Тургеневские романы. Романы И.С.Тургенева. Современные проблемы изучения: Учебное пособие. Художественной правды нет без правды Божьей
480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников
240 руб. | 75 грн. | 3,75 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Автореферат - 240 руб., доставка 1-3 часа, с 10-19 (Московское время), кроме воскресенья
Логутова Надежда Васильевна. Поэтика пространства и времени романов И. С. Тургенева: диссертация... кандидата филологических наук: 10.01.01.- Кострома, 2002.- 201 с.: ил. РГБ ОД, 61 03-10/134-9
Введение
Глава I. Мотивы "приюта" и "странствия" в романах И.С.Тургенева "Рудин" и "Дворянское гнездо" 23
1.1. Поэтика пространства и времени романа И.С. Тургенева "Рудин" 23
1.2. Поэзия "усадебного хронотопа" в романе И.С.Тургенева "Дворянское гнеэдо" 41
Глава II. Пространство и время в романах и.с.тургенева конца 1850-х - начал А 1860-х гг . 76
2.1. Роман ИХ.Тургенева "Накануне" в контексте проблемы пространства и времени 76
2.2. Философия пространства и времени в романе И.С.Тургенева "Отцы и дети" 103
Глава III. Эволюция хронотопа в поздних романах И.С.Тургенева 128
3.1. Особенности хронотопнческой структуры романа И.С.Тургенева "Дым" 128
3.2. Пространственно-временной континуум романа И.С.Тургенева "Новь" 149
Библиография 184
Введение к работе
Творчество Ивана Сергеевича Тургенева относится к самым значительным явлениям русской литературы XIX в. Многообразны и необычайно широки по художественному диапазону жанры тургеневской прозы (очерки, рассказы, повести, эссе, стихотворения в прозе, литературно-критическая публицистика), но прежде всего он - великий романист, один из создателей русского классического романа.
Отличительная черта Тургенева-романиста - стремление передать внутренний мир человека, захваченного умственным, духовным движением своей эпохи. Так оценивали своеобразие творческой личности И.С.Тургенева и его ближайшие современники: "Вся литературная деятельность Тургенева может быть определена как длинный, непрерывный и поэтически объясненный реестр идеалов, которые ходили по русской земле" (П.В.Анненков) , и исследователи XX в.: "Каждый роман Тургенева был ясным и недвусмысленным ответом на какой-нибудь определенный запрос современности" (М.М.Бахтин)2.
И в этой связи хотелось бы отметить один принципиальный момент. И.С.Тургенев всегда воспринимал "текущий момент" как "момент исторический", отсюда - органически присущая его мировоззрению взаимосвязь между полнотой и непосредственностью восприятия современности и осмыслением исторического развития в целом как непрерывной смены поколений, общественных настроений, идей. И на любом отрезке исторического времени И.С.Тургенева интересовали характеры не мыслителей кабинетного типа, а подвижников, мучеников, жертвовавших ради своих идеалов не только комфортом и карьерой, но и счастьем, и даже самой жизнью.
Казалось, сам просторный ландшафт России XIX в. порождал соответственный интеллектуальный и духовный ландшафт, где можно встретить что угодно, кроме размеренности, холодного рационализма, самоуспокоенности.
От времени создания тургеневских романов нас отделяют полтораста лет исключительно интенсивного исторического развития.
Сейчас, на рубеже XX-XXI вв., в эпоху "переоценки ценностей", когда прежде всего оказались востребованы узкий позитивизм и практицизм мысли, в отношении Тургенева далеко не бесспорна нередко применяемая к писателям-классикам формула "наш современник". Творчество И.С.Тургенева, скорее, призвано к тому, чтобы, находясь вне нашей современности, помочь нам понять самих себя как живущих в большом историческом времени.
Вопреки широко бытующему предрассудку "высокая литература", к которой, несомненно, принадлежат романы И.С.Тургенева, отнюдь не является некой окаменелостью. Жизнь литературной классики исполнена нескончаемой динамики, ее бытование в большом историческом времени сопряжено с постоянным обогащением смысла. Составляя повод и стимул для диалога между разными эпохами, оно обращено прежде всего к людям, причастным культуре в ее широкой пространственной и временной перспективе.
И.С.Тургенев обладал исключительной способностью "преклоняться перед каждым прекрасным и могучим явлением всемирного человеческого духа"3. Противоположность, которая и теперь составляет неразрешимый, трагический узел нашей истории, - противоположность западной цивилизации и русской самобытности - в его творчестве превращается в гармонию, в стройное и неразрывное целое. Для И.С.Тургенева равнозначимы национальное и мировое, природа и социум, феномены индивидуального сознания и константы универсального бытия.
Все это находит отражение в пространственно-временном континууме романов И.С.Тургенева. Поэтика пространства и времени -важнейшее средство упорядочения смысловых центров тургеневского романа на всех уровнях его художественной системы.
Степень разработанности проблемы
В литературе, в отличие от естествознания и философии, категории пространства и времени, с одной стороны, существуют как "готовые", "преднаходимые", с другой - отличаются исключительной многовариантностью. Своеобразие пространственно-временной поэтики проявляется как на уровне литературных направлений, литературных родов и жанров, так и на уровне индивидуального художественного мышления.
Явлениями этого ряда много и успешно занимался М.М.Бахтин, который ввел широко распространенный теперь термин "хронотоп" для обозначения типологических пространственно-временных моделей.
"Существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе, мы будем называть хронотопом (что значит в дословном переводе - "времяпространство"), - писал М.М.Бахтин. - Нам важно выражение в нем неразрывности пространства и времени (время как четвертое измерение пространства). Хронотоп мы понимаем как формально-содержательную категорию литературы...
В литературно-художественном хронотопе имеет место слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом. Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно зримым, пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем. Этим пересечением ря дов и слиянием примет характеризуется художественный хронотоп"4.
По мнению М.М.Бахтина, хронотоп является одним из критериев типологии литературных родов и жанров: "Хронотоп в литературе имеет существенное жанровое значение. Можно прямо сказать, что жанр и жанровые разновидности определяются именно хронотопом, причем в литературе ведущим началом в хронотопе является время" .
Говоря о жанре романа, М.М.Бахтин отмечал, в частности, "коренное изменение временных координат литературного образа в романе", "новую зону построения литературного образа в романе, именно зону максимального контакта с настоящим (современностью) в его незавершенности"6. Из этого следует очень важный вывод: "Одной из основных внутренних тем романа является именно тема неадекватности герою его судьбы и его положения... Самая зона контакта с незавершенным настоящим и, следовательно, с будущим создает необходимость такого несовпадения человека с самим собою. В нем всегда остаются нереализованные потенции и неосуществленные требования..." .
Вывод этот, на наш взгляд, очень важен для исследователя тургеневских романов, сюжетная коллизия которых основана на неадекватности духовного потенциала героев тем обстоятельствам, в которые они поставлены современной им действительностью. Отсюда - невозможность тождества сознания с окружающим бытием, ощущение времени как перелома, как перехода из одной эпохи в другую.
Особенностью тургеневского историзма является, во-первых, объективный подход ко всем явлениям исторического процесса, во-вторых, глубокое и тонкое понимание истории (прошлой и современной), культуры (философской и литературной) не только России, но и Запада. Все это многие критики и литературоведы связывали и связывают с принадлежностью И.С.Тургенева к "пушкинскому" типу русских писателей.
Первым в этом ряду следует назвать Д.С.Мережковского, который рассматривал И.С.Тургенева как продолжателя традиций и заветов "другого великого и не менее коренного русского человека" - Пушкина. "Говорят, Тургенев - западник, - писал Д.С.Мережковский. - Но что значит - западник? Это ведь только бранное слово славянофилов. Если Петр, Пушкин - истинно русские люди... в славном, подлинном смысле этого слова, то Тургенев - такой же истинно русский человек, как Петр и Пушкин. Он продолжает дело их: не заколачивает, подобно старым и новым нашим "восточникам", а прорубает окно из России в Европу, не отделяет, а соединяет Россию с Европой. Пушкин дал русскую меру всему европейскому, Тургенев дает всему русскому европейскую меру"8.
В 1930-е гг. Л.В.Пумпянский в своей известной работе "Тургенев и Запад" рассматривал И.С.Тургенева как величайшего, после А.С.Пушкина, европеиста в русской литературе, что, в свою очередь, ускорило мощное влияние, оказанное им на все литературы мира. И.С.Тургенев, по мнению Л.В.Пумпянского, как никто другой, понимал: "... чтобы влиять на мировую культуру, русская культура сама должна сложиться на больших путях мировой образованности", и поэтому "преклонение Тургенева перед Пушкиным связано (в числе прочего) и с этим единообразием обоих писателей в решении вопроса о русском и мировом, о России, Европе, и мире"9.
Если говорить об исследованиях последних лет, то тема "Пушкин и Тургенев" получила, на наш взгляд, интересную интерпретацию в работе А.К.Котлова "Творчество И.С.Тургенева 1850 - начала 1860-х гг. и пушкинская традиция". Основным выводом, к которому приходит исследователь, является констатация типологической близости художественных миров А.С.Пушкина и И.С.Тургенева, вытекающей из сознательного и целенаправленного освоения И.С.Тургеневым пушкинского художественного наследия. Мотивы пространственно-временного континуума пушкинских стихотворений "Телега жизни", "Вновь я посетил...", "Брожу ли я вдоль улиц шумных...", "Похоронная песня Иакинфа Маглановича" (цикл "Песни западных славян"), возникающие в тургеневских романах, подтверждают укорененность образов пушкинской поэзии в художественном мышлении Тургенева.
Обобщая сказанное, можно сделать вывод, что А.С.Пушкина и И.С.Тургенева объединяет прежде всего диалектический подход к явлениям исторической и природной действительности. Причем диалектичность мышления И.С.Тургенева ярче всего проявляется, на наш взгляд, именно в его романистике.
Широко известно стендалевское определение литературного творчества: "идешь по большой дороге, взвалив на себя зеркало", которое отражает то "лазурь неба, то грязные лужи и ухабы". Давно уже стало привычным раскрывать эту формулу как обоснование художественных принципов реализма, как утверждение идеи детерминации творческого процесса.
Современный французский исследователь Ж.-Л. Бори трактует эту формулу как определение специфики романа как жанра, главное назначение которого - верно отражать движение, динамику жизни, иными словами - взаимодействие пространства и времени. "Зеркало" романа не установлено в неподвижной точке относительно природы и общества, но как бы постоянно меняет углы своего отражения. °
В романах Тургенева художественное время отражает прежде всего движение, перемены, неожиданные повороты в общественном настроении, в судьбах отдельных личностей, а художественное пространство во всех его ипостасях - природном, бытовом - это своего рода симфония, рассчитанная прежде всего на то, чтобы подобно музыке, передать атмосферу жизни, меняющую настроение, духовное состояние героев.
А.И.Батюто, Ю.В.Лебедев, В.М.Маркович в своих работах постоянно акцентируют внимание на соотнесенности "преходящего" и "вечного" в художественном мышлении И.С.Тургенева, что в первую очередь определяет характер пространственно-временного континуума.
Особая роль принадлежит природному пространству, вокруг которого объединяются размышления и переживания героев. В своем понимании природы И.С.Тургенев одинаково далек и от примитивного натурфилософского сенсуализма и от узкого эстетизма. Природное пространство всегда наполнено всей сложностью смысла и познания. И.С.Тургенев в полной мере реализовал синтезирующие способности пейзажа, заключающего в себе целостную экспрессивную оценку изображаемого.
Функции пейзажа в художественном мире И.С.Тургенева исследованы в работах С.М.Аюпова, А.И.Батюто, Г.А.Бялого, Б.И.Бурсова, Л.А.Герасименко, П.И.Гражиса, И.М.Гревса, Г.Б.Курляндской, Ю.В.Лебедева, В.М.Марковича, Н.Н.Мостовской, В.А.Недзвецкого, Л.В.Пумпянского, П.Г.Пустовойта, Н.Д.Тамарченко, В.Фишера, А.Г.Цейтлина, С.Е.Шаталова.
Из исследователей и критиков конца XIX - начала XX вв. назовем М.О.Гершензона, Д.Н.Овсянико-Куликовского, Д.С.Мережковского.
М.О.Гершензон отмечал глубинную связь тургеневского психологизма с пространственной символикой, что нашло отражение в характеристике героев через их отношение к пространству - открытому и замкнутому, земному и воздушному.
Д.Н.Овсянико-Куликовский, подчеркивая особую атмосферу лиризма в романах И.С.Тургенева (которую удачно назвал "ритмом представлений")11, писал, что лиризм этот проникнут трагическим взглядом писателя на извечный антагонизм мыслящей человеческой личности и природной стихии, равнодушной к ценности индивидуального существования. Пожалуй, Д.Н.Овсянико-Куликовский первым увидел в тургеневской романистике элементы философского метажанра, хотя сам этот термин в литературоведении XIX в. еще не существовал.
Д.С.Мережковский (к слову сказать, также считавший И.С.Тургенева одним из величайших представителей философии скептицизма в мировой литературе) поэтику его художественного пространства трактовал как устремленность к воплощению мимолетных состояний, трудновыразимых переживаний. Стилистические приемы Тургенева-пейзажиста Д.С.Мережковский характеризует термином "импрессионизм".
Точка зрения Д.С.Мережковского не получила, однако, дальнейшего развития.
Ряд современных исследователей (П.И.Гражис, Г.Б.Курляндская), анализируя своеобразие тургеневского художественного метода, указывают на связь поэтики И.С.Тургенева с традициями романтизма, что проявляется и в формах бытования категорий пространства и времени.
В этой связи особый интерес вызывает "усадебный хронотоп", в котором воплотилась поэзия и красота уходящего в прошлое мира русской дворянской культуры.
"Тургеневская усадьба - это идиллия, на наших глазах перерождающаяся в элегию", - замечает В.Щукин в своей работе "О двух культурных моделях русской дворянской усадьбы", посвященной сравнительному анализу "усадебного хронотопа" романов И.А.Гончарова и И.С.Тургенева.
Пространственно-временной континуум романа "Дворянское гнездо" В.Щукин характеризует как параевропейский вариант "усадебного хронотопа", в котором находит отражение европеизация русской культурной элиты XVIII-XIX вв., сформировавшая определенный комплекс этических и эстетических норм:
"Тургеневские усадьбы уходят своими корнями не в допетровские времена, а в XVIII век - в эпоху решительной трансформации традиционной русской культуры на западный лад... Тот факт, что в тургеневских "гнездах" имеются красные углы с иконами и лампадами и что живут в них не только вольнодумцы и деисты, но и религиозно настроенные люди - Глафира Петровна, Марфа Тимофеевна, Лиза ("Дворянское гнездо") - отнюдь не противоречит утверждаемому. Православные иконы, молитвы и праздники принадлежат не к азиатской, а к европейской культуре, потому как они по-своему противостоят идее полного подчинения личной воли человека силам природы и стихийности коллективного бытия. Они так же органичны для послепетровской России, как липовые аллеи или беззаветная вера в разум.
Таким образом, тургеневская усадьба воплощает в себе европейское, цивилизованное начало в русской культуре Нового времени"12.
Пристальное внимание тургеневедов было обращено на проблемы связи философского подтекста и художественной структуры романов И.С.Тургенева, а также на изучение роли в них бытового пространства и ретроспективных "предыстории".
Проблема связи тургеневского хронотопа с философскими взглядами писателя получила, на наш взгляд, наиболее полное освещение в известной работе А.И.Батюто "Тургенев-романист". Основное внимание исследователь уделяет пространственно-временному континууму романа "Отцы и дети", однако сам концептуальный подход А.И.Батюто охватывает значительно более широкий круг вопросов, в частности, и генезис "хронотопического мышления" писателя в целом.
По мнению А.И.Батюто, "с философским представлением о мгновенности человеческой жизни ("лишь красноватая искра в немом океане вечности") естественно гармонирует сюжет и характер сюжетного развития в большинстве романов Тургенева: они отличаются скоротечностью, стремительной во времени завязкой и неожиданной развязкой...".
"У Тургенева, - пишет А.И.Батюто, - значительны идея романа и ее художественное воплощение, сюжет же сам по себе и в особенности та "площадка", на которой происходит его быстрая реализация, не отличаются масштабностью и глубоким погружением в атмосферу повседневного существования, которые так присущи романистике его современников -Толстого, Достоевского, Гончарова и др. Круг персонажей в его романе сравнительно невелик, основное действие пространственно ограничено (вспомним в связи с этим базаровское и паскалевское определение: "узенькое местечко", "уголок обширного мира"). Все эти свойства и признаки романной структуры у Тургенева несомненно обусловлены не только эстетическими, но и глубинными философскими взглядами писате-ля..."13.
В отличие от А.И.Батюто, Б.И.Бурсов своеобразие тургеневского хронотопа связывал в первую очередь с типологией персонажей.
"Полнота картины не имеет для него (Тургенева - Н.Л.) первостепенного значения... Герой каждого его нового романа есть новая ступень в развитии передового русского человека", - писал Б.И.Бурсов в своей книге "Лев Толстой и русский роман"14.
А позже, в своей известной работе "Национальное своеобразие рус ской литературы", исследователь подвел итоги своих наблюдений над стилем Тургенева-романиста: "В тургеневском романе завершилось становление русского высокоинтеллектуального героя. Тот же Рудин предан только идее и занят только идеей. Это в своем роде странствующий рыцарь, над которым бессильна власть быта, и он с гордостью и одновременно с горечью называет себя перекати-полем,
Тургеневский роман парит над бытом, лишь слегка касаясь его. С одной стороны, быт не имеет власти над героем, а с другой - герою, в силу особенностей его внутренней природы, нет дела до реальных обстоятельств жизни... его трагическая коллизия как мыслителя в разрыве между идеалом и натурой, как он понимает то и другое... В отсутствии подробных описаний быта - одна из причин лаконичности Тургенева-романиста" .
Иную позицию занимает А.Г.Цейтлин в своем исследовании "Мастерство Тургенева-романиста". Бытовое пространство, по мнению А.Г.Цейтлина, играет значительную роль в романах И.С.Тургенева. "Пушкин выработал искусство предельно сжатой и выразительной бытовой детали. Искусство это развили и углубили Лермонтов и Тургенев"16. А.Г.Цейтлин исследовал эволюцию "бытового пространства"
И.С.Тургенева на примерах романов "Рудин", "Дворянское гнездо", "Отцы и дети". Наблюдения и оценки А.Г.Цейтлина, на наш взгляд, до сих пор сохраняют актуальность для изучения пространственно-временного континуума тургеневского романа.
Не меньшее внимание А.Г.Цейтлин уделяет функции "ретроспективных предыстории" в романах И.С.Тургенева.
Анализируя "Дворянское гнездо", А.Г.Цейтлин особо подчеркивал художественную целесообразность включения в роман "ретроспективных предыстории" и порядка их следования. Почему, например, предыстория Лизы помещена перед развязкой романа? "Почему Тургенев не предпослал этот рассказ о Лизе и Агафье развитию действия так, как он сделал это с Лаврецким? Во-первых, потому, что это не было связано с вековой историей дворянского рода, во-вторых, потому, что две такие предыстории, идущие одна за другой, хотя бы и в разных местах романа, неизбежно создавали бы впечатление...монотонности"17.
Для исследователя очевидны единство, цельность художественного времени тургеневского романа. "Предыстории", обрамляя центральный сюжет, подчинены одному художественному замыслу, благодаря чему прекрасная история любви выделена, вычерчена в общем повествовательном потоке произведения.
Как известно, важнейшая художественная функция тургеневских "предыстории" не сразу была понята литературной критикой.
Более того, в литературе о И.С.Тургеневе часто цитируют авторскую самооценку романа "Дворянское гнездо": "Кому нужен роман в эпическом значении этого слова, тому я не нужен... что бы я ни писал, у меня выйдет ряд эскизов" .
Это ответ И.С.Тургенева И.А.Гончарову, который, как известно, характеризовал "Дворянское гнездо" как "...картинки, силуэты, мелькающие очерки, исполненные жизни, а не сущность, не связь и не целостность взятого круга жизни...". Предыстории героев И.А.Гончаров называет "охлаждающими промежутками", ослабляющими интерес читателя к сюжету произведения.
Причина всего этого, по И.А.Гончарову, в том, что изобразительный талант И.С.Тургенева - это прежде всего "нежный и верный рисунок и звуки", это "лира и лира", а не панорамное и обстоятельное отражение жизни, характерное для жанра романа.
Негативно оценил архитектонику "Дворянского гнезда" и критик М. де Пуле, которому разного рода "пристройки" к главному сюжету казались "лишними", "бесполезно удлиняющими повесть" и "ослабляющими силу впечатления" .
Полемика вокруг "Дворянского гнезда", на наш взгляд, отражает суть различных подходов к оценке художественных функций "ретроспективных предыстории" в романах И.С.Тургенева.
Сопоставляя в своих "Этюдах о Тургеневе" два самых обширных "отступления" в романе "Дворянское гнездо" - о Лаврецком и его предках, и о Лизе, Д.Н.Овсянико-Куликовский считает, что предыстория Лизы введена в роман "в интересах художественности": во-первых, "читатель, остающийся еще во власти сильных художественных эффектов предыдущей (тридцать четвертой - Н.Л.) главы... с умилением и любовью останавливается над образом Лизы, - и что-то детски трогательное, что-то младенчески чистое, невинное, святое наполняет его душу", и во-вторых, тридцать пятая глава "служит как бы отдыхом, необходимым для художественного восприятия грустных и мрачных мотивов последующих глав". А история Лаврецкого, по мнению ученого, введена "не в интересах художественности, а с целью сделать фигуру Лаврецкого вполне понятною и ясною во всех деталях, - разъяснить ее значение как культурного типа, олицетворяющего собою один из моментов в развитии русского общества"22.
В работе В.Фишера "Повесть и роман у Тургенева" "вставные элементы" романа, в частности "родословная Лаврецкого", трактуются как основные элементы произведения, которые собственно и "создают обще ственный роман" .
М.К.Клеман, повторяя известную мысль А.А.Григорьева о славянофильской сущности образа Лаврецкого, так комментирует пафос его "пространной предыстории": "... генеалогия Лаврецкого, рисующая четыре поколения дворянской семьи, построена в согласии со славянофильской концепцией о последовавшем в результате усвоения западной культуры отрыве "образовательного класса" от родной почвы и неорганическом характере самого усвоения чужой культуры". Однако исследователь не соотносит "предысторию Лаврецкого" с романным целым, а, следовательно, не определяет ее эстетическую функцию в контексте всего романа24.
В 1950-е гг. в отечественной критике ретроспективные эпизоды в романе И.С.Тургенева получали, в основном, социологическую интерпретацию. А.Н.Мензорова в своей работе "Роман И.С.Тургенева "Дворянское гнездо" (идеи и образы)" так определяла семантику родословной героя: "На примере ряда поколений... Тургенев прослеживает, как постепенно дворянство утрачивает чувство близости к России и единения с народом, отчего мельчают характеры, происходит процесс духовного оскудения дворянства"25.
Такой же позиции придерживается СЯ.Проскурин в своей статье "Вставные элементы" романов И.С.Тургенева": "Самое главное назначение отступлений в прошлое состоит в том, что Тургенев раскрывает в них формирование главных героев - Лаврецкого и Лизы, их воспитания"26.
Анализу "ретроспективных предыстории" в романистике И.С.Тургенева посвящена работа С.Е.Шаталова "Отступления в прошлое и их функции в сюжетно-композиционной структуре романа "Дворянское гнездо". Исследователь подчеркивает ключевую роль отступлений в художественной структуре тургеневского романа: "Становится очевидным, что систематические отступления в прошлое - это определенный "прием", предназначенный для выражения какой-то существенной стороны писательского замысла".
С.Е.Шаталов выделяет следующие функции отступлений.
Во-первых, "отступления явно содействуют обобщению, типизации: с их помощью писатель углубляет представление о героях романа, как о вполне определенных типах дворянского общества. Они становятся одним из средств типизации, и в этом назначении - одна из их функций".
Во-вторых, в них предваряются мотивы поведения героев, предугадываются их судьбы.
И, наконец, с их помощью раздвигаются рамки семейно-бытового романа, вводится эпическая струя. Это - новая их функция, которую условно можно назвать средством "эпизации" повествования или "панорамности" изображения: писатель "в одном объеме, в одних рамках искусно совмещает настоящее и прошлое. Прошлое сквозит в настоящем; настоящее угадывается, отзывается в эпизодах из прошлого... Отступлениями в прошлое привносится в роман элемент эпический, повествование о частной истории преобразуется во всеобщую, касающуюся судеб целого сословия..." .
Значительной вехой в изучении художественного времени в романистике Тургенева стала работа Л.А.Герасименко "Время как жанрообра-зующий фактор и его воплощение в романах И.С.Тургенева". По мнению исследователя, поэтика тургеневского романа отвечает задачам художест венного воплощения быстрых, "летучих" мгновений истории: "В романе Тургенева мы сталкиваемся с новеллистической поэтикой художественного времени, соответствующей его оригинальной жанровой природе. Тип романа Тургенева был связан со свойственным писателю острым ощущением переходности, неустойчивости русской жизни. Тургенев осознает неприспособленность традиционной формы эпического романа для схватывания "переломных мгновений" истории"28.
Особое внимание Л.А.Герасименко уделяет способам достижения эпической масштабности в романах И.С.Тургенева: "В своем небольшом, концентрированном романе Тургенев добивался эпического звучания особенными, специфическими для него средствами. Эпическая широта и объемная глубина в его романе достигались за счет многочисленных "пристроек": биографических отступлений в прошлое, проекций в будущее (в эпилогах) - как раз тех дополнительных структурных элементов, которые казались современной автору критике "лишними", "бесполезно удлиняющими повесть" и "ослабляющими силу впечатления". Но именно они обладали эпическим содержательным смыслом и способствовали "прорастанию" повести в роман. Такому строению романа отвечал найденным Тургеневым способ изображения художественного времени в его прерывистом течении и в переключении временных планов - от настоящего к прошлому и от настоящего к будущему"29.
Наш краткий обзор позволяет сделать вывод: проблема связи художественной природы тургеневского хронотопа с философскими взглядами писателя, исследование функций пейзажа, а также роли внефабульных эпизодов в организации сюжета, композиции и образной системы тургеневского романа - все это относится к несомненным достижениям отечественного литературоведения.
Актуальность данной диссертационной работы определяется назревшей необходимостью в обобщающем исследовании пространственно-временного континуума романов И.С.Тургенева.
Тургеневский роман - уникальное явление в искусстве слова. До сих пор он привлекает внимание литературоведов не только психологической разработкой характеров, поэзией прозы, но и глубоким философским эстетизмом, который объединяет в себе авторское восприятие человека, природы, культуры.
В русской философской традиции есть понятие - "цельное знание". Это познание, в котором соединяются логика и интуиция, озарение и рациональная мысль. В идеальной точке этого цельного знания сближаются религия, философия, наука и искусство. О цельном знании размышляли И.В.Киреевский, В.С.Соловьев, А.Ф.Лосев. По И.В.Киреевскому, основной принцип, в котором состоит главное достоинство русского ума и характера, есть цельность, когда на определенной стадии нравственного развития разум поднимается до уровня "духовного зрения", постижения "внутреннего смысла" мира, величайшая тайна которого в возникновении из хаоса и разъединения высочайшего согласия30.
И.С.Тургенев своей художнической интуицией вплотную приблизился к этой идее, хотя миросозерцание писателя сложнее и противоречивее любой философской системы. Трагедию разъединенности он считал вечным законом человеческой жизни, в то время как его эстетика устремлена к объективности, гармонии.
Следует особо отметить непреходящее значение тургеневского историзма, объединяющего в себе глубокое понимание особенностей реального времени и стремление к высоким этическим идеалам. Убеждаться в этом -вовсе не значит возвращаться к чему-то устаревшему. Поступательное движение представлений - так уж движется наша наука - далеко не всегда воплощается в открытии совершенно нового, неизвестного, иногда нужно укрепиться в чем-то старом, известном, но в силу обстоятельств ушедшем в тень, а подчас и тенденциозно закрашенном.
Тургеневский роман сохраняет в нашей памяти то, что достойно преемственности, что необходимо для духовного опыта нации.
Человек и мироздание, человек во всем многообразии его связей с природой, человек в его исторической обусловленности - все эти проблемы имеют непосредственное отношение к поэтике пространства и времени тургеневского романа. Хронотопические образы включают нас в сложный мир, художественная многомерность которого предполагает и многомерность авторского толкования действительности.
Предпринятое нами исследование романов И.С.Тургенева именно под этим углом зрения может иметь определенное значение как в плане более детального изучения творческого наследия одного из ведущих русских писателей XIX в., так и в плане дальнейшей методологической разработки различных типологических разновидностей художественного пространства и времени в литературе и искусстве.
Научная новизна данной работы заключается в том, что в ней впервые на таком большом и широком материале анализируются особенности художественного пространства и времени тургеневского романа, выявляются и осмысляются основные тенденции их эволюции.
Нами проводится системный анализ пространственно-временного континуума как ранних романов И.С.Тургенева, так и поздних - "Дым" и "Новь", которые в пространственно-временном аспекте практически не рассматривались. Анализируются хронотопы, которые традиционны, устойчивы для художественного универсума тургеневского романа, и хронотопы, возникающие только в поздней романистике И.С.Тургенева и отражающие интерес писателя к новым социальным реалиям.
Предмет настоящего исследования - пространственно-временной континуум тургеневских романов и отдельные его элементы, выявляемые на разных уровнях повествования.
Цель предлагаемого диссертационного исследования состоит в создании первой обобщающей работы, хронологически и системно, с учетом этимологических и типологических аспектов, прослеживающей на конкретном материале бытование и развитие категорий пространства и времени в романах И.С.Тургенева.
Систематизировать подходы различных исследователей к проблеме изучения пространственно-временного континуума тургеневского романа;
Исследовать художественные функции пейзажа, бытового пространства, предметных реалий в формировании пространственно-временного континуума романов И.С.Тургенева;
Выявить взаимообусловленность эпических и лирических, художественно-изобразительных и философско-аналитических способов изображения пространства и времени в романистике И.С.Тургенева;
Проследить эволюцию хронотопической структуры, связанную с художественным освоением новых социальных реалий, что значительно расширило содержательный диапазон тургеневского романа.
Практическая значимость работы.
Результаты исследования могут быть использованы при чтении общих курсов по истории русской литературы XIX в.; в работе семинаров, посвященных творчеству Тургенева-романиста; в работе спецсеминаров по проблемам типологии хронотопа русского романа второй половины XIX века.
Апробация работы.
Диссертантом были сделаны доклады на Международном научном семинаре "Lengua у espacio" (Саламанка, 1999 г.); на спецсеминаре в Гаванском университете, посвященном проблемам изучения поэтики художественной литературы (Гавана, 1999 г.).
Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:
1. Las rutas de don Quijote en las novelas de Ivan Turguenev II Universi- dad de La Habana. - La Habana, 1998. - № 249. - P.46-54.
2. El espacio у el tiempo en la novela "Rudin" de Ivan Turguenev II Universidad de La Habana. Complementarios. - La Habana, 1999. - P.25-34.
3. Поэтика пространства и времени повести И.С.Тургенева "Три встречи" // Классика. Литературно-художественный альманах. -М., 1998.-С.21-27.
4. Пространство и время в романах И.С.Тургенева. - М., 2001.-164 с.
Структура диссертации состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. Основное содержание работы изложено на 182 страницах. Общий объем диссертации - 200 страниц, включая 18 страниц списка используемой литературы, содержащего 280 наименований.
Поэтика пространства и времени романа И.С. Тургенева "Рудин"
Структура пространства и времени романа "Рудин" определяется характером духовных поисков главного героя романа - Дмитрия Николаевича Рудина, яркой, незаурядной личности, представляющей эпоху 1840-х гг.
Первое же появление Рудина в усадьбе Дарьи Михайловны Ласун-ской оставляет впечатление полной неожиданности и какой-то неудержимой стремительности: лакей объявляет "Дмитрий Николаевич Рудин"31 и в умиротворенном, размеренном мире провинциальной дворянской усадьбы появляется человек, который несет с собой свет европейской культуры и, сам обладая даром необыкновенной восприимчивости ко всему прекрасному и высокому, заражает этим своих слушателей и собеседников: "Все мысли Рудина казались обращенными в будущее; это придавало им что-то стремительное и молодое... Стоя у окна, не глядя ни на кого в особенности, он говорил - и, вдохновенный общим сочувствием и вниманием, близостью молодых женщин, красотою ночи, увлеченный потоком собственных ощущений, он возвысился до красноречия, до поэзии... Самый звук его голоса, сосредоточенный и тихий, увеличивал обаяние; казалось, его устами говорило что-то высшее, для него самого неожиданное..."32.
Для Рудина необходимо понять, что придает "вечное значение временной жизни человека" , и он вдохновенно излагает гостям Дарьи Михайловны Ласунской древнюю скандинавскую легенду о царе и его воинах, расположившихся на отдых " в темном и длинном сарае, вокруг огня... Вдруг небольшая птичка влетает в раскрытые двери и вылетает в другие. Царь замечает, что эта птичка, как человек в мире: прилетела из темноты и улетела в темноту, и недолго побыла в тепле и свете... Точно, наша жизнь быстра и ничтожна, но все великое совершается через людей. Сознание быть орудием тех высших сил должно заменить человеку все другие радости: в самой смерти найдет он свою жизнь, свое гнездо..."34.
Цель человека - поиск смысла жизни, а не поиск удовольствий и легких дорог. К этой цели пойдут лучшие из тургеневских героев, поэтому романы И.С.Тургенева никогда не завершаются благополучным финалом -слишком высока плата за истину, за любовь, за свободу.
В первом же романе И.С.Тургенева символические "сверхсмыслы" скандинавской легенды положены в основу не только сюжета и композиции романа, но и в основу его хронотопа, его пространственно-временного континуума.
Рудин - человек своей эпохи, эпохи 40-х гг. XIX в., когда немецкая классическая философия для образованной части русского общества была предметом острейших споров, идейной основой поисков истины и выхода из тупика официальной идеологии. Рудин был весь погружен в германскую поэзию, в германский романтический и философский мир..."35. Услышав в доме Ласунской балладу Ф.Шуберта "Лесной царь", Рудин восклицает: "Эта музыка и эта ночь напомнили мне мое студенческое время в Германии: наши сходки, наши серенады...".
Не будет преувеличением сказать, что именно Германия сблизила сердца Рудина и Натальи Ласунской. Для Рудина немецкая литература, связанная с молодостью, полной романтических грез и смелых надежд, естественно, стала первым предметом разговоров с впечатлительной и восторженной девушкой. Содержание этих разговоров передается И.С.Тургеневым с той искренней лирической интонацией, которая не оставляет сомнений в том, что германские впечатления Рудина лично близки и самому автору романа: "Какие сладкие мгновения переживала Наталья, когда, бывало, в саду, на скамейке, в легкой, сквозной тени ясеня, Рудин начнет читать ей гетевского "Фауста". Гофмана или "Письма" Беттины, или Новалиса, беспрестанно останавливаясь и толкуя то, что ей казалось темным... и увлекал ее за собою в те заповедные страны"37.
Но, по словам Рудина, "не в одних стихах поэзия: она разлита везде, она вокруг нас... Взгляните на эти деревья, на это небо отовсюду веет красотою и жизнью
Пейзажи романа, полные одухотворенного лиризма и передающие оттенки глубочайших внутренних переживаний, подтверждают мысли и чувства тургеневских героев. Когда Рудин ждет прихода Натальи, "ни один листок не шевелился; верхние ветки сиреней и акации как будто прислушивались к чему-то и вытягивались в теплом воздухе. Дом темнел вблизи; пятнами красноватого света рисовались на нем освещенные длинные окна. Кроток был и вечер; но сдержанный, страстный вздох чудился в этой тишине" . Сравним: "ветки как будто прислушивались" и "Рудин стоял, скрестив руки на груди, и слушал с напряженным вниманием"40. Природа антропоморфна, она выступает лирической параллелью к настроениям героев, внутренне соответствует их ожиданиям приближающегося счастья.
Одним из лучших тургеневских пейзажей, безусловно, является картина дождя в седьмой главе романа: "День был жаркий, светлый, лучезарный день, несмотря на перепадавшие дождики. По ясному небу плавно неслись, не закрывая солнца, низкие, дымчатые тучи и по временам роняли на поля сильные потоки внезапного и мгновенного ливня. Крупные, сверкающие капли сыпались быстро, с каким-то сухим шумом, точно алмазы; солнце играло сквозь их мелькающую сетку; трава, еще недавно взволнованная ветром, не шевелилась, жадно поглощая влагу; орошенные деревья томно трепетали всеми своими листочками; птицы не переставали петь, и отрадно было слушать их болтливое щебетанье при свежем гуле и ропоте пробегавшего дождя. Пыльные дороги дымились и слегка пестрели под резкими ударами чистых брызг. Но вот тучка пронеслась, запорхал ветерок, изумрудом и золотом начала переливать трава... Прилипая друг к дружке, засквозили листья деревьев... Сильный запах поднялся отовсю-ду...".
Поэзия "усадебного хронотопа" в романе И.С.Тургенева "Дворянское гнеэдо"
Образ дворянской усадьбы занял прочную позицию в русской литературе XIX века, став почти сквозным, появляясь на страницах произведений русских писателей вплоть до первой трети XX века ("Жизнь Арсенье-ва" И.А.Бунина, "Жизнь Клима Самгина" М.Горького).
Образ дворянской усадьбы в русской литературе семантически полифункционален. С одной стороны, это средоточие величайших духовных и природных ценностей, а с другой - тот вековой патриархальной отсталости, которая воспринималась как величайшее зло.
В "Пошехонской старине" М.Е.Салтыкова-Щедрина социальное пространство дворянской усадьбы характеризуется такими определениями, как "рамки", "омут", "плотно замкнувшаяся мурья", "деревенская околица", то есть замкнутый и порочный круг.
Единицей времени в Пошехонье является один день: день дедушки, день тетеньки Сластены, день Струнникова - день, вобравший в себя годы. Время как будто остановилось, и жизнь замерла. Человек в пошехонском времени пространстве фатально становится "пошехонцем", живущим исключительно "утробными" интересами. Это застывшее, искаженное подобие пространства и времени, не освещаемое ни единым лучом сознания69.
Совсем иное - усадебный мир И.С.Тургенева. Совершенно справедливо мнение большинства исследователей о И.С.Тургеневе как о писателе, опоэтизировавшем жизнь дворянской усадьбы. Писатель понимал и чувствовал "усадебные" истоки русской дворянской культуры, "усадебный" уклад жизни, то поэтическое мироощущение, которое определялось "усадебным" бытом XVTII-XIX вв.
Дворянские привилегии, дворянская свобода от насущных забот, дающие возможность погрузиться в атмосферу свободного созерцания природы, слияния культурного и природного начала, можно даже сказать -в атмосферу идиллии - оборачиваются особой тонкостью, особой поэтичностью, особой душевной возвышенностью.
Литература сентиментализма, впервые воспринявшая "естественное чувство" человека как главную ценность культуры, открыла традицию "уводить" героя за пределы социума - и прежде всего в сферу природы и любви. Этот прием становится одним из важнейших компонентов художественной системы "Дворянского гнезда": природная жизнь предстает в нем вычлененной из "большого" пространства и противопоставленной городскому, светскому миру с его порочностью и гибельностью.
"Идиллическая жизнь и ее события неотделимы от этого конкретного пространственного уголка, где жили отцы и деды, будут жить дети и внуки. Пространственный мирок этот ограничен и довлеет себе, не связан существенно с другими местами, с остальным миром. Но локализованный в этом ограниченном пространственном мирке ряд жизни поколений может быть неограниченно длительным. Единство жизни поколений (вообще жизни людей) в идиллии в большинстве случаев существенно определяется единством места, вековой прикрепленностью жизни поколений к одному месту, от которого эта жизнь во всех ее событиях не отделена. Единство места жизни поколений ослабляет и смягчает все временные грани между индивидуальными жизнями и между различными фазами одной и той же жизни. Единство места сближает и сливает колыбель и могилу (тот же уголок, та же земля), детство и старость (та же роща, речка, те же липы, тот же дом), жизнь различных поколений, живших там же, в тех же условиях, видевших то же самое. Это определяемое единством места смягчение всех граней времени существенно содействует и созданию характерной для идиллии циклической ритмичности времени.
Наконец, третья особенность идиллии, тесно связанная с первой, -сочетание человеческой жизни с жизнью природы, единство их ритма, общий язык для явлений природы и событий человеческой жизни"70.
Но творчество И.С.Тургенева проникнуто и трагическим ощущением необратимости течения исторического времени, уносящего целые пласты национальной культуры, неотделимой от природного пространства России. Поэтому за поэтикой светлого, элегического лиризма скрывается сложная психологическая атмосфера, где образ дома, родового гнезда неразрывно связан с чувствами горечи, печали и одиночества.
Этот мир, созданный дедами и прадедами, глубоко связанный с духовной памятью поколений, разрушается прежде всего носителями индивидуалистического сознания. Да, диалектическая природа мира проявляет себя и как постоянный поединок личности и среды, но в данном случае речь идет не о самоутверждении самостоятельно мыслящей, независимой личности, а о разрушительной силе идей вульгарного либерализма, с адептами которого "неисправимый" западник И.С.Тургенев не имел ничего общего.
И.С.Тургенев первым вводит понятие "дворянское гнездо" в русскую литературу. Семантика этого словосочетания рождает ряд ассоциаций: с ним связываются обычно молодые годы человека, начальный этап его ми-ропознания; с ним соотнесены понятия семьи, осознания своего места в этой семье, атмосферы, царящей в ней, осмысление отношений между человеком и окружающим его социальным и природным миром. Если слово "усадьба" по своей экспрессивной окраске нейтрально, то "гнездо" отличается яркой коннотацией: "гнездо" - безусловный носитель определенных положительных эмоций, оно теплое, мягкое, уютное, созданное твоими предками только для тебя, оно манит тебя как манит оно птицу, которая после долгого полета возвращается в родные края.
Поэтому "дворянское гнездо" - не просто топос, это сложный, динамичный и, более того, антропоморфный образ. Важной особенностью его хроноса является постоянная память о прошлом, живое присутствие традиции, о которой напоминают портреты и могилы предков, старая мебель, библиотека, парк, семейные предания. Пространство наполнено предметами, символизирующими прошлое: поколение за поколением оставляют свой след на облике усадьбы.
Роман ИХ.Тургенева "Накануне" в контексте проблемы пространства и времени
В отличие от "локального" названия романа "Дворянское гнездо" роман "Накануне" имеет "временное" название, которое отражает не только прямое, сюжетное содержание романа (Инсаров умирает накануне борьбы за независимость своей Родины), но и взгляды И.С.Тургенева на проблему личности и истории.
Носители исторического прогресса в романах И.С.Тургенева зачастую озарены светом обреченности не потому, что их деятельность преждевременна или сами их устремления бесплодны, а потому, что И.С.Тургенев ставит даже самую передовую личность под знаком идеи бесконечности прогресса. Рядом с обаянием новизны, свежести, смелости всегда стоит сознание временной ограниченности самой смелой идеи. Эта временная ограниченность обнаруживается, как только личность выполняет свою миссию, это видит уже следующее поколение, вырванное из нравственного индифферентизма, но очень скоро осознающее, что гребень новой волны -это ступень к нарождающемуся консерватизму, традиционализму иного толка.
Герои И.С.Тургенева "накануне" не потому, что они бездействуют, а потому, что каждый день является "кануном" другого дня, и ни на ком так трагически не сказывается быстрота и неумолимость исторического развития, как на "детях рока", носителях идеалов времени.
Если обратиться непосредственно к сюжету романа, то следует отметить, что традиционная в романах И.С.Тургенева точная датировка происходящих событий и указание места действия сохраняется и в "Накануне", но, в отличие от "Рудина" и "Дворянского гнезда", события развиваются не в 1840-е, а в 1850-е годы (датировка начала действия романа, как известно, имеет общественно-историческое обоснование - начало войны между Россией и Турцией летом 1853 года).
Появление "Накануне" означало известную эволюцию тургеневского романа. Читатели и критика сразу же заметили, как резко усилилась в нем значимость социально-политических проблем. Столь же резко возросла степень злободневности изображаемого, непосредственной причастности сюжета и проблематики романа к данному моменту эпохи.
Конечно, проблематика "Рудина" и "Дворянского гнезда" тоже имела прямое отношение к остросовременным общественным вопросам. Например, к вопросу о месте и роли дворянской интеллигенции в условиях "переходной" эпохи, о социальной продуктивности созданных дворянской культурой нравственных ценностей.
Однако художественное исследование подобных вопросов было связано с оценкой общественных ситуаций, типов, отношений, уже безвозвратно ушедших в прошлое. Ретроспективная позиция автора имела не только собственно художественный смысл: изображаемое и по существу воспринималось как нечто уже завершенное, допускающее и даже предполагающее итоговые обобщения. Тем легче и естественнее входила в художественных строй романа универсально-философская масштабность и появлялась "двойная перспектива", воссоединявшая конкретно-историческое с вселенским и вечным.
В "Накануне" ситуация принципиально иная. Правда, романист и здесь формально сохраняет традиционную для него дистанцию в несколько лет между временем изображаемых событий и временем сиюминутного рассказа о них (действие "Накануне" приурочено к 1853-1854 гг. и отделено от времени появления романа таким важным историческим рубежом, как Крымская война со всеми ее общественно-политическими последствиями). Однако подобная дистанцированность является во многом условной. История болгарина Катранова, послужившая основным источником сюжета "Накануне", и в самом деле уже успела стать достоянием прошлого.
Но относительно давнее происшествие дало материал для постановки проблем, актуальных именно в предреформенные годы, в сознание современников вошли образы, которые воспринимались как "выхваченные из жизни", типы, которым подражала молодежь и которые сами создавали жизнь. Восприятие изображаемого оказывалось "бездистантным", звучавшая в романе "злоба дня" легко приобретала для его читателей актуальное значение.
Другая особенность нового романа состояла в том, что его герои поначалу представали людьми, для которых как бы уже и не существовали многие универсальные проблемы, терзавшие прежде своей неразрешимостью человеческое сознание (и более всего именно проблемы философские или религиозные). Елена и Инсаров выступали как провозвестники какой-то новой жизни, может быть, несущей освобождение от груза этих традиционных проблем. В их стремлениях и душевных свойствах выражала себя неповторимая атмосфера текущего момента - кануна приближавшихся глубинных перемен, характер и последствия которых еще никому не были ясны.
Казалось бы, традиционная роль универсального смыслового плана тоже должна была уйти в прошлое - вместе с людьми и темами, для характеристики которых этот план был так важен. Но тут-то и обнаружилось, что выход к универсальным категориям стал для И.С.Тургенева основным принципом осмысления материала. "Злоба дня", искания и судьбы людей, всецело это "злобе дня" преданных и как будто бы исключивших из своей жизни все метафизическое, были почти демонстративно соотнесены с вечными вопросами, с неразрешимыми коренными противоречиями бытия и духа. В романе "Накануне" такое соотнесение оказывается своеобразным испытанием для современных идеалов, общественных типов, нравственных решений и т.п.
Соотнесение с неразрешимыми метафизическими коллизиями обнаруживает также недостаточность тех идеалов, которые выдвинула новая эпоха. Открывается неокончательность найденных ею решений, а тем самым и возможность выхода за ее горизонты.
В своей статье "Когда же придет настоящий день?" Н.А.Добролюбов очень точно отметил, что "сущность повести вовсе не состоит в представлении нам образца гражданской, т.е. общественной доблести", так как Тургенев "и не в состоянии был бы написать героическую эпопею", что "из всей «Илиады» и «Одиссеи» он присваивает себе только рассказ о пребывании Улисса на острове Калипсы, и далее этого не простирается"149. Добавим: благодаря такой "суженности", пространственно-временной ограниченности действия, философская глубина романа проявляется более отчетливо и впечатляюще.
Особенности хронотопнческой структуры романа И.С.Тургенева "Дым"
Действие романа "Дым" начинается 10 августа 1862 г. в четыре часа пополудни в самом центре Европы - в Баден-Бадене, где "погода стояла прелестная; все кругом - зеленые деревья, светлые дома уютного города, волнистые горы, - все празднично, полною чашей раскинулось под лучами благосклонного солнца; все улыбалось как-то слепо, доверчиво и ми...
Время, присущее Бадену, - это "бытовое" время, где нет событий, а есть только повторяющиеся "бывания". Время лишено поступательного хода, оно движется по узким кругам дня, недели, месяца. Приметы этого обыденно-житейского циклического времени срослись с пространством: чинными улицами, клубами, светскими салонами, музыкой, гремящей в павильонах. Время здесь бессобытийно и потому кажется почти остановившимся.
"Внешний хронотоп" Бадена служит контрастирующим фоном для "внутренних", событийно-значимых временных рядов, связанных исключительно с темой России.
В 1860-е гг. Баден и находившийся недалеко от него Гейдельберг были традиционным местом пребывания как русской аристократии, так и радикально настроенной русской интеллигенции. Характерно, что с Баден-Баденом и Гейдельбергом связаны судьбы героев предыдущих романов И.С.Тургенева - "Накануне" и "Отцы и дети". В Гейдельберг уезжает Берсенев. В Гейдельберг стремится Кукшина и в конце концов добивается этого: "И Кукшина попала за границу. Она теперь в Гейдельберге и изучает уже не естественные науки, но архитектуру, в которой, по ее словам, она открыла новые законы
Павел Петрович Кирсанов, страстно любивший княгиню Р., именно в Бадене "как-то опять сошелся с нею по-прежнему; казалось, никогда еще она так страстно его не любила... но через месяц все уже было кончено; огонь вспыхнул в последний раз и угас навсегда"
Мотив роковой страсти, способной разрушить человеческую жизнь (власть прошлого постоянно будет преследовать Павла Петровича Кирсанова), из эпизодической предыстории в "Отцах и детях" превращается в центральную сюжетную линию романа "Дым".
Главный герой - Григорий Михайлович Литвинов - появляется во второй главе романа, и автор дает лишь лаконичное изложение его биографии: учеба в Московском университете ("не кончил курса по обстоятельствам... читатель узнает о них впоследствии"), Крымская война, служба "по выборам". Пожив в деревне, Литвинов "пристрастился к хозяйству... и отправился за границу учиться агрономии и технологии, учиться с азбуки. Четыре года с лишком провел он в Мекленбурге, в Силезии, в Карлсруэ, ездил в Бельгию, в Англию, трудился добросовестно, приобрел познания: нелегко они ему давались; но он выдержал искус до конца, и вот теперь, уверенный в самом себе, в своей будущности, в пользе, которую он принесет своим землякам, пожалуй даже всему краю, он собирается возвратится на родину... Оттого-то Литвинов так спокоен и прост, оттого он так самоуверенно глядит кругом, что жизнь его отчетливо ясно лежит перед ним, что судьба его определилась и что он гордится этой судьбой и радуется ей, как делу рук своих"281.
Вокруг Литвинова - пестрая толпа его соотечественников; Бамбаев "вечно без гроша и вечно от чего-нибудь в восторге... шлялся с криком, но без цели, по лицу нашей многосносной матушки земли" ; кумир русской эмиграции Губарев "вчера из Гейдельберга прикатил" ; Матрена Сухан-чикова второй уже год странствовала из края в край
"Кружок Губарева" поначалу может показаться средоточием поисков новой "русской идеи", но лишенный реальной динамической почвы, этот поиск быстро вырождается в неподвижную и косную "внутреннюю" религию замкнутого мирка, на котором лежит печать незрелости мятущейся эпигонской мысли, измельчания, авантюризма.
Когда Литвинов открыто признается, что у него нет пока никаких политических убеждений, он заслуживает от Губарева презрительное определение - "из недозрелых". Отстать от политической моды означает для Губарева - отстать от времени. Но смысл и значение происходящих в пореформенной России исторических перемен непонятны ни Губареву, ни Бамбаеву, ни Ворошилову.
Литвинов, вырвавшийся наконец из водоворота политических сплетен и бессмысленной трескотни, когда "полночь уже давно пробила", долго не может избавиться от тягостных впечатлений, потому что "виденные им лица, слышанные им речи то и дело вертелись и кружились, странно сплетаясь и путаясь в его горячей, от табачного дыма разболевшейся голове
Здесь впервые в тексте романа появляется слово "дым", пока всего лишь как дефиниция конкретной реалии ("табачный дым"). Но уже в этом отрывке возникает и его метафорический потенциал: "дым" как время, которое "торопится, спешит куда-то... ничего не достигая"
Работая над романом "Дым", И.С.Тургенев особое значение придавал образу Потугина, который является оппонентом и "губаревского кружка", и "петербургских генералов", а в известной степени - и самого Литвинова.
В известном письме Д.И.Писареву от 23 мая (4 июня) 1867 г. И.С.Тургенев писал, что героем романа, с точки зрения которого оценивается современное состояние России, является не Литвинов, а Потугин, и что он (И.С.Тургенев - Н.Л.) выбрал себе "не такую уж низкую кочку", так как "с высоты европейской цивилизации можно еще обозреть всю Россию. Быть может, мне одному это лицо дорого; но я радуюсь тому, что оно появилось... Я радуюсь, что мне именно теперь удалось выставить слово: "цивилизация" - на моем знамени... "287.
Создавая образ Потугина, писатель прежде всего стремился доказать, что западническая позиция характерна именно для демократической части русского общества. Об этом говорит и происхождение Потугина. Потугин представлен в романе не только разночинцем, но и выходцем из духовной среды, что обусловило, по мнению И.С.Тургенева, глубоко "русские корни" его героя. Впоследствии, в своих "Воспоминаниях о Белинском" (1869) И.С.Тургенев вернется к этой мысли: повадка Белинского была "чисто русская, московская; недаром в жилах его текла беспримесная кровь - принадлежность нашего великорусского духовенства, столько веков недоступного влиянию иностранной породы"288.
Потугин признается: "Я западник, я предан Европе; то есть, говоря точнее, я предан образованности, той самой образованности, над которою так мило у нас теперь потешаются, - цивилизации, - да, да, это слово еще лучше, - и люблю ее всем сердцем, и верю в нее, и другой веры у меня нет и не будет...!"
В ноябре 2018 года исполнится 200 лет со дня рождения Ивана Сергеевича Тургенева (1818-1883). На президентском уровне с 2015 года объявлена кампания по подготовке к всероссийскому празднованию двухсотлетия великого русского писателя-классика; соответствующей правительственной программой предусмотрено выделение солидных денежных средств. Предполагается, что одним из центров юбилейных мероприятий станет Орёл - родина Тургенева.
Об этом публикуемая ниже беседа с постоянным автором РНЛ, известным писателем-литературоведом, доктором филологических наук Аллой Анатольевной Новиковой-Строгановой. Её перу принадлежит книга «Христианский мир И.С. Тургенева» (Рязань: Зёрна-Слово, 2015. - Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви). За эту книгу Алла Анатольевна была удостоена Золотого диплома VI Международного славянского литературного форума «Золотой витязь» (Ставрополь, 2015). За цикл работ о творчестве Ф.М. Достоевского ей был вручён «Бронзовый витязь» - награда VI I Международного славянского литературного форума «Золотой витязь» (Ставрополь, 2016).
Мы победим
Ваши работы публикуются также во многих печатных и интернет-изданиях.
Да, во множестве городов России, не претендующих, как Орёл, на звание «литературных столиц», выпускается специализированная литературная периодика. Например, «Московский литератор», «Великороссъ: Литературно-исторический журнал», «Литература в школе», «Православная беседа» - духовно-просветительский журнал, «Homo Legens <Человек читающий>», (Москва), «Нева», «Родная Ладога», «Вечный зов» (Санкт-Петербург), «Дон: Российский ордена Дружбы народов литературно-художественный ежемесячный журнал» (Ростов-на-Дону), «Православное слово: Издание Православного Просветительского Братства при Храме Святых Равноапостольных Кирилла и Мефодия» (Кострома), «Новый енисейский литератор» (Красноярск), «ЛиTERRA NOVA» (Саранск), «Врата Небесные» (Минск), «Брега Тавриды» (Крым), «Север» (Карелия), «Берег России» (Владивосток) и многие другие издания (всего около пятисот), с которыми я сотрудничаю. География очень обширная - это вся Россия: от Калининграда на западе до Южно-Сахалинска на Дальнем Востоке, от Салехарда на севере до Сочи на юге, Севастополя в Крыму, а также ближнее и дальнее зарубежье. Интерес к великой русской литературе и творчеству моих прославленных земляков - орловских писателей-классиков, к христианской составляющей их наследия - повсюду неизменно высок. В нашей стране и за её пределами людям для умственного и духовного роста необходим честный и чистый голос выдающихся русских художников слова.
Но, как ни парадоксально, в литературном Орле, кроме газеты «Красная строка» с её острой общественно-политической направленностью, практически не осталось ни одного периодического издания, где можно было бы публиковать статьи и материалы о духовно-нравственном содержании отечественной словесности. Своеобразное печатное пространство свободы - рубрика «О земном и небесном» в «Красной строке». Она даёт возможность напоминать читателю о триединстве идеалов Добра, Красоты и Правды. Эти подлинные ценности вечны и неизменны, несмотря на то, что в России уже не один десяток лет с попустительства и дозволения «правящего режима» их безбожно нивелируют, лукаво искажают, попирают, подменяют суррогатами, фальшивками, поклонением золотому тельцу и другим идолам. Лукавство и ложь продажных, коррумпированных, бездарных чиновников возводятся в ранг негласных, обязательных правил поведения с народом. Целая армия политически ангажированных продажных СМИ совместно с телеканалами зомбоящика и ширпотребным бульварным чтивом во всех регионах беспрерывно оглупляют, одурманивают, духовно опустошают людей.
О подобной беде говорил ещё в начале XX века Святой Иоанн Кронштадтский: «Во многих светских журналах и газетах, число которых умножилось до крайности, дышит дух земной, нередко богопротивный, между тем как христианин есть гражданин не только земли, но и неба». Как же усугубилась эта ситуация в настоящее время!
Былой атеизм коммунистов ныне сменился сатанизмом олигархического капитализма, который разделяет людей на страты под прикрытием легенды о демократии. Политика «прозрачности» на деле оборачивается «тайной беззакония». На страждущую Россию накинута плотная завеса, под которой задыхаешься...
Остаётся уповать только на Бога. Как говорил раннехристианский духовный писатель Тертуллиан, «душа человеческая - по природе христианка». И она выстоит, победит, несмотря на явный разгул бесовщины. По убеждению Ф.М. Достоевского - великого русского писателя-христианина, пророка, - «Истина, Добро, Правда всегда побеждают и торжествуют над пороком и злом, мы победим».
«Золотой витязь»
Ваши работы были отмечены наградами на фестивале «Золотой витязь». Поделитесь своими впечатлениями.
Это Международный славянский форум искусств: литература, музыка, живопись, кинематография, театр. Президент форума - народный артист России Николай Бурляев. Почётный председатель международного жюри Литературного форума - писатель Владимир Крупин, сопредседатель правления Союза писателей России.
По сложившейся традиции «Золотой витязь» проводится в Ставрополе. В Литературном форуме принимали участие писатели из России, Белоруссии, Украины, Молдавии, Грузии, Эстонии, Казахстана, Болгарии, Сербии. Я рада, что в обширном списке стран и городов значится и Орёл - родина целого созвездия русских писателей-классиков. В 2015 году моей книге «Христианский мир И. С. Тургенева» был присуждён Золотой диплом в номинации «Литература по истории славянских народов и славянскому литературоведению». Всего на творческий конкурс-2015, посвящённый Году литературы в России, 70-летию Великой Победы и 1000-летию преставления Святого равноапостольного князя Владимира, было представлено в разных жанрах более 100 произведений, отвечающих девизу форума «За нравственные идеалы, за возвышение души человека».
Литературный форум «Золотого витязя» для принимающего его Ставропольского края является настоящим праздником. В разных городах Ставрополья проходят концерты, творческие вечера, встречи с писателями и актёрами, мастер-классы, кинопоказы в рамках программы «Классики русской литературы на экране». Со зрителями встречались Николай Бурляев, Александр Михайлов, Сергей Шакуров, Лариса Голубкина, Людмила Чурсина, другие известные артисты. Царит атмосфера торжества славянского творчества, воодушевлённого пророческими словами преподобного Сергия Радонежского «Любовью и единением спасёмся».
«Душу свою клади, <...> а не побрехеньками забавляй»
Подумалось и вот о чём. Отчего Литературный форум не может принимать Орёл - город Тургенева, Лескова, Фета, Бунина, Андреева? Казалось бы, Орловщина - в отношении к литературе - призвана быть лидером и примером для других регионов страны. Но, как видно, от пафосных прожектов об Орле как о «литературной столице России» и высокопарных слов, мертворождённых местными напыщенно-себялюбивыми чиновниками, до реального дела - «дистанция огромного размера».
Тургеневу в Орле ни раньше, ни теперь не посвящалось духовно наполненных существенных событий значительного масштаба. Писателю и в его эпоху тяжело было выносить гримасы суетливого и суетного времени - «банковского периода». До такой степени, что в год своего 60-летия Тургенев объявил о намерении оставить литературную деятельность.
Другой замечательный орловец - Николай Семёнович Лесков (1831-1895) - одну из статей цикла «Чудеса и знамения. Наблюдения, опыты и заметки» (1878) посвятил Тургеневу именно в тот переломный период, когда автор «Отцов и детей» принял решение «положить перо». В юбилейный для Тургенева год Лесков размышлял об этом «высокопочтенном лице, о его положении, о его обидах и о его грустных намерениях "положить перо и более за него не браться"».
С лесковской точки зрения, заявленное Тургеневым намерение столь значимо, что произнесённый им «обет молчания» никак «нельзя пройти молчанием». Роль писателя в жизни и развитии России так велика, что деятельность сильных мира сего не идёт ни в какое сравнение: «его решимость "положить перо" - это не то что решимость какого-нибудь министра выйти в отставку».
О напускной значительности «высоких» чиновных персон, важных с виду, а по сути никчёмных, непригодных к живому делу, к самоотверженному служению Отечеству, писали многие русские классики. Замечательный русский баснописец И.А. Крылов утверждал в своей басне «Осёл» :
В природе и в чинах высокость хороша,
Но что в ней прибыли, когда низка душа .
«Кто втёрся в чин лисой, тот в чине будет волком», - замечал поэт В.А. Жуковский. Лесков именовал чиновников-марионеток «чёртовы куклы». Вспоминаются, к примеру, и такие строки «Колыбельной песни» Н.А. Некрасова: «Будешь ты чиновник с виду / И подлец душой» ...
Тургенев развил эту тему в романе «Новь» : «У нас на Руси важные штатские хрипят, важные военные гнусят в нос; и только самые высокие сановники и хрипят и гнусят в одно и то же время».
Лесков подхватил и продолжил столь выразительную характеристику «крупносановных» людей, по долгу службы призванных заботиться о благе страны, а на деле составляющих «несчастье России»: в тургеневском «последнем романе: это или денежные глупцы, или проходимцы, которые, добившись генеральства на военной службе, "хрипят", а по штатской - "гундосят". Это люди, с которыми никому ни до чего нельзя договориться, ибо они не хотят и не умеют говорить, а хотят или "хрипеть", или "гундосить". В этом скука и несчастье России». Поистине универсальный портрет «крапивного семени» - неистребимой чиновной бюрократии. Писатель обнажает её низменные зоологические черты: «надо начать по-человечески думать и по-человечески говорить, а не хрюкать на два давно всем надоевшие и раздражающие тона».
Местные орловские власти за пределами региона неизменно представляют Орёл как «литературную столицу», «литературный центр» России. Именно такой была экспозиция Орловской области на Олимпиаде в Сочи, сопровождавшаяся высказываниями Тургенева о родине. Факел параолимпийского огня в Орле зажигали от символического писательского пера. На международном инвестиционном форуме даже соорудили беседку-ротонду с именами земляков - русских классиков мировой литературы.
В самом деле, великое наследие писателей-орловцев - единственное, чем по-настоящему может гордиться Орловская область, чем она прославлена доброй славой во всём мире. Только это никак не связано с деятельностью властей предержащих, это вовсе не их достижение и заслуга.
В романе «На ножах» (1870) Лесков разоблачил один из распространённых способов многовековой массовой мимикрии противников Христа, подобных экс-нигилисту «деятелю на все руки» еврею Тихону Кишенскому. Таким, как он, «нужен столбовой дворянин», в том числе и для того, чтобы под прикрытием русских, особенно - знатных, фамилий пробираться на руководящие должности, занимать ключевые посты в государственных, коммерческих, религиозных, общественных учреждениях России с целью кабалить, разлагать и уничтожать коренное население страны, глумясь над его христианскими идеалами и православной верой; маскируясь русскими именованиями и вывесками; снаружи рядясь в овечьи шкуры, будучи изнутри волками; фарисейски прикрываясь благими целями доброделания, безбожно обогащаться, получать свои барыши, выгоды, прибыли и сверхприбыли, служить не Богу, а мамоне.
В этой связи наиболее актуально звучат слова Лескова, который устами своего героя-правдолюбца Василия Богословского в повести «Овцебык» обращался к тем «благодетелям» народа, у кого слово расходится с делом: «А вижу я, что подло все занимаются этим делом. Всё на язычничестве выезжают, а на дело - никого. Нет, ты дело делай, а не бреши. <...> эх, язычники! фарисеи проклятые! <...> Таким разве поверят! <...> Душу свою клади, да так, чтоб видели, какая у тебя душа, а не побрехеньками забавляй».
Орёл литературный
Как в Орле сохраняется память о Тургеневе?
В преддверии 200-летнего юбилея Тургенева рождаются размышления неюбилейные.
Впору произнести, перефразируя Михаила Булгакова: «Тьма, налетевшая с Мёртвого моря, поглотила ненавидимый иноверцами город. Пропал старинный русский город, как будто не существовал на свете. Всё пожрала тьма, напугавшая всё живое в городе и его окрестностях».
Великий писатель-орловец, благодаря которому провинциальный Орёл прославился доброй славой во всём цивилизованном мире, сейчас мало кому помнится на его родине. Знаменательные события, связанные с именем классика, никак не могут пробиться на широкий общественный простор сквозь узилище кафедральных междусобойчиков, заточение кулуарных музейных посиделок да запылённых библиотечных выставок.
Создаётся впечатление, что Тургенев и его творчество никому не нужны, не интересны. Лишь изредка проводятся заорганизованные «мероприятия», подобные бутафорскому «тургеневскому празднику», больше похожему на часть многолетней непрекращающейся пиар-кампании депутата-чиновника М.В. Вдовина, которому в этом содействуют некоторые ретивые «деятельницы от культуры».
Издревле на Руси известна пословица: «Мели, Емеля, - твоя неделя», - а в литературе писателем-орловцем Лесковым уже был художественно воссоздан реально существовавший персонаж - Иван Яковлевич из дома для душевнобольных и «скорбных на голову», к которому недалёкие люди за советом бегали.
По отзыву М.Е. Салтыкова-Щедрина, в тургеневской прозе заключено «начало любви и света, в каждой строке бьющее живым ключом». После чтения произведений Тургенева «легко дышится, легко верится, тепло чувствуется», «ощуща-ешь явственно, как нравственный уровень в тебе поднимается, что мысленно благословляешь и любишь автора». Но где тут большинству наших соотечественников выбрать время для гармоничной прозы, чтобы поднимать свой нравственный уровень, - иные заботы одолели: всё жёстче сжимаются тиски «торговой кабалы», засасывает в смрадное болото «тина мелочей», заплывает телом душа.
Люблю и помню старый Орёл - тихий, зелёный, уютный. Тот самый, что, по известным словам Лескова, «вспоил на своих мелких водах столько русских литераторов, сколько не поставил их на пользу Родины никакой другой русский город».
Нынешний город совсем не похож на Орёл моего детства и юности, а тем более на тот «город О.», что описан Тургеневым в романе «Дворянское гнездо» (1858): «Весенний, светлый день клонился к вечеру; небольшие розовые тучки стояли высоко в ясном небе и, казалось, не плыли мимо, а уходили в самую глубь лазури. Перед раскрытым окном красивого дома, в одной из крайних улиц губернского города О... <...> сидели две женщины. <...> При доме находился большой сад; одной стороной он выходил прямо в поле, за город».
Сегодняшний Орёл безвозвратно утратил своё былое очарование. Город зверски изуродован капиталистической застройкой на каждой выгодной пяди земли. Варварски снесены многие старинные здания - памятники архитектуры. На их месте высятся монстры: торговые центры, гостиничные и развлекательные комплексы, фитнес-клубы, питейно-увеселительные заведения и проч. На окраинах расчищают места под уплотнённую застройку, вырубают рощицы - наши «зелёные лёгкие», которые хоть как-то спасали от смрада, смога и выхлопов нескончаемых автомобильных пробок. В центральном городском парке - и без того убогом - губят деревья. Старые липы, клёны, каштаны гибнут под бензопилой, а на их месте появляются очередные уродливые чудища - безобразные забегаловки «фаст-фуд» вкупе с биотуалетами. Прогуляться и просто подышать чистым воздухом горожанам уже негде.
Не уберёгся от изуверского нашествия «торговой кабалы» и Тургеневский бережок, названный так ещё в XIX веке, - знаменательное место на высоком берегу Оки, где установлен памятник Тургеневу. На эту достопримечательность указал в своё время землякам-орловцам Лесков: «Отсюда, - писал Николай Семёнович, - знаменитое дитя впервые окидывало своими глазами небо и землю, и, может быть, здесь же было бы хорошо поместить памятный знак с обозначением, что в Орле увидел свет Тургенев, пробудивший в своих соотечественниках чувства человеколюбия и прославивший свою родину доброю славою во всём образованном мире».
Теперь фоном для памятника всемирно известному великому русскому писателю служит режущая глаз надпись «COCA-COLA» на ярко-красной тряпке, что мотается над торговой точкой, обосновавшейся здесь же - на Тургеневском бережке. Перекинулась торгашеская зараза на родине писателя и на его произведения. Их названия служат в Орле вывесками накинутых на горожан торгово-доходных сетей, что оплели город, словно гигантская паутина: «Тургеневский», «Бежин луг», «Малиновая вода»...
Невольно задашься вопросом: почему к торговому центру прилеплено название «Тургеневский»? Ведь Тургенев-то торгашом не был. Он не может сейчас за себя постоять, вот и склоняется его светлое имя направо и налево - для прикрытия продажности, завлечения покупателей, особенно приезжих посетителей родины великого русского писателя.
Не лучше ли назвать торговый центр именем какого-нибудь известного в городе современного деятеля-торговца или в честь именитых купцов, живших в Орле: например, «Серебренниковский». Можно просто «Серебряный». В этом случае название будет напоминать о вечном предателе Христа Иуде, продавшем Господа на муку крестную за тридцать сребреников.
Но в Орле всё наоборот. Всё, как любил повторять Лесков, «шиворот навыворот»: областное управление культуры располагается в бывшем доме торговца, купца Серебренникова, а торговые точки орудуют под славными именованиями, похищенными из сферы русской духовной культуры. Прав был Лесков, утверждая, что у нас, в России, что ни шаг, то сюрприз, и притом самый скверный.
Также и Лескова наряду с Тургеневым приспосабливают под продажные нужды: распоясались до того, что лукаво умудрились опошлить дивное именование его замечательной повести - выстроили гостиницу с рестораном «Очарованный странник».
На моей памяти было и ещё нечто жуткое. В 1990-е годы, о которых теперь повсеместно принято упоминать не иначе как «лихие девяностые», в Орле продавали вино кроваво-красного цвета с этикеткой «Леди Макбет Мценского уезда»...
А в настоящее время бронзовые фигурки орловских писателей, запрятанные между уродливыми громадами сооружений торгово-развлекательного комплекса «ГРИНН», служат своеобразной приманкой для привлечения покупателей и клиентов.
Совсем недавно на месте «домика Лизы Калитиной» местные чинуши предложили выстроить питейно-увеселительное заведение... Назовёте-то вы его как, «господа хорошие»? «Грибоедов»? Или, может быть, сразу без церемоний - «Тургенев»? А ваши холуи весом поменьше станут подавать в нём «порционных судачков а натюрель» и будут предлагать «закусить водку грибочком»? И ходить на шабаш туда станет «элита» и «богема» - безбожники и черти в человеческих шкурах, подобные приснопамятным председателю МАССОЛИТа Берлиозу и бездарному поэту Бездомному из сумасшедшего дома. Таких самовлюблённых горе-литераторов, которые проскакали мимо христианнейшей в мире великой русской литературы, в Орле хватает.
В областном центре расплодилось огромное количество пивнушек, рюмочных и прочих злачных мест. Существуют, например, питейные заведения, которые находятся в двух шагах от храмов. После обильного застолья и выпивонов можно зайти помолиться, устроить обряд изгнания беса, как в рассказе Лескова «Чертогон».
Опомнитесь, пока не поздно, несчастные! Может быть, Господь сжалится, ибо Он долготерпелив и многомилостив, ждёт искреннего покаяния грешников.
Голос людей, неравнодушных к облику и судьбе города, отданного на растерзание, на распродажу, - не более чем «глас вопиющего в пустыне» . Законами дикого капиталистического рынка граждане России ввергнуты в звериную борьбу за существование. Многие находятся за чертой бедности, большинство людей поглощены элементарными проблемами выживания: как оплатить постоянно нарастающие цифры налоговых уведомлений и квитанций ЖКХ, на чём сэкономить до зарплаты, до нищенской пенсии... До литературы ли тут?
И всё же, как говорил Лесков, прибегая к евангельской образности, «литература у нас есть соль», и нельзя допустить, чтобы она «рассолилась», иначе «чем сделаешь её солёною» (Мф. 5:13)?
Художественной правды нет без правды Божьей
Были ли у вас православные наставники в литературе?
В годы учёбы на факультете русского языка и литературы Орловского пединститута (ныне - Орловский государственный университет имени И.С. Тургенева) русскую классическую литературу нам преподавали доктор наук, профессор Г.Б. Курляндская, которая считалась ведущим тургеневедом Советского Союза, и другие учёные - выходцы той же научной школы.
Творчество Тургенева анализировали, казалось бы, досконально. На лекциях преподаватели рассуждали о методе и стиле, о способах и приёмах художественного выражения авторского сознания, о традициях и новаторстве, о поэтике и об этике, о жанровой организации и об эстетической ситуации - всего не перечесть. На семинарах учили отличать в структуре текста автора-повествователя от собственно автора, лирического героя - от героя ролевой лирики, внутренний монолог - от внутреннего говорения и т.д.
Но все эти формалистические анализы и разборы скрывали от нас сущностное. Никто и никогда не сказал в те годы, что самое главное в русской литературе в целом и в частности в тургеневском творчестве - ценнейшей составляющей отечественной классики - это Христос, христианская вера, одухотворённая русским православным подвижничеством. Художественной правды не может быть без правды Божьей. Вся русская классика создавалась в лоне православного бытия.
Впоследствии в процессе работы над кандидатской и докторской диссертациями мне посчастливилось познакомиться с трудами христианских филологов и философов. По мере сил своих развиваю заложенные ими традиции православного литературоведения.
ОГУ имени И.С. Тургенева
Не так давно Орловскому государственному университету присвоено имя Тургенева. Какие изменения произошли в этой связи?
Этот достопримечательный факт, казалось бы, должен был всколыхнуть общественную литературно-просветительскую работу университета, особенно филологического факультета, кафедры русской литературы.
Имя Тургенева для университета - не просто дар, но и задание: показать образец понимания и преподавания тургеневского творчества всему образованному миру, стать лучшим в мире центром научного тургеневедения, популяризации творчества писателей-классиков и в Орле, и в России, и за рубежом.Тургенев жизнь свою положил, в том числе на переводы произведений русской литературы, чтобы познакомить с ней Европу; основал во Франции первую русскую библиотеку. Личность и творчество писателя светят на весь мир.
Однако на этой ниве особого духовного подъёма в ОГУ не наблюдается. Присвоение учебному заведению имени великого писателя-земляка остаётся простой, хотя и помпезной, формальностью. Подновился интерьер в просторном ректорском кабинете: на руководительском столе поставили скульптурный бюст Тургенева да водрузили на стене большой портрет писателя...
А филологический факультет (под теперешней вывеской - институт), без которого немыслим никакой классический вуз, «угасает». Учёных-тургеневедов - горячих пропагандистов творчества писателя - после смерти доцента В.А. Громова и профессора Г.Б. Курляндской на факультете не осталось. Студентов мало, потому что специальность стала считаться непрестижной - слишком неприбыльная, бездобычливая. Малочисленность студентов влечёт нехватку учебной нагрузки преподавателям. Многие перебиваются частными уроками, репетиторством, натаскиванием школьников к сдаче ОГЭ и ЕГЭ (жуткие какие-то аббревиатуры, до сих пор режут слух).
Преподавателям словесности требуется не просто занимать места - здесь нужно особое служение, горение духовное. Когда «душа требует, совесть обязует, тогда и сила большая будет», - так учил Святитель Феофан Затворник, ещё один великий наш земляк - духовный писатель.
Не находится занятий на филологическом факультете и высококвалифицированным специалистам. Будучи доктором филологических наук, я услышала от ректора университета О.В. Пилипенко: «Для вас у нас места нет».
В таких условиях каждодневная работа, чем я занимаюсь в течение последних двух десятилетий: создание книг, статей, выступления на конференциях, просветительская деятельность - расцениваются не как труд, требующий напряжённой работы ума, души, больших затрат времени и физических сил, а как некий вид «хобби» на энтузиазме и без оплаты.
Зато развиваются в университете имени Тургенева такие направления образования, как торговое дело, реклама, товароведение, гостиничное дело, сервис и туризм. Кому уж тут вспоминать о Тургеневе? Есть вывеска - и довольно...
В нашем городе имеются и другие места, связанные с именем писателя: улица, театр, музей. Памятник - на берегу Оки. Бюст - в заповедном уголке Орла «Дворянское гнездо», которое уже потеснено элитной застройкой местных нуворишей. Но живого духа Тургенева и его благодатного творчества не ощущается. Писатель для большей части орловцев не более чем бронзовая фигура на постаменте или истёртая полузабытая страница недочитанного и недопонятого школьного учебника.
«Торговая кабала»
В своё время Лесков создал статью «Торговая кабала». В этом заглавии - универсальное название сегодняшних социально-экономических отношений, официально и открыто поименованных рыночными. Торгашество и продажность стали «нормой», устойчивым атрибутом, основной приметой нашего «банковского» (по лесковскому слову) периода. Метастазы этого торжища гипертрофированно разрослись и поразили насквозь государство и право, политику и экономику, науку, культуру и искусство, образование и здравоохранение - все без исключения сферы жизни, в том числе духовно-нравственную.
Пресловутый всепроникающий «рынок» гротескно персонифицировался, превратился в некий идол, адское чудовище. Оно заглатывает и пожирает людей, перемалывает в своей ненасытной утробе всё здоровое и живое, а затем извергает вон и снова питается отработанными продуктами своей жизнедеятельности в этом нескончаемом смрадном круговороте.
Торговые центры, рынки, магазины, развлекательные и питейные заведения с их непременным «мочемордием» (выразительный словообраз, употреблённый Лесковым) - множатся безостановочно. Быть «хозяином»: магазина ли, ресторана, а лучше - нескольких, или хотя бы захудалой лавчонки, но только чтобы наживаться и помыкать другими, - «идеал» жизни, современная идея-фикс. Человек, наделённый Господом высшим даром свободной духовности, рассматривается в торгово-рыночных отношениях как «кабальный холоп хозяина, лакей и помыкушка».
Между тем отношение к «торгашам» в русском народе исконно было негативным. Остатки такого народного отрицания духа торгашества редко, но пока ещё можно отыскать в русской деревне, в самой глубинке, где доживают свой век немногие старики. В одной такой деревушке, запрятанной вдалеке от дорог среди лесных заповедников, в настоящем «медвежьем углу» Вера Прохоровна Козичева - простая русская крестьянка, вдова лесника, в юности в годы Великой Отечественной - связная партизанского отряда - категорически не захотела взять с меня денег за молоко. В ответ на мои резоны, что я уже покупала домашнее молоко у продавщицы деревенского магазина, бабушка Вера решительно ответила: «Я не торгашка! Ты меня с ней не равняй!».
Разбогатевшие в «сфере плутней и обмана» купцы-«пупцы» - «прибыльщики и компанейщики» (как именовал их Лесков) - на «ярмарке тщеславия» становятся «самыми мелочными и ненасытными честолюбцами», лезут во власть и в знать: «купец постоянно в знать лезет, он "мошной вперёд прёт"».
Это «образец», к которому учат стремиться с младых лет и в нынешней школе, откуда сейчас изгоняется отечественная литература - столько ненависти у власть предержащих к честному одухотворённому слову русских писателей. Возвышая голос в защиту детей от торгашеской заразы, Лесков в своей статье отмечал «ничем не оправдываемое жестокосердие иных хозяев в отношении к мальчикам и крайнее пренебрежение к их нуждам и цели, с которою они отданы в лавку родителями или вообще лицами, распоряжающимися младенческими годами детей, торчащих перед лавками и магазинами с целию закликания покупателей». Сегодня мы сплошь и рядом также встречаем их - зачастую продрогших и озябших - «торчащих перед лавками и магазинами с целию закликания покупателей», раздающих рекламные листовки и проспекты, шныряющих по подъездам, электричкам, организациям - в надежде продать какой-нибудь мелочной товар.
С тревогой и возмущением писал Лесков об антихристианских отношениях деспотического подавления со стороны одних и рабской закабалённости других. Тяжёлая экономическая и личная зависимость угнетённого человека, его подневольное положение оборачиваются рабством духовным, неизбежно ведут к невежеству, духовной и умственной неразвитости, развращённости, цинизму, деградации личности. В результате «крепостного развращения», отмечал писатель в другой статье - «Русские общественные заметки» (1870), люди становятся жертвами «непроглядной умственной и нравственной темноты, где они бродят ощупью, с остатками добра, без всякой твёрдой заправы, без характера, без умения и даже без желания бороться с собой и с обстоятельствами».
«Торговая кабала» была написана чуть ли не накануне отмены крепостного права - Манифеста 19 февраля 1861 года. В современное антихристианское законодательство РФ, построенное на древнеримских кабальных формулах, впору вводить эту якобы «хорошо забытую» новую отрасль права - крепостное право - наряду с гражданским, семейным, административным и прочим «правом». «Сохранившийся остаток кабального холопства древнекабальных времён» в модернизированном виде давно и прочно внедрён в нашу жизнь. Сограждане и сами не заметили, как стали крепостными холопами, влачащими «жизнь взаймы»: не можешь заплатить долги - не смей двинуться с места. Многие уже очутились и многие ещё окажутся в бессрочной долговой яме, были и будут запутаны в тенета сетевой торговли и маркетинга, ловушки кредитов, ипотек, ЖКХ, ТСЖ, НДС, СНИЛС, ИНН, УЭК и прочего - число им легион и имя им тьма... «Ипотека на полвека» - один из таких популярных «банковских продуктов» кабального свойства - выдаётся с лукавым видом неимоверного благодеяния. Ограбляемый «должник», вынуждаемый ради крыши над головой покорно влезать в искусно расставленную долгосрочную западню, порой и сам не заметит, как эта «крыша» обернётся для него гробовой крышкой.
Лесков в своей «прощальной» повести «Заячий ремиз» видит «цивилизацию» в сатанинском коловращении «игры с болванами», социальными ролями, масками: «Для чего все очами бочут, а устами гогочут, и меняются, як луна, и беспокоятся, як сатана?» Всеобщее лицемерие, бесовское лицедейство, замкнутый порочный круг обмана отразился в Перегудовой «грамматике», которая только внешне кажется бредом сумасшедшего: «я хожу по ковру, и я хожу, пока вру, и ты ходишь, покаврёшь, и он ходит, пока врёт, и мы ходим, пока врём, и они ходят, пока врут ...Пожалей всех, Господи, пожалей ! »
Новейший пик торговой кабалы, её ужасающая кульминация апокалипсического свойства: «венец творения», созданный по образу и подобию Божию, должен стать маркированным товаром, уподобиться бездушному предмету с его непременным штрих-кодом или бессловесному заклеймённому скоту - принять чип, клеймо, метку, штрих-код в виде сатанинского начертания числа 666 на лоб или руку: «И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или на чело их» (Откр. 13: 16). Иначе - властное устрашение буквально по Апокалипсису: «никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его» (Откр. 13: 16-17). А без этого, уверяют нас сегодня, якобы остановится нормальная жизнь. Несогласные продать душу сатане окажутся «вне антихристианского, электронно-крепостного закона»; станут исторгнутыми из всеобщего торгового оборота гонимыми изгоями. Господь же - напротив - торговцев изгонял из храма, уподоблял их разбойникам: «И вошед в храм, начал выгонять продающих и покупающих, говоря им: написано: "дом Мой есть дом молитвы"; а вы сделали его вертепом разбойников» (Лк. 19: 45-46).
«Безбожные школы в России»
Многие ли сейчас в России помнят, знают и - в особенности - понимают тургеневское творчество? «Муму» - в младшей школе, «Бежин луг» - в среднем звене, «Отцы и дети» - в старших классах. Вот и весь набор поверхностных представлений. До сих пор в школах учат в основном «понемногу, чему-нибудь и как-нибудь» .
На протяжении последних постперестроечных десятилетий планомерно проводится изуверская политика разрушения и уничтожения полноценного образования. Голоса по-настоящему обеспокоенных этой проблемой людей остаются всё тем же «гласом вопиющего в пустыне». Общество вправе знать, на каком основании принимаются те или иные образовательные стандарты, которые фактически влияют на формирование и мировоззрение целых поколений. Однако учебные программы разрабатывают и насаждают какие-то таинственные чиновники, которые обществу неподконтрольны и неподотчётны
Безбожно урезаются «сверху» и без того скудные часы школьной программы, отведённые на изучение русского языка и литературы. Варварское притеснение русской словесности в школе привело к катастрофической тотальной безграмотности во всех областях деятельности, вплоть до высших властно-чиновничьих сфер. Это примета нашего времени, неоспоримый факт. Чудовищно то, что в России повальной неграмотности уже мало кто удивляется и почти никто её не стыдится.
Литературу поспешно «проходят» (в буквальном смысле: проходят мимо литературы) как занудную обязаловку. Русская классика (и в том числе тургеневское творчество) в школе ещё не прочитана, её глубинный духовный смысл не доводится учителями до ума и сердца учеников, потому что зачастую не доходит и до самих недоученных или бездуховных горе-педагогов. Русскую литературу преподают примитивно, поверхностно, обзорно, не требуя обязательного прочтения произведений великих русских писателей, ограничиваясь приблизительными, азбучными пересказами. Так навсегда отбивается охота возвращаться к сокровищнице отечественной словесности в дальнейшем, перечитывать и постигать её на новых уровнях «разумения о смысле жизни».
В то же время среди всех остальных учебных предметов единственно литература не столько школьный предмет, сколько формирование человеческой личности через воспитание души. Русская классика, подобно Новому Завету, всегда нова и актуальна, даёт возможность соединять времена.
Однако страх чиновников от образования перед честным словом русских писателей столь силён и так сильна ненависть к отечественной литературе и её «божественным глаголам», призванным «жечь сердца людей», что до настоящего времени христиански одухотворённая отечественная словесность заведомо искажается, преподносится с атеистических позиций в подавляющем большинстве учебных заведений России. Так что они вполне подходят под определение, данное в одноимённой статье Лескова о школах, где не преподавался Закон Божий, «Безбожные школы в России» .
Безбожники формируют и безостановочным конвейером выпускают из школ безбожников, здесь - корень зла, отсюда проистекают многие беды.
В области общественных наук марксизм-ленинизм был отменён. Однако начиная с советских времён и до сего дня глобальная мировоззренческая тема о происхождении жизни и человека насильственно внедряется в несформировавшееся сознание и неокрепшие души учащихся в виде преподавания безбожной теории Дарвина в качестве единственно верной и научно аргументированной, хотя по сути это даже не теория, а недоказанная гипотеза.
Дарвинизм проповедует естественный отбор, борьбу за выживание, эволюцию видов. Применительно к общественным отношениям, к ведению делового оборота данные установки приводят к чрезвычайно негативным последствиям. Так, естественный отбор предполагает безжалостно-жестокое отношение к слабым, вплоть до их уничтожения. Удивительно ли, что псевдотеория и практика «зверочеловечества» формирует из людей существ, живущих по звериным законам: «Выживает сильнейший», «Глотай других, пока тебя не проглотили» и т.п., - что неизбежно ведёт к девальвации морально-нравственных ценностей, попранию высшего, Божеского начала в человеке, к гибели души как таковой, в итоге - к разрушению человеческого общества, которое на этом пути может дойти до людоедства, самоуничтожения?
Святой праведный Иоанн Кронштадтский утверждал, что «без Христа суетно всё образование». Кому и для чего выгодно вылепливать в «безбожных школах» духовно неразвитых самолюбивых безбожников, подменяя ложными идеалами и кумирами «вековечный, от века идеал, к которому стремится и по закону природы должен стремиться человек» - Иисуса Христа?
Тургенев в свете христианского идеала
О Тургеневе не принято говорить как о христианском писателе. По большей части его представляют как «атеиста», «либерала», «западника», «русского европейца».
К сожалению, это не только атеистические либо иноверческие трактовки, лукаво насаждаемые, как плевелы среди пшеницы, на протяжении долгих десятилетий.
Ещё Лесков писал о том, как «многократно, грубо и недостойно оскорбляем наш благородный писатель» - «представитель и выразитель умственного и нравственного роста России». Продажные либералы действовали «грубо, нахально и безразборчиво»; консерваторы «язвили его злоехидно». Тех и других Лесков уподоблял, используя сравнение Виктора Гюго, хищным волкам, «которые со злости хватались зубами за свой собственный хвост». По лесковскому замечанию, «осмеять можно всё, как всё можно до известной степени опошлить. С лёгкой руки Цельзия было много мастеров, которые делали такие опыты даже над самым учением христианским, но оно от этого не утратило своего значения».
Некоторые начётники также готовы исключить Тургенева из ряда писателей-христиан, руководствуясь своими мерками: «Сколько раз в год ходил в церковь? Принимал ли участие в обрядах? Часто ли исповедовался, причащался?»
Однако с такими вопросами к душе человеческой вправе лишь Бог подходить. Хорошо бы здесь припомнить наставление апостольское: «Не судите никак прежде времени, пока не приидет Господь» (1 Кор. 4:5).
Только в самые последние годы жизни профессор Курляндская (а прожила она без малого сто лет) не смогла не признать, что Тургенев в своём творчестве делал «определённые шаги на пути к христианству». Однако даже в такой робкой формулировке этот тезис не прижился. До сих пор и в профессиональном литературоведении, и в обыденном сознании укоренилось превратное представление о Тургеневе как об атеисте. В качестве аргументов беспардонно пошли в ход и некоторые тургеневские высказывания, иезуитски выдернутые из контекста, и образ жизни - по большей части вдали от родины, «на краю чужого гнезда», и даже обстоятельства смерти писателя.
При этом никто из сторонников такой безблагодатной позиции не явил в собственной жизни высоких образцов ни святости, ни аскетизма, ни праведничества, ни выдающегося таланта. Добротолюбие учит: «Кто возбраняет устам своим пересуждать, тот хранит сердце своё от страстей, тот ежечасно зрит Бога» . По всей видимости, «обвинители», «пересуждающие» жизнь и творчество писателя, далеко отстоят от христианства и евангельских заповедей неосуждения: «Не судите, да не судимы будете; Ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» (Мф. 7:1-2).
Всем ли удастся в своё время сподобиться «христианской кончины живота нашего, безболезненной, непостыдной, мирной, и доброго ответа на Страшном суде Христовом» , о чём молится Церковь? Что будет с каждым из нас по выходе из «кожаной ризы», надетой на земле? Не может не замереть душа перед этими вопросами. Но ответ только «на Страшном суде узнаем», - как любил повторять христианский писатель Сергей Нилус.
В Боге, возвестившем: «Аз есмь Истина, и Путь, и Жизнь» (Ин. 14:6), - единственно истинный подход к любому явлению жизни. «Кто учит иному, - говорит апостол Павел, - и не следует словам Господа нашего Иисуса Христа и учению о благочестии, тот горд, ничего не знает, но заражён страстью к состязаниям и словопрениям, от которых происходят зависть, распри, злоречия, лукавые подозрения, пустые споры между людьми повреждённого ума, чуждыми истины» (1 Тим. 6:3-5).
Господь каждому даёт свои таланты и свой крест - по плечам и по силам. Так что взваливать все кресты непосильной ношей на одного человека невозможно. У каждого свой крест. Как писал наш современник, зверски убиенный поэт Николай Мельников в поэме «Русский крест» :
Крест взвали себе на плечи,
Он тяжёл, но ты иди,
Чем бы ни был путь отмечен,
Что б ни ждало впереди!
В чём же крест мой? Кто же знает?
На душе - один лишь страх!
Всё Господь определяет,
Всякий знак - в Его руках.
Тургеневу хватило его собственного креста, чтобы прославить своё Отечество доброю славой во всём мире. В год кончины Тургенева его друг, поэт Я.П. Полонский говорил: «И один рассказ его "Живые мощи", если б он даже ничего иного не написал, подсказывает мне, что так понимать русскую честную верующую душу и так всё это выразить мог только великий писатель».
По воспоминаниям французского писателя Анри Труайя, Тургенев обнаруживал, что «неспособен написать роман, повесть, главными действующими лицами которых не были бы русские люди. Для этого нужно было поменять душу, если не тело». «Мне для работы, - скажет он Эдмону де Гонкуру, - нужна зима, стужа, какая бывает у нас в России, мороз, захватывающий дыхание, когда деревья покрыты кристаллами инея... Однако ещё лучше мне работается осенью в дни полного безветрия, когда земля упруга, а в воздухе как бы разлит запах вина...» Эдмон де Гонкур заключал: «Не закончив фразы, Тургенев только прижимал к груди руки, и жест этот красноречиво выражал то духовное упоение и наслаждение работой, какие он испытывал в затерянном уголке старой России».
Космополитом Тургенев никогда не был и родиной своей не торговал.Где бы писатель ни жил: в столицах или за границей, - неизменно душой он стремился в своё родовое имение Спасское-Лутовиново Мценского уезда Орловской губернии. Здесь всегда перед его взором был древний фамильный образ Спаса Нерукотворного.
Нельзя без волнения читать строки письма Тургенева к Ж.А. Полонской от 10 августа 1882 года - за год до смерти: «Продажа Спасского была бы для меня равносильною с окончательным решением никогда не возвращаться в Россию, а я, несмотря на болезнь, питаю надежду провести всё будущее лето в Спасском, а в Россию вернуться в течение зимы. Продать Спасское значит для меня - лечь в гроб, а я ещё желаю пожить, как ни мало красна жизнь для меня в настоящее время».
В своём художественном творчестве Тургенев изображал жизнь в свете христианского идеала. Но все грубые наслоения хрестоматийного глянца, вульгарно-идеологических трактовок (в том числе режиссёрско-постановочных) и домыслов зачастую не позволяют современному читателю пробиться к истинному смыслу писательского наследия, посвятить ему углублённое осознанное прочтение. Вникнуть в произведения Тургенева заново, осмыслить его творчество с христианских позиций - задача важная и благотворная. Об этом моя книга.
«Далеко Ротшильду до этого мужика»
Писатель показал, что именно духовное, идеальное содержание - основа человеческой личности; ратовал за восстановление в человеке образа и подобия Божия. Из этого во многом соткано таинство поэтики Тургенева, его дивных художественных образов.
Среди них - «истинно преподобная» праведница и страдалица Лукерья («Живые мощи» ). Плоть героини умерщвлена, но дух её возрастает. «Посему мы не унываем, - учит апостол Павел, - но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2 Кор. 4:16). «Тело Лукерьи почернело, а душа - просветлела и приобрела особенную чуткость в восприятии мира и правды высшего, сверхмирного бытия», - справедливо отмечал выдающийся богослов XX века архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Шаховской). Этой тургеневской героине, почти бестелесной, открываются высшие сферы духа, не выразимые в земном слове. И не только ей, но прежде всего - писателю, создавшему её образ. Так же, как и «тишайший» образ истинной православной христианки Лизы Калитиной - кроткой и самоотверженной, нежной и мужественной - главной героини романа «Дворянское гнездо» .
Весь этот роман овеян молитвенным пафосом. Источник особой молитвы проистекает не только из частного несчастья главных героев - Лизы и Лаврецкого, но из общих многовековых страданий земли русской, русского народа-страстотерпца. Неслучайно писатель-христианин орловец Б.К. Зайцев объединил тургеневских героинь - молитвенницу Лизу и страдалицу Лукерью - с реальной крестьянской девушкой-мученицей, одинаково расценивая их всех в общерусском православном смысле как «заступниц» перед Богом за Русь, за русский народ: «Лукерья такая же заступница за Россию и всех нас, как смиренная Агашенька - раба и мученица Варвары Петровны <матери Тургенева>, как Лиза».
Стихотворение в прозе «Два богача» показывает неизмеримое духовное превосходство русского человека из народа, замученного и ограбленного угнетателями всех мастей, над богатейшим в мире банкиром-евреем.
Ротшильд имеет возможность без труда и ущерба для своих капиталов отщипывать куски на благотворительность от сверхприбылей, нажитых грабительскими ростовщическими махинациями. Русский мужик, ничего не имея, душу свою полагает за ближнего, буквально следуя заповеди Христа «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя» (Ин. 15:13). Какой огромный смысл в крохотном по объёму тургеневском тексте:
«Когда при мне превозносят богача Ротшильда, который из громадных своих доходов уделяет целые тысячи на воспитание детей, на лечение больных, на призрение старых - я хвалю и умиляюсь.
Но, и хваля и умиляясь, не могу я не вспомнить об одном убогом крестьянском семействе, принявшем сироту-племянницу в свой разорённый домишко.
Возьмём мы Катьку, - говорила баба, - последние наши гроши на неё пойдут, - не на что будет соли добыть, похлёбку посолить...
А мы её... и не солёную, - ответил мужик, её муж.
Далеко Ротшильду до этого мужика!»
Каждая проникновенная строка Тургенева, обладавшего способностью соединить прозу с поэзией, «реальное» с «идеальным», овеяна одухотворённым лиризмом и сердечным теплом, несомненно, идущим от «Бога живого» (2 Кор. 6:16), «В Котором сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Кол. 2:3), «Ибо всё из Него, Им и к Нему» (Рим. 11:36).
Нет пророка в своём Отечестве
Ваша книга о Тургеневе издана в Рязани. Почему не в Орле?
Кого-то может удивить, что книга орловского автора о великом писателе-орловце издана в Рязани. В моём родном городе - на родине Тургенева - в преддверии его 200-летия, да к тому же и в Год литературы (2015), орловские издательства этим проектом, не сулящим больших доходов, не заинтересовались. Власти предержащие, к кому я обращалась: тогдашний губернатор и председатель правительства В.В. Потомский, а также высокопоставленные чиновники: первый заместитель губернатора А.Ю. Бударин, председатель областного Совета народных депутатов Л.С. Музалевский и его первый заместитель М.В. Вдовин, бывший начальник областного управления культуры А.Ю. Егорова, - по заведённому бюрократическому обычаю ограничились пустыми отписками с отказом, даже не ознакомившись с рукописью, не вникнув в суть темы. В последнем официальном ответе на моё предложение об издании книги о Тургеневе управление культуры отфутболило меня (простите за просторечие, но точнее в этой ситуации не скажешь) в управление физической культуры и спорта. Каюсь, туда я уже обращаться не стала.
И до сей поры книга в Орловской области так и не издана. Нет её на книжных полках библиотек ни в школах, ни в вузах, где творчество Тургенева по-прежнему преподносят с атеистических позиций. На поклон к чиновникам, прикрывающим свою бездуховность официальными должностями, больше идти не хочется. Говорилось уже неоднократно. «Имеющий уши да слышит». Да ведь только им это всё равно...
В то время как в Ставрополе в октябре 2016 года президент Международного славянского форума «Золотой Витязь» Николай Бурляев вручал мне награду - именную статуэтку «Витязя»; когда многие российские СМИ отозвались об этом событии информацией «Орёл поддерживает славу третьей литературной столицы...», чиновники Орловского областного совета сокращали мою скромную должность консультанта-лингвиста. И, вернувшись из Ставрополя в Орёл с радостью и высокой международной наградой, я только и получила от М.Ю. Берникова, тогдашнего руководителя аппарата облсовета, в недалёком прошлом - приснопамятного экс-футболиста-сити-менеджера Орла - предупреждение об увольнении, буквально силой всунутое мне в руки в мрачном коридоре «серого дома».
Областной совет остался без высококвалифицированного эксперта-лингвиста, несмотря на то, что в должной мере, как того требует федеральный закон о госслужбе, русского языка как государственного языка Российской Федерации чиновники не знают, подчас демонстрируя вопиющую безграмотность устной и письменной речи.
Так в новое время и в новых обстоятельствах подтвердились слова Лескова, который в своей статье о Тургеневе в год его 60-летнего юбилея с болью признавал горькую библейскую истину о судьбе пророка в своём Отечестве: «В России писатель с мировым именем должен разделить долю пророка, которому нет чести в Отечестве своём». Когда во всём мире читали и переводили произведения Тургенева, на его родине в Орле губернские чиновники проявляли пренебрежение к всемирно известному автору, вынуждали его подолгу ожидать очереди в приёмных, бахвалились друг перед другом, что сделали ему «асаже». Орловский губернатор однажды принял Тургенева, но чрезвычайно холодно, сурово, даже не предложил присесть и отказал писателю в его просьбе. По этому поводу Лесков замечал: «мягкосердечный Тургенев» у себя дома, на родине, получает «шиш и презрение глупцов, презрения достойных».
В городе Рязани, в православном издательстве «Зёрна-Слово» встретились единомышленники, истинные, почитатели и ценители тургеневского творчества. Здесь в 2015 году вышла в свет моя книга. Выражаю искреннюю признательность всем сотрудникам издательства, кто работал над её созданием и особенно художественному редактору книги и моему супругу Евгению Викторовичу Строганову. Книга издана с любовью, с большим художественным вкусом, замечательно подобраны иллюстрации, портрет Тургенева на обложке выполнен так, будто облик писателя продолжает светить своим духовным светом сквозь века.
Дерзаю верить, что эта книга послужит во благо читателю, поможет и далее осмысливать с позиций православной веры тургеневское творчество, исполненное любви и света, который «и во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин. 1:5).
Рудин (1856, др. источники – 1855)
Первый роман Тургенева назван по имени главного действующего лица.
Рудин – один из лучших представителей культурного дворянства. Он получил образование в Германии, как Михаил Бакунин, послуживший его прототипом, и как сам Иван Тургенев. Рудин наделен красноречием. Появившись в усадьбе помещицы Ласунской, он сразу очаровывает присутствующих. Но хорошо говорит он лишь на отвлеченные темы, увлекаясь «потоком собственных ощущений», не замечая, как действуют его слова на слушателей. Учитель-разночинец Басистов покорен его речами, но Рудин не ценит преданности юноши: «Видно, он только на словах искал чистых и преданных душ». Терпит герой поражение и на поприще общественного служения, хотя замыслы его всегда чисты и бескорыстны. Крахом кончаются его попытки преподавать в гимназии, управлять имениями одного самодура- помещика.
Он завоевывает любовь дочери помещицы, Натальи Ласунской, но отступает перед первым препятствием – противодействием матери. Рудин не выдерживает испытания любовью – а именно так проверяется человек в художественном мире Тургенева.
Дворянское гнездо (1858)
Роман об исторической судьбе дворянства в России.
Главный герой, Федор Иванович Лаврецкий, попадает в любовные сети холодной и расчетливой эгоистки Варвары Павловны. Он живет с нею во Франции, пока случай не открывает ему глаза на неверность жены. Как будто освобождаясь от наваждения, возвращается Лаврецкий домой и словно заново видит свои родные места, где жизнь течет неслышно, «словно вода по болотным травам». В этой тишине, где даже облака, кажется, «знают, куда и зачем они плывут», он встречает свою настоящую любовь – Лизу Калитину.
Но и этой любви не суждено было стать счастливой, хотя удивительная музыка, сочиненная старым чудаком Леммом, учителем Лизы, сулила героям счастье. Варвара Павловна, считавшаяся умершей, оказалась жива, а значит, невозможным стал брак Федора Ивановича и Лизы.
В финале Лиза уходит в монастырь замаливать грехи отца, добывшего богатство нечестным путем. Лаврецкий остается один доживать безрадостную жизнь.
Накануне (1859)
В романе «Накануне» болгарин Дмитрий Инсаров, борющийся за независимость своей родины, влюблен в русскую девушку Елену Страхову. Она готова разделить его трудную судьбу и следует за ним на Балканы. Но их любовь оборачивается жестокостью по отношению к родителям Елены, к друзьям, приводит ее к разрыву с Россией.
Кроме того, личное счастье Инсарова и Елены оказалось несовместимым с той борьбой, которой без остатка хотел посвятить себя герой. Его смерть выглядит как расплата за счастье.
Все романы Тургенева о любви, и все – о проблемах, волновавших тогда российскую общественность. В романе «Накануне» общественная проблематика – на первом плане.
Добролюбов в статье «Когда же придет настоящий день?», опубликованной в журнале «Современник», призвал «русских Инсаровых» к борьбе с «внутренними турками», в число которых попадали не только сторонники крепостного права, но и либералы, как и сам Тургенев, верившие в возможность мирных реформ. Писатель уговаривал Некрасова, издававшего «Современник», не печатать эту статью. Некрасов отказал. Тогда Тургенев порвал с журналом, с которым сотрудничал много лет.
Отцы и дети (1861)
В следующем романе «Отцы и дети» спор идет между либералами, какими были Тургенев и его ближайшие друзья, и революционным демократом типа Чернышевского и Добролюбова (Добролюбов отчасти послужил прототипом главного героя Базарова).
Тургенев надеялся, что «Отцы и дети» послужат сплочению общественных сил России. Однако роман вызвал настоящую бурю полемики. Сотрудники «Современника» увидели в образе Базарова злую карикатуру на молодое поколение. Критик Писарев, наоборот, нашел в нем лучшие и необходимые черты будущего революционера, которому пока нет простора для деятельности. Друзья и единомышленники обвиняли Тургенева в заискивании перед «мальчишками», молодым поколением, в неоправданном возвеличивании Базарова и принижении «отцов».
Оскорбленный грубой и бестактной полемикой, Тургенев уезжает за границу. Глубокой скорбью проникнуты две весьма необычные повести этих лет, которыми Тургенев тогда намеревался завершить свою литературную деятельность, – «Призраки» (1864) и «Довольно» (1865).
Дым (1867)
Роман «Дым» (1867) резко отличается от предшествовавших ему романов Тургенева. Главный герой «Дыма» Литвинов ничем не замечателен. В центре романа даже не он, а бессмысленная жизнь разношерстного русского общества на немецком курорте Баден-Баден. Все словно заволокло дымом мелочной, ложной значительности. В конце романа дана развернутая метафора этого дыма. который наблюдает из окна вагона возвращающийся домой Литвинов. «Все вдруг показалось ему дымом, все, собственная жизнь, русская жизнь – все людское, особенно все русское».
В романе проявились крайние западнические взгляды Тургенева. В монологах Потугина, одного из персонажей романа, немало злых мыслей об истории и значении России, единственное спасение которой в том, чтобы неустанно учиться у Запада. «Дым» углубил непонимание между Тургеневым и русской общественностью. Достоевский и его единомышленники обвиняли Тургенева в клевете на Россию. Демократы были недовольны памфлетом на революционную эмиграцию. Либералы – сатирическим изображением «верхов».
Новь (1876)
Последний роман Тургенева «Новь» – о судьбе народничества. В центре произведения – судьба целого общественного движения, а не отдельных его представителей. Характеры персонажей раскрываются уже не в любовных перипетиях. Главное в романе – столкновение разных партий и слоев русского общества, в первую очередь – революционеров-агитаторов и крестьян. Соответственно возрастает общественное звучание романа, его «злободневность».
Стихотворения в прозе
Лебединой песнью стареющего писателя стали Стихотворения в прозе (первая их часть появилась в 1882 году, вторая при жизни не публиковалась). В них словно откристаллизовались в лирические миниатюры мысли и чувства, владевшие Тургеневым на протяжении всего творческого пути: это раздумья о России, о любви, о ничтожности человеческого существования, но вместе с тем и о подвиге, о жертве, об осмысленности и плодотворности страдания.
Последние годы жизни
В последние годы жизни Тургенев все больше и больше тосковал по Родине. «Меня не только тянет, меня рвет в Россию...» – писал он за год до смерти. Умер Иван Сергеевич в Буживале на юге Франции. Тело писателя перевезли в Петербург и похоронили на Волковом кладбище при огромном стечении народа. Над его гробом смолкли ожесточенные споры, при жизни не умолкавшие вокруг его имени и книг. Друг Тургенева известный критик П.В. Анненков писал: «На могиле его сошлось целое поколение со словами умиления и благодарности как к писателю и человеку».
Домашнее задание
Подготовиться к обмену впечатлениями о романе «Отцы и дети» и его герое.
Письменно сформулировать вопросы, которые возникли во время прочтения.
Литература
Владимир Коровин. Иван Сергеевич Тургенев. // Энциклопедии для детей «Аванта+». Том 9. Русская литература. Часть первая. М., 1999
Н.И. Якушин. И.С. Тургенев в жизни и творчестве. М.: Русское слово, 1998
Л.М. Лотман. И.С. Тургенев. История русской литературы. Том третий. Ленинград: Наука, 1982. С. 120 – 160
Романы Тургенева характеризует особый тип времени и пространства, в рамки которого заключены события произведения. Как правило, это один-два летних месяца, время расцвета природы и чувств человека. Автор во всех своих романах следует принципу, избранному еще в пору становления своего как писателя, проводя зримую параллель жизни человека и природы. В основе сюжета – рассказ об испытаниях героев любовью. Способность героев к глубокому чувству – важная черта характеристики персонажа. Неслучайно ключевые в смысловом отношении эпизоды объяснения между героями происходят в разгар лета, на открытом воздухе: в саду (Лиза и Лаврецкий), около пруда (Наталья и Рудин), у открытого в сад окна (Одинцова и Базаров), в роще (Марианна и Нежданов). Символическая роль отводится Тургеневым и времени суток. Как правило, это вечер или ночь, когда чувства человека особенно обостряются и момент духовного единения или разлада мотивирован более глубоко. В этих сюжетных узлах повествования отчетливо проявляется мысль писателя о человеке как части природы и об активной роли ее в формировании духовного начала личности.
Особенности хронотопа определяют и композицию образов, способы их психологической характеристики. Тургенева интересует сам процесс переживания. Он не наделяет своих героев склонностью анализировать переживания, предоставляя читателю право самому судить о масштабе чувств, которые испытывает герой. Завершая сцену признания в любви Базарова Одинцовой, Тургенев кратко замечает: "Одинцова протянула вперед обе руки, а Базаров уперся лбом в стекло окна. Он задыхался; все тело его видимо трепетало... это страсть в нем билась, сильная и тяжелая – страсть, похожая на злобу и, быть может, сродни ей". Эмоциональная рефлексия, как считал Тургенев, таит в себе большие познавательные и эстетические возможности, чем анализ ее. Поэтому такую важную роль в раскрытии внутреннего мира героев играют описательные элементы: портрет и пейзаж.
Тургенев – мастер портретной характеристики. Он считает необходимым дать читателю представление о внешнем облике даже незначительного (в сюжетном отношении) персонажа. Необязательным может показаться подробное описание внешности слуги Николая Кирсанова ("...бирюзовая сережка в ухе, и напомаженные разноцветные волосы, и учтивые телодвижения..."), которое "открывает" роман "Отцы и дети". Однако дело в том, что контрастное сопоставление скромного внешнего облика Кирсанова и "вызывающе" эффектной внешности его слуги, человека "новейшего, усовершенствованного поколения", как пишет Тургенев, уже обозначило главную проблему всего романа, проблему поколений, "отцов" и "детей", аристократии и демократии.
Представляя читателю своих героев, Тургенев считает обязательным дать характеристику их внешности еще и затем, чтобы подготовить восприятие читателя, настроить его на соответствующий лад. Портрет становится формой выражения авторской позиции. В романах Тургенева первое впечатление от героя, как правило, не меняется, подтверждаясь его поступками.
Принципы характерологии вырабатываются Тургеневым в процессе работы над первым романом "Рудин" (1849). В образе Пигасова автор запечатлел тип озлобленного помещика-глупца с претензией на острослова. В самой последовательности знакомства читателя с Пигасовым заключена важная закономерность: Тургенев начинает с характеристики внешнего облика героя, манеры его поведения, затем дает сведения о биографии персонажа и напоследок сталкивает этого деревенского философа в споре с Рудиным. Поверхностность подчас метких житейских суждений доморощенного философа обнаруживается с первых же минут его разговора с Рудиным, плавно перешедшего в спор. Предметом осмеяния становится сам тип критического отношения к действительности, в дальнейшем разработанный в образе Евдоксии Кукшиной ("Отцы и дети").
Если для Пигасова участие в диалоге-споре и речевая характеристика становятся одновременно и формой саморазоблачения персонажа, то для представления Пандалевского Тургенев использует описание манеры его поведения. Черты внешнего благородства и благообразия фиксируются автором до тех пор, пока не становится очевидной их полная противоположность внутреннему миру героя, лицемерие которого раскрывается в тонкой иронии авторского повествования о нем. Роман собственно и начинается с эпизода встречи Александры Павловны и Пандалевского на проселочной дороге. Александра Павловна еще не видела его, а "он уже давно улыбался ей", "выступал маленькими шажками, ведя ее под руку", а проводив, "убрал с лица улыбку, почти суровое выражение лица появилось у него, даже походка Константина Диомидовича изменилась: он теперь и шагал шире и наступал тяжелее".
Особая роль принадлежит портрету в создаваемых Тургеневым женских образах. Они проникнуты мягким лиризмом: в женщине Тургенев видит существо высшего порядка. Чаще всего именно женщины и девушки в произведениях Тургенева пробуждают к жизни лучшие духовные качества героев. Так происходит с Рудиным, Лаврецким, Базаровым, Неждановым. В объяснении Тургеневым обаяния женской силы большую роль играют написанные художником портреты героинь, которые также предваряют восприятие читателем их поступков. Для читателя важным оказывается то, кому Тургенев доверяет представить свою героиню. Так, портрет Одинцовой дан в восприятии Аркадия, для которого она, как и в момент первого знакомства, так и осталась загадкой. Это подчеркнуто ситуативным характером портрета: описанием отдельных деталей облика, передающих внешнее, но не характеризующих внутренний источник "ласковой и мягкой силы", веявшей от ее лица.
Типизирующее начало в портрете не столько связано с героем, чей облик предстает перед читателем, сколько является характеристикой персонажа, с точки зрения которого дается описание. Портрет "загадочной княгини Р.", в которую влюблен Павел Кирсанов, – это в первую очередь свидетельство преклонения героя перед романтическим идеалом женщины-загадки. Неслучайно ее внешний облик дается сначала в интерпретации Аркадия, а затем уточняется самим Павлом Петровичем, который видит в Фенечке черты княгини Р. Однако сопоставив оба визуальных облика, обнаружим, что внешне ничего общего в них нет: для героя-романтика сама внешность не играет особой роли, так как он сосредоточен на собственных чувствах, а не на своем "предмете".
Лиза Калитина также "увидена" глазами Лаврецкого, романтика и идеалиста. Паншина же Тургенев "лишает" способности "портретировать" Лизу, поскольку в нем отсутствует необходимое для этого романтическое начало; его прагматичная натура обрисована резко сатирически. Таким образом, поэтическое, идеализирующее начало, свойственное многим героям Тургенева, является важной положительной характерологической чертой образа.
Для поэтики романов Тургенева типично обращение к приему постепенного, концентрического раскрытия характеров. Действенность этого приема проявляется в главе, посвященной описанию визита Базарова и Аркадия к Кукшиной. Автор "ведет" читателя по улице губернского города, постепенно приближаясь к дому героини. Тургенев фиксирует детали, проникнутые авторской иронией: "криво прибитую визитную карточку" на двери, внешний вид не то кухарки, не то компаньонки в чепце – "явные признаки прогрессивных стремлений хозяйки". Минуя переднюю, читатель оказывается в комнате, которая "походила скорее на рабочий кабинет, чем на гостиную. Бумаги, письма, толстые номера русских журналов, большею частью неразрезанные, валялись по запыленным столам; везде белели разбросанные окурки папирос". Затем следует портрет Кукшиной, "дамы еще молодой, белокурой, несколько растрепанной, в шелковом, не совсем опрятном, платье, с крупными браслетами на коротеньких руках и кружевною косынкой на голове", подводящий к главному сюжетному узлу сцены – оценке Базаровым Кукшиной: "Чего ты пружишься?" В этом просторечном словечке "пружишься" заключена точная оценка "демократических" усилий людей, примкнувших к "модному" в то время увлечению передовыми идеями.
Пейзаж в произведениях Тургенева – не просто описание природы, окружающей человека, а ключ к характеристике персонажа. Тургеневскому пейзажу свойственна картинность: важным оказывается то, что схватывается первым впечатлением, не требующим упорядоченности последовательно названных явлений. Такой пейзаж строится на простых мотивах света и звука, важные не сами по себе, а как формы, в которые отливается впечатление героя. Собственно пейзаж перестает быть описанием окружающей человека природы: он становится средством психологической характеристики героя, "картиной" его душевного состояния. Такова, например, функция пейзажа-настроения в главе XX романа "Дворянское гнездо", композиционно выделенного в отдельную главу. Строго говоря, это не пейзаж, а пространство внутреннего мира персонажа, и вместе с тем одна из возможных точек "съемки", открывающая простор читательской интерпретации. Здесь перед нами заявка Тургенева на смену типа эстетического видения в искусстве: организация повествования не во временном (что характеризует классическую форму литературы), а в пространственном измерении, присущем живописи.
В данном случае попытаться определить характер эмоции Лаврецкого – значит разрушить эту эмоцию. Идея сцены в целом постигается только в результате понимания разных смысловых пластов эпизода. К ним относятся детализация звуковой картины внешнего мира ("Вот где-то за крапивой кто-то напевает тонким-тонким голоском; комар словно вторит ему; сквозь дружное, назойливо жалобное жужжание мух раздается гуденье толстого шмеля <.„> петух на улице закричал... простучала телега... и вдруг находит тишина мертвая..."), фиксация предметной сферы ближнего и дальнего планов ("...вот тут, под окном коренастый лопух лезет из густой травы... а там, дальше, в полях, лоснится рожь, и овес уже пошел в трубочку, и ширится во всю ширину свою каждый лист на каждом дереве...").
Проходящее рефреном через всю главу определение Лаврецким собственного состояния очень символично: "Вот когда я попал на самое дно реки... Вот когда я на дне реки..." Оно характеризует соединение и прошедшего, и настоящего в переживаемый момент времени. Герой показан в один из наиболее ответственных периодов своей жизни, автор заставляет работать читательское воображение, направляя его рядом деталей внешнего, предметного мира, отмеченных героем.
Важен для характеристики психологического облика персонажа мотив дороги в пейзажной зарисовке. Тургенев создает особую поэтику пейзажа как близкого пространства, в котором живет человек. Так, неслучайно роман "Отцы и дети", посвященный острой проблеме современности, открывается пейзажем дороги, а завершается пейзажной зарисовкой могилы Базарова: философским размышлением о жизненном пути, пройденном героем. Функция пейзажа в этом романе гораздо более значительна, чем об этом принято говорить. Кольцевая симметрия нс сводима лишь к идее вечного торжества жизни, поскольку в таком случае мы не выходим за пределы композиционной структуры текста.
Финальный пейзаж также выстраивается Тургеневым с расчетом на корректировку оценки его смысла. Это также пейзаж "настроения", с неподвижными фигурами родителей Базарова в роли стаффажа (включения в пейзаж фигур людей). Пейзажная зарисовка переставляет акцент в восприятии финала: на первый план выходит апелляция автора к читателю, возбуждение его эмоциональных реакций.
Особую роль в романах Тургенева играет явление синестезии – передачи в словесном образе зрительных и слуховых впечатлений. С начала 1870-х гг. пейзаж Тургенева претерпевает эволюцию, приобретая черты импрессионистического. Писатель, имевший прекрасную коллекцию пейзажной живописи, где были произведения Т. Руссо, Ш. Добиньи, Н. Диаза, нашел в их полотнах тот же неподдельный интерес к передаче настроения. В романе "Новь " (1876) пейзаж настроения становится важнейшей формой выражения чувств героя. Очертания предметного мира расплываются, что психологически мотивировано внутренней сосредоточенностью Нежданова на своих переживаниях: когда одно из облаков налетало на солнце, "все кругом становилось – не темно, но одноцветно. Но вот оно пролетело – и всюду, внезапно, яркие пятна света мятежно колыхались снова: они путались, пестрели, мешались с пятнами тени...". Импрессионистически подан и эпизод появления Марианны, пришедшей в рощу на свидание к Нежданову: герой вдруг замечает, что "пятна света и тени скользили по фигуре снизу вверх... значит, она приближается". Как видим, в пейзажах тургеневские герои ищут подкрепления своим впечатлениям, поэтому такой важной оказывается их функция в произведении.
В основе сюжета практически всех романов Тургенева лежит любовная интрига. Испытание любовью определяет развитие действия в произведениях. Тургенев тщательно "отбирает" события, которые характеризуют переживания его персонажей, оставляя на периферии внимания читателя эпизоды, содержащие бытовые зарисовки среды. Не получают развития и те элементы повествования, с которыми связана мотивировка развития действия. Так, в восьмой главе романа "Отцы и дети" Тургенев отправляет Павла Петровича с визитом к Фенечке, не объясняя читателю причины появления его в задней половине дома. Обходит писатель молчанием и историю ухаживаний Николая Петровича за Фенечкой. Мотивация же действия, кульминация которого наступит в момент дуэли, содержится в обращенных к Аркадию словах Базарова, заключающих девятую главу: "Помилуй! В сорок четыре года человек, paterfamilias, в... м уезде – играет на виолончели!" Тургенев фиксирует внешнее проявление чувств старшего Кирсанова (игра на виолончели), ведь именно в игре Николая Петровича читатель должен был "услышать" реакцию героя на взволновавшее его событие дня: приход Павла Петровича к Фенечке.
Другим важным отличием композиционной структуры романов является симметрия в расстановке действующих лиц. Тургенева неоднократно упрекали в том, что этот принцип создания системы образов архаичен, ориентирован на традиции французской классической комедии, но именно в этой архаике и проявляется глубинный смысл тургеневского приема. Симметрия заключает в себе скрытое сравнение, сопоставление, которое подразумевает активность читательской позиции. Так, в "Отцах и детях" система образов представляет собой несколько пар (Базаров – Одинцова, Аркадий – Катя, Николай Петрович – Фенечка, Павел Петрович – княгиня Р.).
МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение
высшего профессионального образования
"КУБАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ"
(ФГБОУ ВПО "КубГУ")
Кафедра истории русской литературы, теории литературы и критики
ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ (ДИПЛОМНАЯ) РАБОТА
ХУДОЖЕСТВЕННОЕ МАСТЕРСТВО ТУРГЕНЕВА-ПРОЗАИКА В ОЦЕНКЕ СОВРЕМЕННЫХ ЛИТЕРАТУРОВЕДОВ
Работу выполнил
А.А. Теренкова
Краснодар 2013
Введение
Обзор научной литературы по теме
Значение И. С. Тургенева в истории русской и мировой литературы
2.1 О творческом методе И.С. Тургенева
2 Формирование эстетических взглядов писателя
Особенности тургеневского стиля
1 Объективность повествования
2 Диалогичность
3 Особенности сюжетостроения
4 Психологический подтекст
5 Время в произведениях И.С. Тургенева
6 Тургеневские характеры
7 Роль портрета
8 Тургеневский пейзаж
9 Художественный язык И.С. Тургенева
9.1 Музыкальность тургеневской прозы
9.2 Лексико-семантические особенности
9.4 Поэтичность прозы
Жанровое своеобразие прозы И. С. Тургенева
Заключение
Список использованных источников
тургенев литература жанровый проза
Введение
Иван Сергеевич Тургенев принадлежит к числу писателей, внесших значительный вклад в развитие русской литературы. Реальная картина современной жизни, изображенная в его произведениях, проникнута глубоким гуманизмом, верой в творческие и нравственные силы родного народа, в прогрессивное развитие русского общества.
Тургенев знал и любил своих читателей, его творчество отвечало на вопросы, которые их волновали, и ставило перед ними новые, важные социальные и нравственные проблемы. Вместе с тем среди современников-литераторов Тургенев приобрел значение "писателя для писателей". Его произведения открывали перед литературой новые перспективы, на него смотрели как на мастера, авторитетного человека в вопросах искусства, и он ощущал свою ответственность за его судьбы. Участие в литературе, работу над словом, художественное развитие русского литературного языка Тургенев считал своим долгом. Эстетическая и нравственная красота изображенных характеров, ясность и классическая простота стиля, поэтическая музыкальность прозы И. С. Тургенева должны с новой силой зазвучать для современного читателя. Знакомство с творчеством Тургенева способно пробудить в юном читателе лучшие эстетические и нравственные чувства. Понимая это, авторы многих школьных программ широко включают произведения И. С. Тургенева в учебный курс литературы. Современный школьник должен в течение нескольких лет прочитать и рассказы из цикла "Записки охотника", и повести о любви ("Ася", "Первая любовь", "Вешние воды"), и один из романов ("Рудин", "Отцы и дети", "Дворянское гнездо" - по выбору), и стихотворения в прозе. Все авторы программ уделяют большое внимание не только содержательной стороне тургеневского творчества, но и особенностям поэтики, стиля Тургенева. Так, в программе под редакцией М. Б. Ладыгина предлагается рассмотреть "особенности типизации в романах И. С. Тургенева", "своеобразие тургеневского психологизма", "особенности реализма писателя", "эстетические и этические позиции писателя" . А. Г. Кутузов, автор другой школьной программы по литературе, предлагает учителю и ученикам поразмышлять над такими вопросами: "Своеобразие композиции и функция природы в романах Тургенева", "эстетизация пейзажа", "прозаизация стиля", "следование пушкинской традиции", "романтический субъективизм", "портретные характеристики персонажей" .
Многие из предложенных современными программами вопросов в силу их новизны для школьного курса могут вызвать затруднения у учителя литературы. Цель данной дипломной работы - систематизировать материал, накопленный нашим литературоведением о художественном своеобразии и мастерстве И. С. Тургенева-прозаика. Отобранный, адаптированный для школы и представленный в работе материал поможет учителю подготовить уроки по изучению творчества И. С. Тургенева на должном теоретико-литературном уровне. Целью работы обусловлена структура дипломного сочинения. В первой главе дан обзор литературоведческих исследований 60-90-х годов XX века. Во второй главе рассматривается вопрос о формировании эстетических взглядов И. С. Тургенева, предлагаются суждения критиков, определяющие своеобразие художественного метода автора, представлены отзывы русских и зарубежных писателей и литературоведов о роли и значении Тургенева в истории мировой литературы. Третья глава посвящена непосредственно своеобразию тургеневского стиля. В главе выделяется много подразделов, в которых представлены и литературоведческий, и лингвистический аспекты стилевой манеры писателя. Четвертая глава показывает жанровое своеобразие прозы Тургенева. Заключение дается в форме конкретных выводов, которые могут быть использованы учителем в качестве тезисов уроков по художественному мастерству писателя. Отбирая необходимый материал, мы ориентировались на самые авторитетные и интересные, на наш взгляд, источники.
1. Обзор научной литературы по теме
До сих пор в литературоведческой науке не существует единого мнения по значительным вопросам тургеневедения, например, о жанровой специфике его произведений.
В течение всего периода изучения тургеневского наследия во внимание принимались такие аспекты, как язык художественных произведений и роль пейзажа, однако воспринимаются они с разных точек зрения.
Сложившаяся к настоящему времени тургеневиана богата интересными наблюдениями, тонкими замечаниями и верными выводами. В научно-критической литературе о Тургеневе преобладает стремление осмыслить его наследие на разных уровнях. Так, определялось и определяется своеобразие тургеневской прозы в плане жанровом, характерологическом или стилистическом. Рассматривались и продолжают рассматриваться творческие и личные контакты Тургенева с русскими или зарубежными художниками, что позволяет существенно уточнить его место в мировом литературном процессе. Однако исследователи осознают потребность в синтезе накопленных наблюдений. Это представляется очень важным, потому что теперь, наверное, ни у кого из тургеневедов не вызывает сомнения, что стилю Тургенева присуща особая слиянность изобразительно-выразительных средств; их соотношение образует те "приращения поэтического смысла" или "дополнительное содержание", о чем писал В. В. Виноградов .
В связи с этим может быть назван ряд исследований, в которых авторы обращаются к тургеневскому творчеству в целом, беря за основу какой-либо его аспект.
Так, С. Е. Шаталов в книге "Художественный мир Тургенева" выделяет следующий аспект: художественный мир И. С. Тургенева в его идейно-эстетической целостности и воплощение его в конкретных изобразительных средствах. Стремление автора представить себе в целом художественный мир Тургенева возникло из потребности современного, более глубокого и точного прочтения его наследия. Автор прослеживает основные этапы творческого процесса, начиная с социально-политических и исторических условий, в которых зарождался замысел того или иного произведения, и кончая художественными средствами, с помощью которых замысел писателя получал своеобразное бытие. Книга посвящена рассмотрению художественных особенностей тургеневского наследия в их совокупности и взаимосвязи. Этим объясняется специфика исследования, которую считаем оправданной: в работе анализируются не отдельные произведения, а крупные тематические блоки, художественные произведения же служат иллюстративным материалом. Представляется значительным вклад С. Е. Шаталова в изучение тургеневского психологизма, который рассматривается им в сопоставлении и противопоставлении с другими писателями, прежде всего с Достоевским и Толстым. Также полагаем очень важной главу "Художественный мир поздних повестей И. С. Тургенева", т. к. этот период его творчества отличался большой сложностью и вызвал упреки многих критиков XIX века и особенно советского периода за то, что в русской жизни Тургенев видит и изображает не то, что им казалось необходимым, и не так, как это следовало бы, по их мнению.
Монография Г. А. Бялого "Русский реализм. От Тургенева к Чехову" - итог многолетнего изучения русской реалистической литературы XIX века. В центре внимания автора творчество И. С. Тургенева, специфика и историческая роль его реализма, причем художественный метод Тургенева соотноситься с искусством других мастеров русской реалистической прозы. Особенность исследовательского метода критика в его двуплановости: внимание Бялого привлекает художественная индивидуальность конкретного писателя, он ищет ключ к уникальным особенностям мышления, пути и судьбы Тургенева, и в то же время работа исследователя пронизана стремлением уяснить общие закономерности и динамику развития русского реализма. Обе задачи связаны неразрывно: творческая индивидуальность и эпоха оказываются для Бялого величинами, взаимно проясняющими друг друга.
В. В. Голубков в книге "Художественное мастерство И. С. Тургенева" подробно анализирует ряд произведений писателя: некоторые рассказы из "Записок охотника", "Муму", романы "Рудин","Отцы и дети". В анализе он уделяет особое внимание героям, социальной среде, лиризму, речи персонажей и другим элементам текста. Однако, несмотря на то, что он справедливо считает Тургенева одним из лучших писателей, критик упрекает его в том, что тот "в эпоху разгоравшегося революционного движения разошелся с революционерами-демократами и встал на путь реформизма, "постепеновщины". И далее:"Реформизм Тургенева оказал влияние на характер его литературного творчества: ложные идеи мешали ему в правдивой и глубокой оценке того нового, что несло с собой развитие революционного движения, и не могло не отразиться на художественном мастерстве писателя". Не считаем возможным согласиться и с тезисом об ограниченности общественно-политических взглядов Тургенева. Если принять мнение В. В. Голубкова, следует признать, что во второй половине 60-х и 70-х годах художественное мастерство писателя "в значительной ослабело" .
Таким образом, идеологизированный взгляд исследователя на общественную позицию и творчество Тургенева не может быть нами принят. В работе В. В. Чичерина "Тургенев, его стиль" автор ставит целью выявить сущность тургеневского стиля, понять, в чем его своеобразие, сопоставив со стилями других писателей его эпохи, выясняя, что у них общее, а что противоположное. В связи с этим Чичерин исследует роль автора в произведении, функции рассказчика, большое внимание уделяет своеобразию эпитета, традициям пушкинской прозы и открытиям Тургенева в ней, особенностям поэтического языка, образности тургеневского слова. Веско аргументирует философское восприятие природы Тургеневым, подчеркивает диалогичность тургеневского стиля, отмечает особенности в строении образа романа, а также подчеркивает роль художественного времени в произведении. Стоит упомянуть и выдвигаемое им жанровое противопоставление очерка, рассказа, повести и романа Тургенева. Критик отмечает, что тургеневский роман - самобытная разновидность этого жанра. Наиболее интересными показались рассуждения литературоведа о музыкальности прозы Тургенева. Трудно не согласиться с выводом Чичерина о том, что основу архитектоники всего созданного Тургеневым составляют "простые и ясные линии". С. В. Протопопов в работе "Заметки о прозе И. С. Тургенева 40-50-х годов" высказывает немало ценных для нас замечаний относительно творчества Тургенева вообще и указанного периода в частности. Исследователя интересует формирование политических взглядов и общественных воззрений писателя, а также его эстетических идеалов. Он отмечает многоплановость художественного метода Тургенева, подчеркивая, что в реалистический метод его включены разностилевые компоненты. Исследователь уподобляет художественную манеру Тургенева живописи, наблюдая за колоритностью рисунка и переливами красок. Кроме того, говорит о реалистической основе пейзажа, отмечает значение света в произведениях Тургенева. В книге П. Г. Пустовойта "Тургенев - художник слова" дается исследование творческого метода Тургенева, его художественной манеры и стиля. Автор прослеживает романтические тенденции в творчестве Тургенева, изучает особенности его сатиры и лирики. Преимущественное внимание уделяется мастерству тургеневского портрета, приемам создания образов, диалогов, композиции и жанру романа и повести. Для нас наиболее значительными являются замечания исследователя относительно сатиры Тургенева в сочетании с тонким лиризмом. Отдельную главу Пустовойт посвящает творческой лаборатории романиста, отображая процесс работы художника над созданием романа. А. Г. Цейтлин в книге "Мастерство Тургенева - романиста" показывает, как работал И. С. Тургенев над созданием образов своих героев, как отразилась в его романах эпоха, среда, все окружающие условия - культура, быт и природа, каковы характерные особенности развития действия в его романах. Подробно анализируются языковые и стилевые особенности романов Тургенева. В первых двух главах содержится анализ основных черт общественно-психологического романа Пушкина, Лермонтова, Гоголя - предшественников и учителей Тургенева, а также говорится о пути Тургенева к жанру романа. Исследователь считает, что понять стиль тургеневского романа возможно лишь в исторической перспективе развития этого жанра. Изучение Цейтлиным влияния Тургенева на дальнейшее развитие советского романа заслуживает внимания как перспективный аспект тургеневедения. С. М. Петров в книге "И. С. Тургенев: Творческий путь" последовательно прослеживает, как развивался талант Тургенева с начала творческой деятельности до последних лет его жизни, как создавались его произведения и какое место занимают они в истории русской литературы. Специальные главы посвящены "Запискам охотника" и романам Тургенева. Основополагающим для С. М. Петрова является идейно-тематический анализ произведений, внимание к образам, критическим откликам, автор исследует творческие устремления Тургенева в связи с общественно-политической ситуацией в стране. Очень ценно для исследователя, что в книге имеется обстоятельный алфавитный указатель имен, это дает возможность проследить творческий путь Тургенева в окружении самых разных деятелей искусства и общественной жизни. А. И. Батюто в книге "Творчество И. С. Тургенева и критико-эстетическая мысль его времени" прослеживает критико-эстетические и иные влияния на творчество Тургенева Белинского, Чернышевского, Анненкова, Добролюбова, иллюстрируя их примерами тургеневских произведений. Большая часть книги посвящена теме "Тургенев - Белинский", т. к., по мнению исследователя, влияние Белинского на Тургенева было исключительным по своему значению. Однако следует заметить, что Батюто, в отличие от других критиков, ставит вопрос не об одностороннем влиянии Белинский - Тургенев, а и о встречных аналогичных влияниях со стороны Тургенева. Поэтому он считает необходимым заменить слово "влияние" определением "соответствие", наиболее точно выражающим соотношение между мировоззрением и эстетикой Белинского и творчеством Тургенева. Книга Ю. В. Лебедева "Тургенев" посвящена жизненному пути и духовным исканиям великого русского писателя. Эта биография написана с учетом новых, ранее неизвестных фактов жизни и творчества писателя, которые подчас бросают неожиданный свет на личность Тургенева, позволяют глубже понять его мир. Книга представляет собой не просто хронологический ряд событий жизни Тургенева. В канву жизненного пути писателя исследователь вплетает не только сведения о моменте создания данного текста в жизни автора, но также останавливается и на рассмотрении отдельных его произведений.
2. Значение И.С. Тургенева в истории русской и мировой литературы
Как отмечает С. Е. Шаталов: "Имя И. С. Тургенева на протяжении целого века возбуждало страстные споры в русской и зарубежной критике. Уже его современники осознавали громадное общественное значение созданных им произведений. Не всегда соглашаясь с его оценкой событий и деятелей русской жизни, нередко отрицая в самой резкой форме правомерность его писательской позиции, его концепцию социально-исторического развития России, общественные деятели 1850-1870-х годов не могли не признавать удивительной способности тургеневского дарования - его поразительной способности сочетать так называемую злобу дня с обобщениями самого широкого поистине общечеловеческого порядка и придавать им художественно совершенную форму и эстетическую убедительность" . Тургенев оказал сильное воздействие на мировой литературный процесс. "Он сыграл колоссальную роль в обращении большей части французов к России и тем самым внес свой вклад в будущее сближение России и Франции", - признает Шарль Корбе . Неоднократно отмечалось, что Тургенев был первым из русских писателей, убедивших западных читателей и критиков мировом значении русской литературы XIX в. Крупнейшие художники Франции, Англии и Америки не скрывали, что в определенные моменты своего творческого развития они обращались к Тургеневу как своему мэтру, осваивали его наследие и проходили школу мастерства под его воздействием. В начале XX века некоторым критикам казалось, что Тургенев как художник отошел в прошлое, что Достоевский, Л. Толстой, Чехов и Горький будто бы отодвинули его из первого ряда мировых писателей и теперь его творческие достижения будто бы потускнели. Эти пророчества не сбылись. Льюис Синклер высказал иное: "Его немного забыли, но его время придет" . И оно действительно пришло. Читатель вспомнил о Тургеневе в связи с новыми вопросами современной общественной жизни. Миллионные тиражи его сочинений свидетельствуют о все возрастающем интересе к русскому классику. Подчеркивает значение творчества Тургенева и П. Г. Пустовойт: "Иван Сергеевич Тургенев унаследовал лучшие поэтические традиции своих предшественников - Пушкина, Лермонтова и Гоголя. Его исключительное умение передать глубокие внутренние переживания человека, его "живое сочувствие к природе, тонкое понимание ее красот" (А. Григорьев), "необыкновенная тонкость вкуса, нежность, какая-то трепетная грация, разлитая на каждой странице и напоминающая утреннюю росу" (Мельхиор де-Вогюэ), наконец, всепокоряющая музыкальность его фразы - все это порождало неповторимую гармонию его творений. Художественная палитра великого романиста отличается не яркостью, но мягкостью и прозрачностью красок" .
2.1 О творческом методе И. С. Тургенева
Многие литературоведы исследуют творческий метод И. С. Тургенева, его принципы художественного изображения. Так, В. В. Перхин замечает: "В начале 1840-х годов Тургенев стоял на позициях романтического индивидуализма. Они характеризуют его поэтическое творчество, в том числе известное стихотворение "Толпа", посвященное В. Г. Белинскому, с которым Тургенев особенно тесно сблизился летом 1844 г. 1843-1844-е годы были временем, когда следование принципам романтизма сочеталось с их постепенным преодолением, о чем свидетельствовало появление весной 1843 года поэмы "Параша", а также статей о "Вильгельме Телле" Шиллера и "Фаусте" Гете" . В начале января 1845 г. Тургенев писал своему другу А. А. Бакунину: "...я в последнее время жил уже не фантазией, как прежде - а более действительным образом, и потому мне некогда было думать о том, что во многих отношениях - стало для меня прошедшим" . Аналогичные мысли встречаем в статье о Гете: каждый человек в молодости пережил эпоху "гениальности", восторженной самонадеянности; такая эпоха "мечтательных и неопределенных порывов повторяется в развитии каждого, но только тот заслуживает названия человека, кто сумеет выйти из этого волшебного круга и пойти вперед" . С. В. Протопопов пишет о многоплановости тургеневского метода: "Складывавшийся в 40-50-х годах реалистический метод Тургенева был сложнейшим явлением. В нем явственно различимы отзвуки сентиментализма и романтизма. В колорите просвечивают также цветосочетания, которые отдаленно напоминают палитру импрессионизма. Все эти разностилевые компоненты не являются случайной примесью. По-разному воспринятые свойства живой жизни создают цельный реалистический образ". Лирически-сентиментальная окрашенность повествования объясняется не только склонностями и пристрастиями самого писателя, но и своеобразием внутренней жизни тургеневского героя - человека культурного слоя, - разработкой любовной темы, занимающей важное место в развитии сюжета, многообразной ролью пейзажа. Выражается это в сентиментально-меланхолической настроенности отдельных описаний и эпизодов, в подборе лексических средств. Но чувства и настроения не грешат, как правило, против художественной правды. Первая половина 40-х годов, пишет Л. П. Гроссман, "ознаменована для Тургенева борьбой двух методов в его творчестве - отмирающего романтизма и крепнущего реализма" . Вывод Гроссмана подтверждается другими исследователями (Г. А. Бялый, С. М. Петров и др.) . Судя по общей направленности их работ, разговор идет не о полном "отмирании" романтизма, а о борьбе с ним как литературным направлением и определенным типом мировоззрения. Романтизм, в глазах Тургенева, это прежде всего равнодушие к социальным вопросам, "апофеоза личности", напыщенность и вычурность... Романтика Тургенева несет отпечаток сентиментальной меланхолии Жуковского. Но автору "Записок охотника" импонировала "сила байронического лиризма", которая в его сознании сливалась с силой "критики и юмора". Эти две "пронзительные силы" помогли художнику отпоэтизировать светлые чувства и идеалы русских людей" . П. Г. Пустовойт также выделяет романтическое начало в творчестве Тургенева, заметив, что оно "возникнув в ранних произведениях Тургенева, не исчезало из его творчества до последних дней жизни писателя". В эпоху господства романтизма оно проявлялось в образной системе отражения действительности, в создании романтических героев. Когда же романтизм как течение перестал быть доминирующим, Тургенев выступил с развенчанием романтических героев ("Разговор", "Андрей Колосов", "Три портрета", "Дневник лишнего человека"), но не отказался от романтики как приподнятого отношения человека к миру, от романтического восприятия природы ("Три встречи", "Певцы", "Бежин луг"). Романтика как поэтическое, идеализирующее начало стала вклиниваться в его реалистические произведения, эмоционально окрашивая их и становясь основой тургеневского лиризма. Это отмечается и в последний период творчества писателя, где мы сталкиваемся и с романтической тематикой, и с романтическими героями, и с романтическим фоном... А. В. Чичерин рассматривает реализм Тургенева в ряду русских и зарубежных писателей этого направления: "Критический реализм объединил всех наиболее выдающихся писателей середины и второй XIX века". И в литературном стиле Тургенева немало общего не только с Гончаровым, Писемским, Л. Толстым, даже Достоевским, но и с Мериме, Стендалем, Диккенсом, особенно Флобером, да и тем самым Бальзаком, которого он довольно решительно не признавал. Это общее в такого рода интересе к частной жизни, когда все частное получает социальное, историческое значение, глубоко индивидуальное сочетается с типическим, когда роман становится конкретно постигаемой философией современной автору жизни... Читатель забирается в глубины личной жизни людей, видит их силу, их слабость, их благородные порывы, их пороки. Это - не обличие. Это, тем более, не возвеличивание. Это - умение, через эти образы, понять самое характерное из того, что происходит в реальной жизни. Для писателей этого периода и этого направления, - отмечает исследователь, - характерна поэтическая точность, в которую входит и фактическая точность. Тщательное изучение любого объекта, проникающего в роман, становится у Флобера, у Золя своего рода культом. Но и Тургенев в изображении времени, места, деталей быта, костюма в высшей степени точен. Если начало событий "Отцов и детей" датировано 20 мая 1859 года, то не только состояние яровых и озимых отмечено в пейзаже, именно то, какое бывает в это время, но и взаимоотношения в деревне помещика с крестьянами, с вольнонаемным приказчиком, самая попытка создать ферму, - все это связано с предреформенной обстановкой в деревне… Также, особенно для русских реалистов, современников Тургенева, очень характерна борьба против "фразы" как одного из пережитков и классицизма и романтизма, одного из проявлений литературщины… Противодействие "фразе" заходит у Тургенева очень далеко. Оно сказывается во внутренней сущности созданных им образов. Все естественное, прямо идущее от натуры человека, из его нутра, не только привлекательно, но и прекрасно: и напористый, убежденный нигилизм Базарова, и светлая поэтическая мечтательность Николая Петровича, и страстный патриотизм Инсарова, и непреклонная вера Лизы. Подлинные ценности в человеке и в природе, по Тургеневу, - одни и то же. Это - ясность, всепобеждающий, неустанно текущий свет т та чистота ритма, которая одинаково сказывается в колыхании ветвей и в движении человека, выражающем его внутреннюю сущность. Эта ясность не бывает показана в очищенном виде, напротив, внутренняя борьба, затмение живого чувства, игра света и тени… раскрытие прекрасного в человеке и природе не притупляет, а усиливает критицизм" . Уже в самых ранних письмах Тургенева выясняется идея ясной, гармонической личности - "его светлый ум, теплое сердце, всю прелесть его души… Он так глубоко, так искренне признавал и любил святость жизни… . В этих словах о только что умершем Н. В. Станкевиче - первое проявление этого постоянного основного чувства, источника тургеневского творчества. И его поэтическая природа, пейзаж в его повестях и романах всецело вытекает из этого идеала гармоничной человечности. Тургенев посвятил свое творчество возвышению человека, утверждал идеи благородства, гуманизма, гуманности, доброты. Вот что говорил о Тургеневе М. Е. Салтыков-Щедрин: "Тургенев был человек высокоразвитый, убежденный и никогда не покидавший почвы общечеловеческих идеалов. Идеалы эти он проводил в русскую жизнь с тем сознательным постоянством, которое и составляет его главную и неоценимую заслугу перед русским обществом. В этом смысле он является прямым продолжателем Пушкина и других соперников в русской литературе не знает. Так что ежели Пушкин имел полное основание сказать о себе, что он пробуждал "добрые чувства", то же самое мог сказать о себе и Тургенев. Это были не какие-нибудь условные "добрые чувства", но те простые, всем доступные общечеловеческие "добрые чувства", в основе которых лежит глубокая вера в торжество света, добра и нравственной красоты" . Отношения между Тургеневым и Достоевским были очень сложными, это объясняется тем, что слишком разными были они и как писатели и как люди. Однако и он в одной из своих статей прямо ставит Тургенева в ряд великих русских писателей: "Пушкин, Лермонтов, Тургенев, Островский, Гоголь - все, чем гордится наша литература... И позднее, в 1870-е годы, когда уже возникла между двумя писателями полемика, Достоевский говорит по поводу нападок журналистов на Тургенева: "Много ль, скажите, родится Тургеневых-то..." .
2.2 Формирование эстетических взглядов писателя
В связи с изучением произведений Тургенева исследователей интересует личность автора, его идеалы, ценности, общественные взгляды, которые нашли свое творческое воплощение в художественных произведениях. Так, С. В. Протопопов пишет: "Взгляды И. С. Тургенева формировались под воздействием общественной жизни и передовой мысли. Любя Россию, он остро воспринимал неустроенность и кричащие противоречия действительности" . Демократические тенденции у Тургенева проявились в постановке злободневных проблем, в развитии "духа отрицания и критики", в чувстве нового, в тяготении к светлым началам жизни и в неустанной защите "святая святых" искусства - его правды и красоты. Влияние В. Г. Белинского и его окружения, общение с Н. Г. Чернышевским и Н. А. Добролюбовым заставляли, по меткому замечанию М. Е. Салтыкова-Щедрина, "перерабатывать" самого себя. Разумеется, нельзя переоценивать влияние идей революционного демократизма на Тургенева, но недопустимо впадать в другую крайность и видеть в нем лишь барина-либерала, безучастного к нуждам народа. Тургенев и в старости называл себя человеком 40-х годов, либералом старого покроя. У П. Г. Пустовойта встречаем рассуждение о том, что ко времени появления в печати романа "Рудин" уже намечалось идейное расхождение с редакцией журнала "Современник". Ярко выраженная демократическая тенденция журнала, резкая критика Чернышевским и Добролюбовым русского либерализма не могли не привести к расколу в "Современнике", отражавшему столкновение двух исторических сил, борющихся за новую Россию, - либералов и революционных демократов. В 50-х годах в "Современнике" появляется ряд статей и рецензий, отстаивавших принципы материалистической философии и разоблачавших беспочвенность и дряблость русского либерализма; широкое распространение получает сатирическая литература ("Искра", "Свисток"). Тургеневу не нравятся эти новые веяния, и он стремится противопоставить им нечто другое, чисто эстетическое. Он пишет ряд повестей, которые были в какой-то мере антитезой гоголевскому направлению литературы (так, в письме В. П. Боткину 17 июня 1855 г. Тургенев пишет: "… я первый знаю, ou e soulier de Gogol blesse (где жмет сапог Гоголя). - Ведь это на меня Дружинин сослался, говоря об одном литераторе, который желал бы противовесия гоголевскому направлению… все это так"). Тургенев освещал в них преимущественно интимно-психологическую тематику. В большинстве из них затрагиваются проблемы счастья и долга и на первый план выдвигается мотив невозможности личного счастья для глубоко и тонко чувствующего человека в условиях русской действительности ("Затишье", 1854; "Фауст", 1856; "Ася", 1858; "Первая любовь", 1860). С. В. Протопопов, размышляя о тургеневской эстетике, отмечает, что Тургенев, сосредоточившись на интеллектуальной, нравственной сущности своих любимых героев, на их связи с миром природы, едва касается подробностей быта и домашнего обихода. Вот почему живые, реалистические фигуры крестьян - правдоискателей и особенно образы "тургеневских девушек", кажутся как бы воздушными, насквозь просвечиваемыми. Он всем своим творчеством утверждает прекрасное в человеке. В этом сказалось влияние стихийной оптимистической романтики народа. Но был и другой источник прекрасного. Под влиянием романтики народа. Но был и другой источник прекрасного. Под влиянием эстетики Гегеля Тургенев неоднократно высказывал мысль о вечном и абсолютном значении красоты. В письме к П. Виардо от 9 сентября 1850 года есть такие строчки: "Прекрасное - единственная бессмертная вещь, и пока продолжает еще существовать хоть малейший остаток его материального проявления, бессмертие его сохраняется. Прекрасное разлито повсюду, его влияние простирается даже над смертью. Но нигде оно не сияет с такой силой, как в человеческой индивидуальности; здесь оно более всего говорит разуму" . Свой идеал красоты Тургенев строил на земной, реальной основе, чуждой всему сверхъестественному, мистическому. "Я не выношу неба, - писал он П. Виардо в 1848 году, - но жизнь, действительность, ее капризы, ее случайности, ее привычки, ее мимолетную красоту... все это я обожаю. Что до меня - я прикован к земле. Я предпочту созерцать торопливые движения утки, которая влажной лапкой чешет себе затылок на краю лужи, или длинные блестящие капли воды, медленно падающие с морды неподвижной коровы, только что напившейся в пруду, куда она вошла по колено, всему, что херувимы... могут увидеть на небесах" . Это признание Тургенева, как заметил С. М. Петров, по материалистической своей основе родственно позиции В. Г. Белинского . Любовью к "посюстороннему", к подлинно человеческому одержимы и герои Тургенева. "Меня, - рассказывает Н. Н. ("Ася"), - занимали исключительно одни люди… лица, живые, человеческие лица - речи людей, их движения, смех - вот без чего я обойтись не мог... Меня забавляло наблюдать людей... да я даже не наблюдал их - я их рассматривал с каким-то радостным любопытством" . Свои творческие принципы Тургенев выразил в следующих словах: "Точно и сильно воспроизвести истину, реальность жизни - есть высочайшее счастье для литератора, даже если эта истина не совпадает с его собственными симпатиями". Писателю, утверждал он, необходимо учиться у природы и добиться простоты и ясности очертаний, определенности и строгости рисунка. В "Современных записках" Тургенев писал о творчестве И. Витали: "… все его фигуры живы, человечески прекрасны… Он в высокой степени одарен чувством меры и равновесия; его художественный взгляд ясен и верен, как и сама природа". Чувство "истины и простоты", "меры и равновесия" было свойственно самому Тургеневу. Он резко отзывался о произведениях, которые, как он выражался, "пахнут литературой", "гремят всеми громами риторики" и настойчиво пропагандировал тезис Белинского о том, что с простотой вымысла в подлинно художественном произведении соединяется совершенная истина жизни" . Природа, говорил создатель "Записок охотника", раскрывает свои тайны тому, кто смотрит на нее "не с какой-нибудь исключительной точки зрения", а так, как на нее смотреть должно: "ясно, просто и с полным участием". А это значит, что настоящий художник наблюдает "умно, добросовестно и тонко" . "Попробуйте понять и выразить, что происходит хотя бы в птице, которая смолкает перед дождем, и вы увидите, как это нелегко", - говорит Тургенев . Много лет спустя в письме к Е. В. А. (1878) он ставит подобную же задачу: "…вы едва ли поверите, что правдиво и просто рассказать, как, например, пьяный мужик забил свою жену, - не в пример мудренее, чем составить целый трактат о женском вопросе" .
3. Особенности тургеневского стиля
Многие литературоведы, в частности, А. Б. Чичерин, делают предметом исследования тургеневский стиль в целом. В работе "Тургенев, его стиль" он выделяет следующее: "Стили авторов, весьма отдаленных в пространстве, а иногда и во времени, то тесно смыкаются, то друг из друга выходят, то как-то иначе родственны друг другу. И наоборот. Сплошь да рядом два писателя одной национальности, одного времени, того же общественного класса внутри стиля, с исходных позиций так перечат друг другу, как строптивые и несговорчивые близнецы. Так… Тургенев, идущий в одном ряду с Достоевским, Толстым, Писемским, Гончаровым, в самом корне своего стиля был противоположен каждому из них. Из традиций Пушкина Тургенев извлекал совсем другие мелодии, нежели Достоевский, - мелодии гармонические и ясные. В будущее он нес и несет нечто совсем иное, чем его великие современники, принцип трепетной отзывчивости и моцартовской чистоты звука". Чичерин задается вопросом: "В чем же сущность тургеневского стиля?" . "Дадутся ли мне простые, ясные линии?.." Эта мысль тревожила Тургенева в день его тридцатичетырехлетия, 9 ноября 1852 года, когда он, сознавая свой возраст, созданное и все, что нужно будет создать, переживал глубокую потребность "раскланяться навсегда со старой манерой", "пойти другой дорогой", "найти ее", хотел бы со всею силою вдохнуть в себя "строгую и юную красоту пушкинского духа" . Идеалу простых и ясных линий многое, почти все противоречило в современной Тургеневу литературе. Видя в поэзии Тютчева продление пушкинской эпохи, Тургенев устанавливает свое мерило поэтической ценности: "соразмерность таланта с самим собою", "соответственность его с жизнью автора", вот что "в полном развитии своем составляет отличительные признаки великих дарований". Только те произведения, которые "не придуманы, а выросли сами", - настоящие произведения искусства". Из отрубленного, высохшего куска дерева можно выточить какую угодно фигурку; но уже не вырасти на том суке свежему листу, не раскрыться на нем пахучему цветку… Горе писателю, который захочет сделать из своего живого дарования мертвую игрушку, которого соблазнят дешевый триумф виртуоза, дешевая власть его над своим опошленным вдохновением". Эта теория возносит роль автора очень высоко и некоторым образом сводит ее на нет. В авторе, в жизни его духа, в сокровенном его бытии - источник настоящего творчества. Произведения искусства - такая же живая часть автора, как его сердце, как его рука. Никакие протезы в искусстве невозможны, недопустимы. В тоже время предмет искусства - человек, общество, природа. Это - могущественные и полноправные объекты. Тургенев постоянно свидетельствовал о том, что только из того, что он видит, рождается его образ, из образа выходит идея. Ни в коем случае не обратно. Поэтому автор, как личность, во власти поэтической правды, а поэтическая правда - сочетание объективной действительности и не зависящей от воли автора жизни его разума и сердца.
3.1 Объективность повествователя
В романах и повестях Тургенева нет того ищущего, мыслящего, сомневающегося, утверждающего автора, которого так любит русский читатель в романах Достоевского и Льва Толстого (в романах Гюго, Диккенса и Бальзака). Автор в романах и повестях Тургенева не столько сказывается в идее, сколько в самом повествовательном стиле, в полном его соответствии предметной правде и самому себе, то есть поэтическому миру автора. Это совсем не значит, что произведения Тургенева "безыдейны". Их идейность по природе своей более принадлежит самой жизни, свободна от заранее известных намерений автора. Его гораздо более занимала и восхищала в открытом им новом типе людей цельность, внутренняя собранность этого явления (в его предельном, образном выражении); согласие или несогласие с мыслями и поведением такого персонажа не имела для автора значения. Это-то и вызвало недоумение и разнобой в критике. В повестях Тургенева в роли рассказчиков постоянные варианты этого самоустраняющегося персонажа. В "Первой любви" - трепетный, тончайший лиризм в образе Вольдемара, вспоминающего себя подростком. Но и в этом случае истинное скрытое действие повести идет мимо рассказчика. Беспощаден автор к этой группе своих героев, и в тоже время между ним и ими глубоко проникающая связь. В заключительных строках, в позднейшем чувстве, в сознании всего, что они испытали и видели, они возвышаются до светлой его открытости, его ясности, полного любви понимания людей и жизни. Устраненность от главного действия придает очевидцам событий характер заинтересованной, тревожной, лирической объективности. Все их трогает, задевает за живое, и все-таки жизнь идет мимо них. В романах Тургенева нет такого промежуточного звена - пожилого человека, сознающего свои непоправимые ошибки, видящего, что все истинно прекрасное было когда-то и растаяло, оставив в памяти след, неизгладимый, манящий и скорбный. И автора в романах почти неприметно. "Романист знает все" - это замечательная по своей категоричности формула Теккерея. У Тургенева романист прежде всего и больше всего видит, и в том, что зрение его не обманывает, он не сомневается нисколько. Но конечный смысл того, что он видит, обычно представляется ему загадкой. И его не столько занимает решение загадки, сколько углубление в нее, раскрытие всех ее оттенков, - ясность понимания загадочности явлений.
3.2 Диалогичность
Весь стиль Тургенева диалогичен. В нем - постоянная оглядка автора на самого себя, сомнения в сказанном им слове, он потому и предпочитает говорить не от себя, а от рассказчика в повестях, от лица героев в романах, расценивая всякое слово как характерное, а не как истинное слово. Поэтому диалог в чистом виде - главный инструмент в оркестре тургеневского романа. Если в действии романа преимущественно сказываются обстоятельства и конфликты частной жизни, то в диалоге обнаруживаются глубокие идейные противоречия. Каждый говорит по-своему вплоть до манеры произношения отдельных слов, потому что мыслит по-своему, наперекор своему собеседнику. И в то же время это индивидуальное мышление социально типично: так мыслят и многие другие люди. Автора привлекает не правота того или иного собеседника, а убежденность спорящих, их умение в воззрениях своих и в жизни занимать крайние позиции и идти до конца, умение выразить свое мировоззрение в живом русском слове.
3.3 Особенности сюжетостроения
С. В. Протопопов замечает: "Сложнейшие общественные явления в сжатом, лаконичном романе Тургенева преломляются и отражаются в индивидуальной судьбе героя, в особенностях его мировоззрения и чувств. Писатель отказывается от широкой исторической панорамы с множеством действующих лиц и развернутыми описаниями их жизненного пути. Отсюда простота фабулы его романов, отображающих глубинные процессы жизни" . Мопассан вспоминал о последних годах жизни Тургенева: "Несмотря на свой возраст, свою почти завершившуюся карьеру, он имел самые прогрессивные взгляды на литературу, отвергая устарелые формы романа с комбинациями драматическими и учеными, требуя, чтоб они воспроизводили жизнь - ничего, кроме жизни, без интриги и запутанных приключений" . Продолжая эту мысль, В. Шкловский писал: "Сюжеты произведений Тургенева отличались не только отсутствием интриги и запутанных приключений. Главное отличие их состояло в том, что "идеал" возникает в произведениях Тургенева в результате анализа типов, которые поставлены писателем в определенные отношения между собою" . О сюжете замечает и А. В. Чичерин: "Сюжет повести и романа Тургенева именно в том и заключается, чтобы установить такую весьма жизненную ситуацию, в которой бы личность человека раскрывалась во всей ее глубине. Без сюжета поэтому нет образа, нет и стиля. И сюжет нужен осложненный, по меньшей мере двойной, чтобы в крутом пересечении разнонаправленных линий образовались средоточия и взрывы. Если бы в повести "Первая любовь" все ограничилось теми переживаниями Вольдемара, которые занимают первые главы, образ Зинаиды, полный обаяния, был бы лишен трагической глубины. В строении напряженного, осложненного сюжета сказывается уменье видеть связи, противоречия, вести читателя в глубины характеров, в глубины жизни. Первые звенья сюжетосложения в тургеневском романе - в гнездовом строении образа, которое требует предысторий" . На это обращает внимание и С. Е.Шаталов: "Тургенев предпочитал изображать уже сформировавшиеся характеры… . Из этого следует вывод: раскрытие вполне сложившихся характеров являлось ведущей творческой установкой Тургенева. Можно считать отличительным признаком его художественного мира стремление писателя к рассказу о том, как вполне сложившиеся люди вступают во взаимоотношения, и показу того, как их характеры обусловливают эти отношения и одновременно раскрываются в своем существе. Сказанное не означает, что Тургенев будто бы не учитывал предыстории решающего конфликта или его не интересовал самый процесс того преобразования характера, когда одни устойчивые черты в потоке жизненных впечатлений как бы различаются, а взамен из осадка повседневных впечатлений образуются иные, и в результате человек не только по своим духовным признакам, но внешне резко меняется и становится фактически другой личностью. Напротив, Тургенев всегда учитывал подобную предысторию. Его собственные признания и многочисленные свидетельства современников убеждают в том, что он в ряде случаев вообще не мог приступить к завершающей фазе творческой работы, к изложению в целостном связном повествовании собственного замысла, пока не уяснял до конца (в особого рода "формулярах", в развернутых характеристиках, в дневниках от имени героя), каким путем и какие черты натуры героя сформировались в прошлом.
3.4 Психологический подтекст
Как отмечает С. В. Протопопов, "в поэтике Тургенева нет прямого и непосредственного воспроизведения психологического процесса во всей его сложности и текучести. Он показывает по преимуществу результаты интеллектуально-нравственной деятельности персонажа" . Толстой, сосредоточиваясь на непосредственном изображении духовной жизни, как бы зажигает внутри человека фонарь, который освещает закоулки внутреннего мира, радости и горечи работающей, ищущей истину души. Тургенев избирает более простой способ. Человек изображается им в самый важный и решающий момент своей жизни, когда чувства и мысли предельно обострены и обнажены. "На этот момент, - заметил еще Ю. Шмидт, - он наводит яркий луч света, между тем как все остальное отодвигается в тень. Он не прибегает к микроскопу, глаз его остается на надлежащем расстоянии; таким образом не нарушаются пропорции" . В драматических произведениях 40-х годов, а затем в повестях и романах писатель ввел так называемый подтекст. Этот второй, скрытый психологический план действия, нашедший продолжение в драматургии Чехова, воспроизводил невысказанный "трепет чувств", создавал интимную лирическую ситуацию, в которой явственно ощущалась нравственная сила и красота простого человека. Наиболее отчетливо "внутреннее действие" обнаруживается в зарождении и развитии любви. Она угадывается за словами и поступками в потаенной "истоме счастья", в душевной тревоге. Такова, например, сценка в "Накануне", передающая скрытый, интимный "разговор" без слов Елены и Инсарова в присутствии всех членов семейства Стаховых. Своеобразие манеры романиста метко определено его современником С. Степняком-Кравчинским: "Тургенев не дает нам таких цельных, словно высеченных из одного куска, фигур, какие смотрят на нас со страниц Толстого. Его искусство похоже скорее на искусство живописца или композитора, нежели на искусство скульптора. У него больше колоритности, более глубокая перспектива, более разнообразное чередование света и теней, больше полноты в изображении духовной стороны человека. Действующие лица Толстого стоят перед нами до такой степени живыми и конкретными, что, кажется, их узнаешь при встрече на улице; действующие лица Тургенева производят такое впечатление, как будто перед вами лежат их задушевные признания и частная переписка, раскрывающая все тайны их внутреннего бытия" . Из всего сказанного вытекает неповторимо оригинальная особенность тургеневской прозы - воспроизведение изменчивых, мгновенных признаков во внешнем мире и в переживаниях героев, что позволило простыми приемами передать полноту и текучесть живой жизни. Тонко подобранными характеристическими деталями Тургенев показывает, как изменяется тот или иной предмет, как развивается сюжетная ситуация, как совершается мгновенное преобразование всего человека. Для Тургенева главная и едва ли не единственная цель - изображение именно внутренней жизни человека. Как художника его отличает интерес к подробностям движения характера не только под определяющим воздействием среды, но и в результате довольно устойчивого самостоятельного внутреннего развития героев, их нравственных исканий, раздумий о смысле бытия и т.п. Очень верным представляется вывод Ю. Г. Нигматуллиной: "С одной стороны, - пишет исследовательница, - Тургенев стремится выяснить социально-исторические закономерности и национальное своеобразие народа, определяющее характер человека, его общественную ценность, выявить в судьбе каждого человека "наложенное историей, развитием человека". Так появляется образ русского общественного деятеля (Рудин, Базаров, Соломин и др.) С другой стороны, Тургенев говорит о власти над человеком внеисторических, стихийных "вечных" загадок любви и смерти, осознает "совершение каких-то вечных, неизменных, но глухих и немых законов над собою" . Об этом пишет и В. Д. Пантелеев: "Взгляд И. С. Тургенева на человеческую личность как на развитие многослойное (а не социально однонаправленное) дает нам ключ к пониманию и объяснению своеобразия психологизма писателя. Два наиболее общих слоя в этом сложнейшем человеческом образовании - это натуральное и социально-историческое… Поскольку Тургенев придавал большое значение иррациональным глубинным силам натуры, их необъяснимому таинственному воздействию на судьбу человека, постольку, естественно, он и не стремился исследовать психику человека во всех подробностях и едва уловимых движениях, как это делает, например, Толстой. Для Тургенева таинственное, до конца непознаваемое не может быть обозначено точным словом. Поэтому писатель фиксирует не психологические процессы, их зарождение, развитие, а их симптомы" . Еще одной отличительной чертой тургеневского психологизма С. Е. Шаталов считает тот настойчивый поиск в современных художнику русских людях облагораживающего начала, который был характерен для всего творческого пути Тургенева. Он искал в людях то, что возвышает их над прозой обыденщины и приближает к гуманным общечеловеческим идеалам.
5 Время в произведениях Тургенева
Место и время - точные масштабы повестей и романов Тургенева. Время устанавливает ясные, но часто только подразумевающиеся связи между частной жизнью общества. "Тургенев - виртуозный мастер той игры со временем, которая по-новому проявляется в романе XX века", - подчеркивает Чичерин. Тогда как Достоевский нагромождает в один день события, не могущие в одном дне уместиться, и этим готовит потрясения и взрывы, тогда как Толстой ведет волну времени широко и плавно, вливая происшествия частной жизни в события истории, смешивая то и другое, Тургенев упивается поэзией времени, как и трепетанием света в листве. В мелькании времени, будь то несколько минут, когда Вольдемар, растягивая пряжу, любуется Зинаидой, или даль восьми лет, сквозь призму которых Лаврецкий видит самые прекрасные дни своей жизни, в самом этом течении вечно струящегося, вечно обрывающегося и в памяти пребывающего времени сказывается нечто поэтическое и прекрасное. Время не затушевывает, не подрывает чувство, во времени оно становится омытым и проясненным. В заключительных аккордах тургеневских романов и повестей отступление во времени дает автору ту ясность взора, то очищенное беспристрастие, которое представляет и характеры и события в совершенно новом их облике. Игра со временем у Тургенева естественна, внутренне необходима, она входит в состав "простых и ясных линий" его прозы, она ее обогащает и возвышает.
3.6 Тургеневские характеры
Тургеневым создано огромное число характеров. В его художественном мире оказались представлены практически все основные типы русской жизни, хотя и не в том соотношении, какое они имели в действительности. Имеется определенное расхождение между характерологией и сюжетологией Тургенева - первая значительно богаче и полнее второй. В отличие от писателей, предпочитавших изображать быт, в отличие от тех художников "натуральной школы", у которых характер занимал, в сущности, служебное положение и выглядел как своего рода отпечаток социальных обстоятельств, Тургенев отказывался изображать человека только как пассивный продукт определенных общественных отношений. Его внимание в основном сосредоточилось на изображении характеров людей, осознавших разобщение со своей средой или утверждавших самыми различными средствами свое неприятие той среды, из которой они выдвинулись. Тургенев принципиально отвергал мнение, будто бы то, что еще не сложилось, не примелькалось во множестве вариантов, не повторилось десятки раз, - это не тип: в отличие от Гончарова он стремился возвести в тип именно рождающееся, едва обозначавшееся в русской жизни. Духовенство нашло слабое отображение в прозе Тургенева, в романах Тургенева персонажам из духовенства достается роль своего рода живых обстоятельств: они присутствуют там, где их отсутствие выглядело нарушением правдоподобия, но никаких индивидуальных и типических примет не получают. Столь же незначительное место в художественном мире Тургенева занимают персонажи из купечества. Они никогда не выступают в главной роли, а упоминания о них всегда кратки и ориентируют читателя на социально типическое в натуре подобных персонажей. Неполно представлены и такие слои русского общества, как фабричные рабочие, мастеровые, ремесленники, мещанство, городские низы. Только в романе "Новь" дается очерк фабрики, описываются фабричные рабочие, упоминается о рабочих кружках, которые создана народниками. Тем не менее и в "Нови" персонажи из этих социальных слоев остаются на заднем плане, в прозе Тургенева человек из городских низов ни разу не стал героем произведения, с судьбою которого связывалось бы раскрытие важных общественных вопросов. Более широко представлено русское чиновничество, хотя чиновники также не заняли положения главных героев. У Тургенева чиновник - почти всегда дворянин, владелец благоприобретенного или наследственного поместья, он всегда так или иначе связан с усадебным дворянством. Разночинцы незначительно представлены в прозе Тургенева 40-50 годов, как, впрочем, и в русской литературе того времени, - и это отражало истинное положение вещей в русской жизни: разночинец еще не играл заметной роли и не мог обратить на себя внимания. В прозе Тургенева имеется относительно небольшое число персонажей - разночинцев, но в ряде случаев они играют первостепенную роль. Разночинец - интеллигент закономерно располагается в центре образных отношений почти всех романов Тургенева. Роль его настолько значительна, что без него тургеневский роман невозможен. При всей сложности отношения Тургенева к дворянству оно оставалось в его глазах единственным в то время сословием, которому оказалось доступно осознание русской действительности в целом. Лучшим его представителям, по мнению Тургенева, было доступно осознание - хотя и в различном опосредствовании законов бытия. Именно они могли поставить перед собой и обществом вопросы о месте и роли отдельной личности в жизни, о назначении человека, его нравственном долге, перспективах культурного развития и об исторических судьбах России. Не забывая о принципиальном различии между позицией демократа - просветителя Тургенева и позицией революционных демократов именно в отношении вопроса о сохранении или упразднении руководящей роли русского дворянства, надо признать, что Тургенев, в целом, вполне правомерно связал решение идейно-художественной проблемы героя с определенной частью дворянства. Герои его произведений всегда либо "культурные" дворяне, либо лица "одворянившиеся", так или иначе "погруженные" в эту среду, частично сроднившееся с нею и во всяком случае говорящие с нею на одном языке, понимающие ее нравственные искания и принимающие эти искания близко к сердцу.
3.7 Роль портрета
Особенно важную роль в раскрытии характера в прозе Тургенева играет описание внешности персонажа. Строение образа в повестях и романах Тургенева основано на статическом и динамическом портрете, на живой речи, диалогической, монологической, внутренней речи, на изображении человека в действии. Речевые формы тургеневской прозы порождают динамический портрет, когда в движении, в жесте, улыбке, интонации, детали костюма обнаруживается живой индивидуальный ритм, а в нем и живой образ. Наряду с этим у Тургенева нередко появляется и статический портрет. Примечательно, что целый ряд исследователей обратил внимание на то, что в тургеневском портрете деталь внешности - почти всегда знак внутреннего состояния или черты характера, постоянного признака натуры персонажа. Наиболее существенные признаки тургеневского портрета стремился подчеркнуть А.Г. Цейтлин, в частности, отметив: "Тургеневский портрет реалистичен, он изображает внешность человека в ее закономерной связи с характером, в определенных социально-исторических обстоятельствах. И потому его портрету всегда свойственна типичность". В сущности то же самое можно сказать о портрете многих писателей-реалистов. С.Е. Шаталов, сопоставляя портрет Тургенева с портретами других писателей, выделяет особые качества тургеневского портрета . Портрет у Тургенева, насыщаясь психологизмом в процессе эволюции тургеневского стиля и в отдельных случаях приобретая "рассыпную" структуру, подобно толстовскому портрету, в общем, развивается в направлении все большей концентрации и сращения с другими средствами характеристики; при этом он не утрачивает своей главной роли в раскрытии характера и отдельного психического состояния, а, напротив, подчиняет себе элементы характеристики психологической, речевой и других. В особых синтетических характеристиках Тургенева портретной детали принадлежит первое место, вследствие чего они приобретают вид очерков-портретов, исчерпывающим образом определяющих характер и его преобладающие психические состояния. Процесс же психической жизни воспроизводится последовательным рядом подобных очерков-портретов, своего рода сменою статичных кадров, особым образом сдвинутых относительно друг друга; в большинстве случаев последующие "кадры" менее развернуты, подчас ограничиваются совокупностью некоторых деталей внешнего и внутреннего порядка, не перерастая в очерк-портрет. Пишет Шаталов и о речевой характеристике персонажа: "Прямая речь двояким образом характеризует говорящего, самим содержанием, предметом речи и его индивидуальным выражением, речевой манерой" . Необходимо учитывать не только то, о чем говорят персонажи (выбор предмета речи - высокого, низкого, пошлого - характеризует их), но и степень осмысления и понимания ими предмета разговора, отношения к нему, фонетический строй речи и ее лексический состав (все это принадлежность определяет принадлежность к определенной социальной, профессиональной или диалектной среде, начитанность и т. п.), интонацию реплик и монологов с преобладающим тоном - уничижительным, вопросительным, жеманным, властным и т.п. (в чем проявляется жизненная позиция и тип мироощущения героя). Наконец, необходимо учесть те ресурсы личностного проявления, которые имеются в распоряжении героя, - иронию, удивление, негодование, склонность к парадоксальным умозаключениям, лиризм или напротив, мизантропическое настроение, граничащее с трагедийным мировосприятием. О подавляющем большинстве персонажей Тургенева можно составить достаточно полное и правильное представление по одним лишь речевым характеристикам. В ряде случаев личность их целиком раскрывается в прямой речи, речевые характеристики оказываются исчерпывающими и для зримого впечатления об образе героя не хватает лишь портретных деталей, которые, впрочем, в таких случаях оказываются менее значимыми для раскрытия личности и находятся в несомненном образном подчинении речевым характеристикам.
3.8 Тургеневский пейзаж
Исследователи уделяют большое внимание тургеневскому пейзажу. П. Г. Пустовойт пишет: "Тургенева, тонко чувствующего и понимающего красоту природы, привлекают не яркие и броские ее краски, а оттенки, едва уловимые полутона. Его герои объясняются в любви при бледном свете луны, под едва заметные шорохи листьев. Пейзаж у Тургенева наделен глубокой перспективой, отличается богатой светотенью, динамизмом и соотносится с субъективным состоянием автора и его героев. При абсолютной достоверности описания природа у Тургенева поэтизируется в силу присущего автору лиризма. Тургенев унаследовал от Пушкина удивительную способность извлекать поэзию из любого прозаического явления и факта: все, что на первый взгляд может показаться серым и банальным, под пером Тургенева приобретает лирическую окраску и рельефную живопись" . Г. А. Бялый отмечает, что природа выступает как средоточие тех естественных сил, которые окружают человека, часто подавляют его своей неизменностью и мощью, часто оживляют его и увлекают его этой же мощью и красотой. Герой Тургенева осознает себя в связи с природой; поэтому пейзаж связан с изображением душевной жизни, он ей аккомпанирует, непосредственно или контрастно . А. В. Чичерин показывает реалистичность тургеневского пейзажа: "Природа весьма полно и тонко изучена, весьма объективно. За немногими исключениями это реалистически изображенная природ; неоднократно отмечалась щепетильная точность Тургенева, который не называет дерево деревом, а непременно вязом, березой, дубом, ольхою, умеет и любит назвать каждую птицу, каждый цветок. У Тургенева любовное и жизненно-конкретное чувство природы, умение чувствовать ее и в целом и особенно в ее индивидуальных проявлениях. Как глубоко и трогательно звучат слова его предсмертного письма к Полонскому: "Когда вы будете в Спасском, поклонитесь от меня дому, саду, моему молодому дубу - родине поклонитесь, которую я уже, вероятно, никогда не увижу". Рядом оказались "моему молодому дубу, - родине...". И в этом выразилось поэтическое мышление Тургенева. Он мыслит образами природы, они ведут его к цели: "Вот тут, под окном, коренастый лопух лезет из густой травы, над ним вытягивает зоря свой сочный стебель, богородицыны слезки еще выше вскидывают свои розовые кудри...". К чему бы это изобилие тихой жизни? А вот: "...солнце катится тихо по спокойному небу и облака тихо плывут по нем; кажется, они знают куда и зачем они плывут". Здесь, "на дне реки", в этой тишине, все осмысленно: и лопух и облака знают то, чего не знал в своей суетливо-страстной жизни Лаврецкий, чего не знали окружавшие его люди. Природа в романе Тургенева знает о былом, о сущем и о будущем она знает, автор постоянно переговаривается с нею, и им одним известно, что она подсказала ему, что он ей" . О пейзаже Тургенева писал и С. В. Протопопов: "Тургенев говорил, что он страстно любит природу, особенно в живых ее проявлениях... В русском ландшафте, в противовес ландшафту Западной Европы Тургенев постоянно подчеркивает простоту, скромность и даже заурядность. Но, согретые теплотой чувства, лирической взволнованностью, картины родной природы предстают во всей своей беспредельной широте, раздолье и красоте. Эти качества, по мысли писателя, сказываются на характере русского человека - человека широкой души и высокого благородства. Природа отражает его радостные чувства молодой, закипающей жизни, отвечает его немым и тайным порывам. Свет у Тургенева - не действующее лицо, а одно из средств, с помощью которого достигается многообразное виденье мира. Любопытно, что многие персонажи, одаренные, как и их автор, "осердеченным чутьем природы" (Ив. Иванов), тянутся к свету, который оживляет и одухотворяет все на земле. Наталья, прочитав письмо Рудина, вспомнила свое детство, "Когда, бывало, гуляя вечером, она всегда старалась идти по направлению к светлому краю неба, там где заря горела, а не к темному. Темна теперь стояла жизнь перед нею, и спиной она обратилась к свету...". Также бережно относится к светлому, прекрасному и дочь крестьянки: "Лодка отчалила и понеслась по быстрой реке... - Вы в лунный столб въехали, вы его разбили, - закричала мне Ася. Я опустил глаза, вокруг лодки, чернея, колыхались волны" . На философское восприятие природы в творчестве Тургенева установился взгляд, особенно отчетливо выраженный в ранней статье Н. К. Гудзя: "В образах природы сказывается безысходный пессимизм, прекрасная, равнодушная, бессмысленная, чужая человеку природа". Это утверждение можно подкрепить многими ссылками на произведения разных лет, но оно одностороннее. В природе Тургенев видит хаотическую борьбу радостного и скорбного, уродливого и прекрасного, жесткого и доброго, бессмысленного и разумного. Каждый член антиномии выражен с чрезвычайной силой, в этом широта, неопределенность, скольжение. И все же полнота лирического, неугасимого света создает в образах природы градации от просто радостного до озаряющего и осмысляющего жизнь.
3.9 Художественный язык И. С. Тургенева
Для преобладающего большинства тургеневедов объектом пристального изучения является язык тургеневских произведений. П. Г. Пустовойт подчеркивает: "Поистине велик вклад, который внес Тургенев в сокровищницу русского литературного языка. Великолепно владея всей палитрой общенародного языка, Тургенев никогда искусственно не подделывался под народный говор. Раскрывая свое понимание народного писателя, он отмечал: "В наших глазах тот заслуживает это название, кто, по особому ли дару природы, вследствие ли многотревожной и разнообразной жизни... проникнулся весь сущностью своего народа, его языком, его бытом". Тургенев несомненно был таким писателем, он всегда черпал свою силу в настоящей большой любви к родине, в горячей вере в русский народ, в глубокой привязанности к родной природе... Тургенев любил русский язык, предпочитал его всем остальным языкам мира и умел великолепно пользоваться его неисчерпаемыми богатствами" . Русский язык он воспринимает прежде всего как создание народа и потому как выражение коренных свойств народного характера. Больше того, язык, с точки зрения Тургенева, отражает не только настоящие, но и будущие свойства народа, его потенциальные качества и возможности. "Хотя он <русский язык> не имеет бескостной гибкости французского языка, - писал Тургенев, - для выражения многих и лучших мыслей он удивительно хорош по своей честной простоте и свободной силе" . Тем, кто скептически относился к судьбам России Тургенев говорил: "И я бы, может быть, сомневался в них - но язык? Куда денут скептики наш гибкий, чарующий, волшебный язык? - поверьте, господа, народ, у которого такой язык, - народ великий!" .
Насколько устойчиво было у Тургенева такое отношение к русскому языку не только как к отражению лучших свойств русского национального характера, но и как к залогу великого будущего русского народа, свидетельствует его знаменитое стихотворение в прозе "Русский язык". Для него русский язык - нечто гораздо более важное, чем средство выражения мыслей, чем "простой рычаг"; язык - национальное достояние, отсюда характерный для Тургенева призыв - беречь русский язык - "Берегите наш язык, наш прекрасный русский язык, этот клад, это достояние, переданное нам нашими предшественниками, в челе которых блистает опять-таки Пушкин! - обращайтесь почтительно с этим могущественным орудием; в руках умелых оно в состоянии совершать чудеса!" . Язык литературы, разработанный русскими писателями во главе с Пушкиным был для Тургенева неразрывно связан с общенародным языком. Поэтому он решительно отвергал попытки создания какого-то особого языка для литературы в отрыве от языка общенародного. "Создать язык!! - восклицал он, создать море, оно разлилось кругом безбрежными и бездонными волнами; наше писательское дело - направить часть этих волн в наше русло, на нашу мельницу!" . "Широкий диапазон многочисленных речевых средств, которыми пользовался Тургенев: косноязычная речь, вульгаризмы, иностранная лексика, искусно вкрапленные в повествование и в диалоги, просторечно-фольклорные элементы, саморазоблачительные тирады героев, многочисленные виды повторов, риторических вопросов и восклицаний; перекрещивающиеся планы повествования, нагнетание местоимений, играющих роль усилителя, а также употребления смысловых антитез - все это по заключению П. Г. Пустовойта, - дает основание утверждать, что Тургенев умножил и развил стилевое богатство русской художественной речи" . В книге Ю. Т. Лиcтровой, посвященной иносистемной лексике в русской художественной литературе XIX века находим следующее замечание: "В своих художественных произведениях И. С. Тургенев избегал употребления слов иноязычного происхождения, он использовал исконное словарное богатство русского языка во всем его многообразии; в же время русский писатель-западник, как он сам себя называл, не остался в стороне от сложившейся и закрепившейся под пером гениального А. С. Пушкина традиции вводить в язык художественных произведений иносистемные языковые явления, использовать их в определенных художественных целях. Превосходное знание иностранных языков - французского, немецкого, английского, итальянского и др. - и западноевропейской культуры давало Тургеневу широкие возможности развивать и обогащать эту традицию".
3.9.1 Музыкальность тургеневской прозы А. В. Чичерин подчеркивает музыкальность прозы Тургенева: "Проза его звучит, как музыка..." - эти слова П. А. Кропоткина выражают то основное впечатление, которое остается у всякого читателя "Записок охотника" или "Дворянского гнезда". Правда, музыкальной бывает всякая художественная проза. Своя мощная музыка, впрочем не без визга и скрипа, звучит со страниц "Подростка" или "Бесов". Широкими и шершавыми, захватывающими волнами идет музыка "Войны и мира". Плавно музыкален отшлифованный крепкий слог "Мадам Бовари". Все же музыкальность прозы Тургенева - наиболее ощутимая, явная и полная. Его проза вплотную подходит к настоящей музыке, может быть, не столько Бетховена, о котором говорит далее Кропоткин, сколько Моцарта, с которым сам Тургенев в письме к Герцену от 22 мая 1867 года сопоставлял свое творчество. Моцарта считал он необыкновенно "грациозным" , видимо, одинаково восхищаясь его нежной гармоничностью и его необузданными трагедийными порывами. Музыкальность и в пластическом, уравновешенном ритме самих звуков речи и в той звуковой гамме, которая в этой речи бывает изображена. Но это проза самая естественная, непринужденная, проза, не зашнурованная ритмом, а совершенно в своем движении вольная" . Да, правы все, кто говорил (наиболее убедительно А. Г. Цейтлин в книге "Мастерство Тургенева-романиста") о том, что никто из последователей Пушкина не шел так прямо от его прозы, как именно Тургенев. "Гости съезжались на дачу". Так энергично Пушкин хотел начать один из своих романов. "Гости давно разъехались". Так начинает Тургенев самую тонкую, самую искусную из своих повестей. Пушкинский зачин. Только отчасти. Менее активно. Не вперед - к тому, что будет, а назад - к тому, что было. Пушкинская сжатость, изящество, естественность. Проза, созданная рукою поэта. Но мягче, элегичнее, многообразнее, нередко и более саркастично. Это - "Первая любовь".
3.9.2 Лексико-семантические особенности Тургеневский эпитет обладает особенно сюжетообразующей силой. В совокупности эпитетов - внутренний ритм изображаемого лица и черты динамического, постоянно возникающего портрета. Внутренний ритм изображаемого лица сказывается двояко: в тонкой пластике самих словосочетаний и в изображении жизненного ритма данного персонажа повести или романа. Тургенев редко употребляет один эпитет, и наиболее характерен для его стиля двойной эпитет либо эпитет с переходом одного признака в другой: "золотисто-голубыми глазами", "сладковато-наглою усмешкой", "что-то неотвязчиво-постылое". Этот переход признаков часто встречается и в письмах Тургенева: "Небо синевато-белое... улицы завалены бело-серым снегом". Либо - сопоставление двух раздельных, но внутренне взаимообусловленных эпитетов: "настойчивая, властолюбивая, "пристыженный, взбешенный... и шумливый самоварчик", "сквозь дружное, назойливо жалобное жужжание мух…", "влажная, темная земля" и даже "темно-белокурые волосы". В эпитете или в их сочетании нередко бывает такая сила, что они вбирают в себя целый характер или, в концентрированном виде, идею произведения в целом. В слове "нигилист" собран весь роман "Отцы и дети", а "мужички встречались все обтерханные" обозначает его второй план. Свойство эпитета во всех случаях не в том, чтобы рассудочно определить одну "главную" черту характера, совсем не в этом, а в том, чтобы вести за собой в сложный лабиринт личности, судьбы, идеи. Эпитет не упрощает, не рационализирует, а, наоборот, хотя это и сгусток, заключает в себя оттенки, ведет к полному пониманию поэтического образа. Особенная эпичность, атмосфера эпитета, в стиле Тургенева сказывается в том, что не только в прилагательных, причастиях, наречиях, но и в глаголах главным оказывается ясно выраженный в них колорит. Глагол нередко означает не действие, а свойство, выводил наружу поэтическую сущность предмета. "Лилась темнота... Все кругом быстро чернело и утихало... Звездочки замелькали, зашевелились...". "... все приуныло в доме... посуда из рук валилась... взгляды постоянно скользили мимо сына... поплелся назад в свою каморку..." Глаголы могут быть так изобразительны, что на них строится портрет: "Загар не приставал к ней, а жара, от которой она не могла уберечься, слегка румянила ее щеки да уши и, вливая тихую лень во все ее тело, отражалась… " и т.п. В описании отъезда Базарова даже как будто бы действенные выражения "колокольчик зазвенел, и колеса завертелись" имеют эмоционально качественный характер. Это горестное последнее впечатление оставшихся родителей. Это не исключительная особенность Тургенева. Глаголы, как и всякое слово в поэтической речи, могут быть изобразительно-эмоциональны. Но в прозе Тургенева отмеченное явление очень существенно и наглядно. Об этом говорит и С. В. Протопопов: "Стремление передать подвижность и изменчивость явления повысило роль глагола. Уловление тончайших, порой смутных и неясных оттенков, в свою очередь, вызвало нагнетание имен прилагательных. Те описания, в которых глагол выступает как бы "союзником" имени прилагательного, отличаются выразительностью и экспрессивностью: "Гнедые пристяжные, маленькие, живые, черноглазые, черноногие, так и горят, так и поджимаются; свистни только - пропали". А вот другая картина: "... утро зачиналось. Еще нигде не румянилось, но уже забелелось на востоке... Бледно-серое небо светлело, холодело, синело; звезды то мигали слабым светом, то исчезали; отсырела земля, запотели листья, кое-где стали раздаваться живые звуки, голоса, жидкий ранний ветерок уже пошел бродить и порхать над землею. Тело мое ответило ему легкой, веселой дрожью" .
3.9.3 Колорит тургеневского рисунка "Мы, реалисты, дорожим колоритом", - писал Тургенев в 1847 году. Колоритность рисунка была дорога ему не только своей чисто живописной стороной, но и как компонент художественной системы, с помощью которого выразительно оттенялись или акцентировались переживания героев, развитие сюжетной ситуации. В критике отмечалось, что он пишет не маслом, а акварелью. Так, С. В. Протопопов заключает: "Избегая, как правило, ярких, резких красок, художник стремится уловить едва заметные оттенки, мгновенные переливы полутонов. Окраска предметов у него обусловлена их собственным цветом, цветом соседних предметов, прозрачностью воздуха, трепетною игрою светотени. Он тонко передает цветовые соотношения, взаимодействия красок. Но ему претят фальшивый блеск и красивость, когда "яркость красок и резкость линий только дразнят, - а за описаниями нет ничего…" . Еще А. Григорьев писал, что Тургенев "ловит оттенки тонкие, следит природу в тонких ее явлениях". Он показывает отдельный листок на голубом клочке прозрачного неба. Читатель ясно видит, как полукруг луны "блестел золотом сквозь черную сетку плакучей березы"; "звезды исчезали в каком-то светлом дыме"; Рейн лежал "весь серебряный, между зелеными берегами, в одном месте он горел багряным золотом заката". Изумителен по простоте и выразительности отрывок из очерка "Живые мощи": "... как было хорошо на вольном воздухе, под ясным небом, где трепетали жаворонки, откуда сыпался серебряный бисер их звонких голосов. На крыльях своих они наверно унесли капли росы, и песни их казались орошенными росою". Для Ф. М. Достоевского характерны "суровые рембрандтовские краски" с преобладанием темных, холодных тонов. У Тургенева - преимущественно радужный, оптимистический колорит со светлыми, теплыми тонами. В его рисунке нет резких контрастов. Именно такие тонкие сочетания и переливы красок соответствовали художественной системе, воссоздающей переменчивую "злобу дня", ее противоречия, отображенные в индивидуальных судьбах героев".
3.9.4 Поэтичность прозы Г. А. Бялый отмечает поэтичность тургеневской прозы. "На протяжении всего своего творчества, - пишет он, - Тургенев сознательно сближал прозу с поэзией, устанавливал равновесие между ними. Его позиция в вопросе о соотношении стиха и прозы заметно отлична от пушкинской. Как Пушкин стремился отделить прозу от стиха, найти для прозы свои законы, утвердить в прозе "прелесть нагой простоты", освободить ее от лиризма и сделать орудием логической мысли, - так Тургенев стремился к обратному: к прозе, обладающей всеми возможностями поэтической речи, к прозе гармонически упорядоченной, лирической, соединяющей в себе точность логической мысли со сложностью поэтического настроения, - словом, он стремился, в конечном счете, к стихотворениям в прозе. В различии соотношения стиха и прозы у Пушкина и Тургенева оказалось различие этапов русской литературной речи. Пушкин создавал новый литературный язык, заботился о кристаллизации его элементов; Тургенев распоряжался всеми богатствами, приобретенными в результате пушкинской реформы, упорядочивал и оформлял их; он не подражал Пушкину, а развивал его достижения" . Очень верно сказано было у А. Г. Цейтлина о выборе слова, о стойкой силе слова, о сквозной поэтической терминологии в прозе Тургенева . И очень тонко М. А. Шелякин почувствовал и показал стилистическую роль частиц (же, да, то, а, и...), которые придают особенную естественность и, как живой вздох, согревают речь персонажей и автора . П. Г. Пустовойт заключает о языке Тургенева: "Тургеневский вклад в развитие русского литературного языка был не только высоко оценен, но и творчески использован писателями, продолжившими его линию в русской литературе. Такие крупные художники слова, как Короленко, Чехов, Бунин, Паустовский, опираясь на тургеневскую поэтику, обогатили русский литературный язык новыми средствами образности, в числе которых немалую роль играли лексика и фразеология, мелодика и ритмика. Эту преемственность классиков еще предстоит изучать, как литературоведам, так и лингвистам" .
4. Жанровое своеобразие прозы И.С. Тургенева
А. В.Чичерина интересует жанровая специфика произведений Тургенева. Он отмечает: "Хотя сам Тургенев в письмах постоянно называл "Дворянское гнездо" или "Накануне" то повестью, то большой повестью, во всем его творчестве очень отчетливы противопоставления очерка, рассказа, повести и романа. Очерки - "Льгов", "Лес и степь", "Поездка в Полесье" - это художественные произведения, в которых живые впечатления от людей и природы не приводят к созданию сюжета. Переход от очерка к рассказу происходит в кристаллизации сюжета. "Бежин луг" имеет те же признаки очерка, что и "Льгов". Но долгие блуждания охотника наращивают ожидание. Встреча с мальчиками, стерегущими табун, не просто "очерковая", а встреча "сюжетная", разрешающая ожидание читателя. Их рассказы-сюжеты второго плана, искусно, поэтически завершающие строение осложненного или общего сюжета. Поэтому и характеры мальчиков приобретают не только социальную, но и законченную индивидуальную окраску. Поэтому и охотник с его трепетной отзывчивостью на детские переживания, на бойкое ребяческое слово воспринимается особенно сочувственно и полно. Повести Тургенева остросюжетны. В основе каждой из них - одно событие, которое распадается на много эпизодов, образующих это событие. Двойной сюжет "Вешних вод", "Первой любви" не нарушает цельности и единства события. Оно до конца только и раскрывается в этом двойном сюжете. В "Вешних водах" оба сюжета открытые, данные одинаково крупным планом. В "Первой любви" второй сюжет замаскированный, скрытный. Но в обоих случаях на остром пересечении сюжетов созидается трагизм повести. Социальный критицизм повестей часто очень острый, весь в созданных автором типах. Социальный критицизм романов, кроме того, и в проблемах, решение которых дается всем строем образов сюжета. Прорастание повести в роман так же можно усмотреть, как и кристаллизацию в очерке рассказа. Попробуйте изолировать основной крупный план первого тургеневского романа. Рудин появляется в усадьбе Ласунской. Все очарованы, особенно Наталья. Она готова на решительный шаг, но... сцена у Авдюхина пруда. Несостоятельность мнимого героя, разрыв. Это была бы повесть. Композиция осложняется: рассказ Лежнева о Рудине, о Покорском, потом: "Минуло около двух лет... ", "Прошло еще несколько лет...", и, наконец, позднее добавление: "В знойный полдень 26 июня 1848 года, в Париже... "Каждый раз в далеко уходящей перспективе, с разных сторон исследуется, зондируется тот же характер. И оказывается, это не пристройки, это и есть, все вместе, строение не повести, а крайне сжатого сконцентрированного романа... Тургенев, в первом же своем романе, достигает удивительной естественности, многообразия, разносторонней обрисовки характеров. Композиционная разветвленность романа, в сравнении с повестью, вызвана существенными причинами. В романе образы основных персонажей проблемны, содержат ключ для понимания истории общества. Разветвленность романа - это проникновение в те сферы жизни, которые формировали или участвовали в формировании характеров. Поэтому предыстории входят не столько в состав действенного сюжета, сколько в состав идеи романа. Тургеневский роман - самобытная разновидность этого жанра. Хотя он и ближе к западноевропейскому роману (особенно Жорж Санд и Флобера), чем романы Писемского, Достоевского и Льва Толстого, но у него своя - единственная в своем роде - структура. Социальная идейность, даже политическая злободневность в нем сочетается с необычайным музыкальным изяществом формы. Умение угадать и выделить конкретную общественную проблему и ясность характеров сочетается с особенной сжатостью при исчерпывающей полноте раскрытия образов и идей. Остро идеологический роман становится ярко выраженным поэтическим шедевром. Идеал "соразмерностей прекрасных" (Баратынский) - цель и мерило пушкинской эпохи - остался живым, развивающимся и цельным только в тургеневском романе" . У Л. И. Матюшенко свой взгляд на соотношение жанров повести и романа в творчестве Тургенева. Он полагает, что есть определенная закономерность в том, что романы Тургенева написаны в манере объективного повествования, а почти все его повести - от первого лица (дневник, воспоминания, переписка, исповедь). "Тайный психолог" в своих романах, Тургенев выступает "явным" психологом в повестях. По этим признакам можно безошибочно решать вопрос об отнесении его произведения к жанру повести или романа" . С. Е. Шаталов подчеркивает: "Тургенева несомненно следует отнести к числу писателей, для которых психическая жизнь человека - главный объект наблюдений и изучения. Его творчество целиком входит в русло психологического реализма" . Г. А. Бялый, завершая работу о тургеневском реализме, делает следующий вывод: "Вспомним замечательные тургеневские слова: "Одно лишь настоящее, могущественно выраженное характерами и талантами, становится неумирающим прошедшим". Справедливость этих слов Тургенев доказал всей своей деятельностью. Разрабатывая злободневные темы своего времени, он создал образ великой страны, полной неисчерпаемых возможностей и нравственных сил, - страны, где простые земледельцы, несмотря на многовековое угнетение, сберегли лучшие человеческие черты, где образованные люди, чуждаясь узко личных целей, стремились к осуществлению национальных и социальных задач, отыскивая свою дорогу иной раз ощупью, среди мрака, где передовые деятели, "центральные фигуры" составили целую плеяду людей ума и таланта, "в челе которых блистает Пушкин". Этот образ России, нарисованный великим реалистом, обогатил художественное сознание всего человечества. Созданные Тургеневым характеры и типы, несравненные картины русской жизни и русской природы далеко вышли за рамки его эпохи: они стали нашим неумирающим прошедшим и, в этом смысле, нашим живым настоящим" .
Заключение
Исследование различных аспектов художественного мастерства И. С. Тургенева позволяет сделать следующие выводы и обобщения. Творческий метод Тургенева неоднозначен на протяжении его творческого пути. Достижением Тургенева является реалистический метод, обогащенный романтическим мироощущением, лирически-сентиментальной окрашенностью повествования, а также цветосочетаниями, которые отдаленно напоминают палитру импрессионизма. Замечательное свойство Тургенева как великого реалиста заключается в его искусстве улавливать новые, нарождающиеся общественные явления, еще далеко не упрочившиеся, но уже растущие, развивающиеся. Творчество Тургенева целиком входит в русло психологического реализма, ведь для него главная цель - изображение именно внутренней жизни человека. Отличительной чертой тургеневского психологизма следует считать тот настойчивый поиск в русских людях облагораживающего начала и утверждение прекрасного в человеке, которые были характерны для всего его творческого пути. Чрезвычайно важную роль в психологическом анализе Тургенева играет лиризм, вообще эмоциональная окрашенность повествования, придающая его художественному миру преимущественно элегический оттенок. Сатира Тургенева присутствует и в лирической прозе его ранних произведений и поэм, и в последующих реалистических произведениях. Он нередко позволяет себе иронизировать над низменными проявлениями быта и даже подчас доходит до откровенного сарказма, однако его сатира отличается тем, что в произведениях Тургенева почти отсутствует гротеск, сатирические элементы обычно искусно вкраплены в повествование (и гармонично чередуются с лирическими сценами, проникновенными авторскими отступлениями и пейзажными зарисовками). Музыкальность прозы Тургенева исследователи сопоставляют с моцартовской чистотой звука, с его нежной гармоничностью и необузданными трагедийными порывами. Тургенев сознательно сближает прозу с поэзией, стремится к прозе, обладающей всеми возможностями поэтической речи, к прозе гармонически упорядоченной, лирической, соединяющей в себе точность логической мысли со сложностью поэтического настроения, - словом, он стремится, в конечном счете, к стихотворениям в прозе. Тургеневский роман - самобытная разновидность этого жанра: остро идеологический роман становится ярко выраженным поэтическим шедевром. Сложнейшие общественные явления в сжатом, лаконичном, концентрированном романе Тургенева преломляются и отражаются в индивидуальной судьбе героя, в особенностях его мировоззрения и чувств. Отсюда простота фабулы его романов, отражающих глубинные процессы жизни. Диалог в чистом виде - главный инструмент в оркестре тургеневского романа. Автора привлекает не правота того или другого собеседника, а убежденность спорящих, их умение в воззрениях своих и в жизни занимать крайние позиции и идти до конца, умение выразить свое мировоззрение в живом русском слове. Сюжет повести и романа Тургенева заключается том, чтобы установить такую весьма жизненную ситуацию, в которой бы личность человека раскрывалась во всей ее глубине. И сюжет нужен осложненный, по меньшей мере двойной, чтобы в крутом пересечении разнонаправленных линий образовались средоточия и взрывы. Тургенев отказывается изображать человека лишь как пассивный продукт определенных общественных отношений. Его внимание в основном сосредоточивается на изображении характеров людей, осознавших разобщение со своей средой. Тургеневым создано огромное число характеров. В его художественном мире оказались представленными практически все основные типы русской жизни, хотя и не в том соотношении, какое они имели в действительности. Созданные им характеры дают более полное, глубокое и разностороннее представление о русской жизни, нежели сюжеты и конфликты его произведений. Тургенев не дает оценку своим героям, для него не имеет значения согласие или несогласие с мыслями и поведением персонажа, в открытом им новом типе людей его занимает и восхищает цельность, внутренняя собранность этого явления. В этом художественная объективность Тургенева, его поэтическая правда - сочетание объективной действительности и не зависящей от воли автора жизни его разума и сердца. Только из того, что автор видит, рождается его образ, из образа выходит идея. Ни в коем случае не наоборот. Стиль Тургенева диалогичен. В нем - постоянная оглядка автора на самого себя, сомнение в сказанном им слове, он потому и предпочитает говорить не от себя, а от рассказчика в повестях, от лица героев в романах, расценивая всякое слово как характерное, а не как истинное слово. Строение образа в повестях и романах Тургенева основано на статическом и динамическом портрете, на живой речи, диалогической, монологической, внутренней речи, на изображении человека в действии, причем кульминационный пункт повествования обычно совпадает со средоточием самой человеческой жизни. Портрет у Тургенева развивается в направлении все большей концентрации и сращения с другими средствами характеристики, вследствие чего он приобретает вид очерка-портрета. Процесс же психической жизни воспроизводится последовательным рядом подобных очерков-портретов. Тургенев редко употребляет один эпитет, и наиболее характерен для его стиля многосоставный (как минимум двойной) эпитет либо эпитет с переходом одного признака в другой (переливчатый). В эпитете или в их сочетании нередко бывает такая сила, что они вбирают в себя целый характер или, в концентрированном виде, - идею произведения в целом. У Тургенева любовное и жизненно-конкретное чувство природы, умение понимать ее и в целом и особенно в ее индивидуальных проявлениях. В природе Тургенев видит хаотическую борьбу радостного и скорбного, уродливого и прекрасного, бессмысленного и разумного. Тургенев упивается поэзией времени. В мелькании времени, в самом этом течении вечно струящегося, вечно обрывающегося и в памяти пребывающего времени сказывается нечто поэтическое и прекрасное. В финале тургеневских романов и повестей отступление во времени дает автору ту ясность взора, то очищенное беспристрастие, которое представляет и характеры и события в совершенно новом их облике.
Список использованных источников
Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем в 30 т. Сочинения Т.1-10.М., 1978-1982. Тургенев И. С. Собрание сочинений в 12 т. М., 1975-1979. Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем в 28 т. Сочинения Т.1-15.М.-Л, 1961-1968. Алексеев М. П. Тургенев - пропагандист русской литературы на Западе// Труды отдела новой русской литературы АН СССР. Т.1 М.-Л., 1948. С.39-81. Афанасьев В. В., Боголепов П. К. Тропа к Тургеневу. М., 1983. Батюто А. И. Творчество И. С.Тургенева и критико-эстетическая мысль его времени. Л., 1990. Библиография о И. С.Тургеневе 1918-1967. Л., 1970. Бялый Г. А. Русский реализм. От Тургенева к Чехову. Л., 1990. Бялый Г. А. Тургенев и русский реализм. М.-Л., 1962. Бялый Г. А., Муратов А. Б. Тургенев в Петербурге. Л.,1970. Видищев Б. Пейзаж И. С.Тургенева и Л. Н.Толстого// Проблемы реализма XIX-XX вв. Саратов, 1973. С.118-135. Винникова Г. Э. Тургенев и Россия. М., 1971. Виноградов В. В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М., 1963. Виноградов В. В. О языке художественной литературы. М., 1959. Гатицкий А. П. Проблема формирования личности у Достоевского и Тургенева: (На материале рассказа "Маленький герой" и повести "Первая любовь")// Индивидуальность писателя и литературно-общественный процесс. Воронеж, 1979. С.64-71. Голубков В. Художественное мастерство И.С.Тургенева. М., 1960. Горелов А. Героическая любовь: (Женские образы в произведениях И. С.Тургенева)// Горелов А. Очерки о русских писателях. Л., 1968. С.191-221. Гроссман Л. П. Драматургические замыслы Тургенева// Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. Т.14. Вып.6. М., 1955. Гусев В. Блики белого света: (Заметки о творчестве И. С.Тургенева) Литературная учеба. 1983. №1. С.183-187. Ефимова. Е. М. И. С.Тургенев. Семинарий. Л., 1958. Зелинский В. А. Собрание критических материалов для изучения произведений И. С.Тургенева. М., 1910. Измайлов Н. В. "Накануне" и "Первая любовь"// Тургеневский сборник. Материалы к Полному собранию сочинений и писем И. С.Тургенева. Т.2. М.-Л.,1966. Карташова И. В. А. В.Дружинин и И. С.Тургенев о романтическом начале в искусстве// Вопросы романтизма. Вып.3. Казань. 1967. С.79-94. Кийко Е. И. Окончание повести "Первая любовь" (1863)// Литературное наследство. Т.73. Из парижского архива И. С.Тургенева. Кн.1. Неизвестные произведения И. С.Тургенева. М., 1964. Крестова Л. В. Три повести Тургенева// Тургенев И. С. Первая любовь. М., 1962. С. 3-10. Кулешов В. И. Этюды о русских писателях. Исследования и характеристики. М, 1982. Курляндская Г. Б. И. С.Тургенев и русская литература. М., 1980. Курляндская Г. Б. Структура повести и романа И. С.Тургенева 1850-х годов. Тула, 1977. Лебедев Ю. В. И. С.Тургенев (1818-1883): по страницам будущего учебника// Литература в школе. 1992. №1(2). С. 11-28. Лебедев Ю. В. Тургенев. М., 1990. Листрова Ю. Т. Иносистемные языковые явления в русской художественной литературе XIX века. Воронеж, 1979. Марканова Ф. Стилистическое мастерство И. С.Тургенева: в употреблении и раскрытии значения диалектной и просторечно-разговорной лексики и фразеологии. Ташкент, 1958. Маркович B. M. Нужен ли нам Тургенев?// Нева. 1993. №11. С.279-284. Маркович В. М. Человек в романах Тургенева. Л., 1975. Матюшенко Л. И. О соотношении жанров повести и романа в творчестве И. С.Тургенева// Проблемы теории и истории литературы. М., 1971. С.315-326. Межвузовский тургеневский сборник, 7-й. Курск, 1977. Межвузовский тургеневский сборник, 6-й. Курск, 1976. Межвузовский тургеневский сборник, 3-й, Орел, 1971. Межвузовский тургеневский сборник, 2-й. Орел, 1968. Мезин М., Турьян М. А. Мир Тургенева// Русская литература. 1982. №2. С.229-232. Милявский Б. Л. Суждения о Тургеневе в художественной прозе Чехова// Проблемы писательской критики. Душанбе, 1987. С. 32-39. Мопассан Г. Статьи о писателях. М., 1953. Назарова Л. Н. Тургеневедение 1968-1970 годов. Обзор// Русская литература. 1971. №4.С.173-189. Назарова Л. Н. Тургенев и русская литература конца XIX - начала XX века. Л., 1979. Недзвецкий В. А. От Пушкина к Чехову. М., 1997. Недзвецкий В. А. и др. И. С.Тургенев "Записки охотника", "Ася" и другие повести 50-х годов. "Отцы и дети". М., 1998. Нигматуллина Ю. Г. Повесть-воспоминание в творчестве И. С.Тургенева 60-70-х годов// Итоговая научная конференция Казанского университета им. В. И. Ульянова-Ленина за 1960 год. Казань, 1961. С.13-14. Никольский В. Л. Человек и природа в стилях психологического реализма. И. С.Тургенев и Л. Н.Толстой// Никольский В. А. Природа и человек в русской литературе XIX века. Калинин, 1973. С.89-126. Островский А. Г. Тургенев в записях современников: (Воспоминания. Письма. Дневники...) М., 1999. Пантелеев В. Д. К вопросу о психологизме И. С.Тургенева// Идейно-художественное своеобразие произведений русской литературы XVIII- XIX веков. М.,1978. С.31-38. Перхин В. В. Творческие принципы и критический метод И. С Тургенева// Проблемы истории критики и поэтики реализма. Куйбышев. 1982.С. 30-42. Петров С. М. И. С. Тургенев. М., 1961. Программа по литературе/ Под ред. М. Д. Ладыгина. М.,2010. Программа по литературе/ Под ред. А. Г. Кутузова. М., 2007. Пустовойт П. Г. В поисках гармонии: (И.С. Тургенев - художник слова)// Филологические науки. 1996. № 1. С.35-45. Пустовойт П. Г. Жизненая основа тургеневских женских образов// Русский язык в национальной школе. 1988. №4. С. 35-39. Пустовойт П. Г. Изучение творчества И.С.Тургенева на современном этапе// Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 1983. № 4. С. 40-45. Пустовойт П. Г. И. С.Тургенев - художник слова. М., 1980. Пустовойт П. Г. Язык как характерологическое средство в произведениях И. С. Тургенева// Русский язык в школе. 1968. № 5. С 9-18. Романтические тенденции в русской литературе 60-80-х гг. XIX века: И. С. Тургенев// Русский романтизм. М.,1974. С.288-296. Салим Аднан. Тургенев - художник, мыслитель. М., 1983. Сизов П. Звучащий мир: (Об особенностях языка произведений И. C. Тургенева)// Литературная учеба. 1985. № 5 С.187-189. Слинько А. А. Индивидуальность писателя: И. С. Тургенев// Слинько А. Н. К. Михайловский и русское общественно-литературное движение второй половины XIX - начала XX века. Воронеж, 1982. С. 103-115. Творчество И.С. Тургенева. Сборник статей. М.,1959. Тургенев. Вопросы биографии и творчества (библиография литературы о Тургеневе 1975-1979 гг.). Л., 1982. Тургенев И. С. Статьи и воспоминания. М., 1981. Тургенев И. С. Статьи и материалы. Орел, 1960. И. С. Тургенев в воспоминаниях современников. В 2 т. М., 1969. И. С. Тургенев в англоязычной критике последнего десятилетия. Обзор// Зарубежное литературоведение и критика о русской классической литературе. Реферативный сборник. М., 1978. С.121-131. И. С.Тургенев в портретах, иллюстрациях, документах. М.-Л.,1968. Тургенев в русской критике. Сборник статей. М., 1953. И. С.Тургенев в современном мире. АН СССР. Институт мировой литературы им. A. M. Горького. М.,1987. Фатеев С. П. Природа и человек в прозе С. Аксакова и И. С.Тургенева// Вопросы русской литературы. Львов, 1987, Вып.1. С.95-100. Халфина Н. Н. Культурно-исторические мотивы в творчестве И. С. Тургенева// Художественные процессы в русской культуре второй половины XIX века. М.,1984. С.3-36. Хохулина Л. Н. Роль детали в произведениях Тургенева и Флобера// Вопросы русской литературы. Львов, 1977. Вып.1. С.107-111. Цейтлин А. Г. Мастерство Тургенева - романиста. М., 1958. Чалмаев В. Иван Тургенев. М., 1986. Чернышевский Н. Г. Эстетика, Литература, Критика, Л., 1979. Чичерин А. Тургеневское слово: (О языке и стиле прозы И.С. Тургенева) Октябрь. 1983. № 10. С.198-201. Чичерин А. В. Тургенев и его стиль// Чичерин А. В. Ритм образа. М., 1980. С. 26-52. Шаталов С. Е. Тургенев в современном мире// Вопросы литературы. 1987. №2. С.213-225. Шаталов С. Е. Художественный мир Тургенева. М., 1979. Шаталов С. Е. О характерологической значимости имен у Тургенева// Искусство слова. 1973. С. 253-260. Шелякин М. Я. Работа Тургенева над частицами и союзами в "Записках охотника"// Вопросы творчества и языка русских писателей. Вып. 4. Новосибирск, 1962. Шкловский В. И. С. Тургенев// Шкловский В. Заметки о прозе русских классиков. М.,1955. С.200-223. Шкляева А. Е. Лирическое начало в прозе Тургенева// Литературоведение. Метод, стиль, традиции. Пермь, 1970. С.230-241. Щербина В. Р. И. С. Тургенев и проблемы национального самосознания// Литература. Язык. Культура. М., 1986. С.119-129.
