, мягкость и удивительная ритмичность. Так, во многих произведениях этого цикла ритмичность проявляется в том, что контуры персонажей повторяют контуры окружающих зданий или земли.

В восточном цикле художник проявил себя искусным колористом, в картинах которого органично сочетаются самые нежные оттенки. Одновременно с этим его произведения сохраняют величественность, монументальность, что и является стержнем его особого художественного стиля.

Аукционные рекорды, цена картин Кузнецова

Чтобы узнать, сколько стоят картины Кузнецова сегодня, рассмотрим ряд примеров продаж на аукционах.

Первым делом изучим наиболее крупные уходы по возрастанию цены. Начнем с аукциона, прошедшего в MacDougall`s в июне 2018 года. На этих торгах была представлена картина «Фонтан», созданная им в 1904 году. Появление на аукционе этой работы стало значительным событием, особенно в свете того, что в 1911 году пожар на вилле «Черный лебедь» мецената Н. Рябушинского уничтожил многие картины художников «Голубой розы». В огне тогда погибли многие прекрасные работы Кузнецова, которым была отведена ключевая роль в украшении виллы.

Помимо этого «Фонтан» является отличным образцом того творческого периода художника, когда фонтаны стали его любимой темой (см. выше). Расцвет этого явления наблюдался в его деятельности между 1904 и 1907 гг.

На аукцион холст вышел с эстимейтом 250-500 тыс. фунтов и был продан за 333 тыс. фунтов (447 тыс. долларов).

Следующие крупные уходы касаются двух натюрмортов, проданных по приблизительно схожим ценам. Это работы «Натюрморт на рояле с портретом Е.М. Бебутовой» и «Натюрморт с графином».

На первом из этих полотен эффектно запечатлен букет цветов в вазе, отражающийся в полированной поверхности рояля, и портрет Елены Михайловны Бебутовой - любимой жены и музы художника. Этот портрет мастер создал в 1922 году. В данном произведении художник изобразил предметы, которые являлись его излюбленными атрибутами в других картинах: ваза, портрет супруги и ноты для занятий. В 2014 году натюрморт был продан на MacDougall`s за 338 тыс. фунтов (565 тыс. долларов) при эстимейте 200-300 тыс. фунтов.

Второй натюрморт продали на Sotheby`s в 2007 году за 288 тыс. фунтов (597 тыс. долларов) при эстимейте 200-300 тыс. фунтов. Эта работа также символизирует период, когда художник начал проявлять интерес к натюрмортам под влиянием изучения коллекции Сергея Ивановича Щукина.

Но рекордной стала продажа картины «Восточный город. Бухара», прошедшая в июне 2014 года на торгах MacDougall`s. Это произведение считается одним из самых значительных и известных полотен Кузнецова о Центральной Азии. Оно было многократно представлено на мероприятиях разных лет: на выставках «Мир искусства» в 1915 и 1917 годах, на московских выставках, посвященных Павлу Кузнецову, в 1923, 1956, 1964 и 1978 годах, а также на японской выставке советского искусства в 1926-1927 гг.

Живописный шедевр представили с эстимейтом 1,9-3 млн фунтов, что вполне себя оправдало. Цена ухода на торгах составила 2,4 млн фунтов (3,9 млн долларов).

Для полного ответа на вопрос о том, сколько стоят картины Кузнецова, рассмотрим и менее крупные уходы. Его картины изредка продаются на разных аукционах и уходят в ценовых категориях от нескольких тысяч до нескольких сотен тысяч фунтов. Приведем примеры проданных холстов: «Сочи» (Sotheby`s, 2012 г., 85 тыс. фунтов), «Караван стоит» (Bonhams, 2006 г., 50 тыс. фунтов), «Город в Центральной Азии» (Sotheby`s, 2014 г., 22,5 тыс. фунтов), «Лето. Урожай» (Christie`s, 2000 г., 18 тыс. фунтов).

Что влияет на цену, где и как продать картину Кузнецова, рассмотрим в следующем разделе.

Как оценить и продать картину Кузнецова

От чего зависит цена конкретной работы

Стоимость картины заметно повышается, если она представляет значительную ценность для общества. Например, если ее неоднократно экспонировали на выставках, продавали в известные галереи или коллекции, если она является примером важных творческих циклов Кузнецова, печаталась на обложках, открытках, марках, стала поводом для шумихи или представляет собой редкий экземпляр почти уничтоженного наследия мастера. Эти и им подобные факты позволяет выявить экспертиза картины Кузнецова.

Как провести экспертизу картины Кузнецова