Сочинение на тему какие качества романтических героинь свойственны ревекке и ровене. Cочинение «Какие качества романтических героинь свойственны Ревекке и Ровене Историческая обстановка романа

Действия романа «Айвенго» раскрываются перед читателем на фоне интереснейших исторических событий: 1194 г., король Ричард Львиное Сердце возвращается в Англию из австрийского плена, а тем временем, властолюбивый принц Джон захватил трон, учиняя всевозможные беспорядки.
Автор подробно описывает борьбу завоеванных норманнами саксов, которые не могут примириться с участью покоренного народа, и война против норманнов обусловлена не только национальными, но и социальными противоречиями. Норманны находятся на более высоком уровне социального развития, но саксонская знать не прощает им потери своих владений и жестокого истребления соотечественников. Страну, можно сказать, буквально рвут на части те, кто остался верен королю Ричарду, и те, кого умудрился подкупить принц Джон.
Роман захватывает своим повествованием, увлекательным сюжетом с первых страниц. Нельзя сказать, что это книга для подростков: дети, скорее, будут читать лишь из любопытства о том, что же будет дальше. Их увлечет за собой сюжетная линия. А вот психологические образы, философский вопрос выбора, достаточно трудный язык, суждения, заставляющие немало подумать над той или иной проблемой, заинтригуют любого взрослого.
Практически каждый образ здесь рисуется яркими красками. Даже затрудняюсь, с кого начать. Начну, пожалуй, с героя, именем которого названа книга.
Айвенго – славный и доблестный рыцарь, совершивший немало подвигов. Рыцарь, лишенный наследства за долгие годы скитаний, изгнанный из дома своим отцом из-за противоречивых взглядов на положение в стране и за привязанность к воспитаннице его отца Седрика, леди Ровене, закалил свой дух, научился быть терпеливым, сдержанным, более сильным и рассудительным.
Он никогда не действует сгоряча и отдает отчет каждому своему поступку, даже если он будет стоить ему жизни. Честь, доблесть, смелость, любовь и верность для него превыше всего. На протяжении долгих лет в его сердце жила любовь к леди Ровене. На турнире, который устроил принц Джон, Айвенго сражался до последнего: сколько же нужно выдержки! Как нужно уметь собирать свои силы, какую нужно иметь волю, чтобы, получив тяжелое ранение, завершить начатые состязания до конца и выйти из них победителем! Едва выздоровев, отправляется он защитить честь Ревекки, зная, что соперником выступит сильнейший Бриан де Буагильбер. Но вообще читатель должен заметить, что в романе гораздо больше внимания уделяется другим героям. Так, эпизодов с Черным рыцарем мы наблюдаем гораздо больше. Легендарный король Англии - Ричард Львиное Сердце, вынужденный скрываться под маской Черного Рыцаря, выносит на руках из горящего замка раненого Айвенго, а потом совершает еще много хороших дел: спасает старого Седрика и леди Ровену, примиряет Айвенго с отцом и благословляет будущий брак юноши и Ровены. Этот король – истинная душа простого народа. Его уважает и почитает вся шайка разбойников Локсли (большой вопрос, кстати, кто больше разбойник – Локсли, или принц Джон), он умеет ценить настоящие подвиги и дружбу. «Англия останется без короля», - предупреждали его верные подданные, однако Черный рыцарь побывал в самых горячих точках романа ради того, чтобы защитить своих друзей. Благородство, благополучие близких для него стоят на первой ступени в иерархии ценностей, нежели чем корона и власть. Трусливый принц Джон – его прямая противоположность. И тут напрашивается вопрос: можно ли назвать Ричарда безрассудным?
Ведь он должен понимать, что если погибнет, то все его приближенные останутся в руках жестокого брата. «Великодушный, но опрометчивый и романтический монарх» - так говорит о нем сам автор. Осудить ли Ричарда, или же восхищаться им – решать читателю.

Не менее противоречив и образ храмовника Бриана де Буагильбера. Сперва он может показаться жестоким, суровым и алчным человеком, да и что можно ждать, казалось бы, от человека, вынесшего не один жестокий бой, закаленного солнцем Палестины и кровожадными схватками?.. Однако даже такой человек может любить. Он любил до самой смерти прекрасную Ревекку, был готов пожертвовать всем ради этой любви: званием, честью, лишь бы только она дала свое согласие. С одной стороны, любовь его носит хищный характер.

Он не желает принимать отказ, он привык завоевывать, как истинный воин, только вот он забыл, что сердце девушки – это не просто крепость, которую можно отбить мечом, ведь у нее тоже есть собственное мнение, право выбора. А с другой стороны, храмовник не принуждает ее – он предлагает различные варианты спасения, не насильно же он держит ее в крепости. Он терпелив и ждет своего часа. С тем фактом, что на поединке с Айвенго «он пал, став жертвой собственных страстей», или «бог покарал его за необузданную страсть» я соглашусь едва ли. Храмовник, поняв, что Ревекка никогда его не полюбит, потерял смысл жизни и сдался, хотя выступил на поединке как рыцарь и создал иллюзию сражения. И ему это удалось. Имя, последнее, что ему можно было потерять, не запятнано позором и умер он в доспехах, как и подобает рыцарю, хотя, еле сидевшего в седле Айвенго он мог бы запросто одолеть. Он предпочел смерть позору и, как я считаю, поступил благородно. Его любовь может служить образцом для подражания: ради своей любимой он был готов на все.
Но ещё интереснее в романе женские образы. Ровена. Избалованная богатством и вниманием, властью, дарованной ей, привыкшей, что все ей вокруг подчиняются, она не обладает решимостью, самоотверженностью. Что касается Айвенго, то скорее, она позволяет себя любить, ей льстит любовь такого доблестного рыцаря, тешит ее самолюбие.
Уильям Теккерей замечательно отозвался об этом персонаже: «Ровена, - бесцветное белобрысое создание, по моему скромному мнению недостойное ни Айвенго, ни положения героини». Но что она сделала ради него, любимого человека? Лишь спросила вначале книги – где Айвенго, да что с ним?... Гораздо удивительнее и ярче образ Ревекки – прекрасной и мужественной еврейки. В отличие от Ровены, она прошла через унижение и презрение, будучи дочерью всеми гонимого и ненавистного народа. Она научилась выживать. В экстремальной ситуации, когда Ровену и Ревекку взяли в плен, Ревекка, ловко выскользнув из окошка башни, предпочла разбиться насмерть, нежели достаться угнетателю в качестве легкой добычи, а Ровена расплакалась, как беззащитное дитя. Именно Ревекка и ее отец Исаак выручают Айвенго с доспехами, именно эта девушка вылечила его рану. Она прекрасная целительница, смелая и решительная. Автор в конце повествования делает интересную заметку: «Айвенго долго и счастливо жил с Ровеной, ибо с ранней юности их связывали узы взаимной любви. И любили они друг друга еще более оттого, что испытали столько препятствий к своему соединению. Но было бы рискованным слишком подробно допытываться, не приходило ли ему на ум воспоминание о красоте и великодушии Ревекки гораздо чаще, чем то могло понравиться прекрасной наследнице Альфреда». Намек на то, что образ Ревекки не мог покинуть сердце Айвенго, очевиден.
Самоотверженные люди по типу Буагильбера и Ревекки потерпели поражение. Айвенго остался верен своей любви и своим принципам, не желая даже узнать больше о Ревекке. В этом, наверное, его минус. Любила ли его Ровена? Задавал ли он себе этот вопрос, прежде чем отдать ей предпочтение? Стоит отметить, что образы Ревекки и рыцаря Храма оставляют после прочтения книги более сильное впечатление. У них есть чему поучиться, и они гораздо интереснее и ярче, чем образы Ровены и Айвенго. Да, пусть они проиграли, но они восхищают своим мужеством и запомнятся читателям надолго.

«Айвенго» - исторический роман. Но изучать по нему историю не следует. Этот роман является воспроизведением памяти о событиях, а не самих событий. А воспоминания всегда в какой-то мере искривлены. И с этим ничего не сделаешь. Через то даже настоящие исторические лица не такие, как были. Король Ричард или его брат, например. Искажены авторской волей и легендарные герои Робин Гуд и его веселая компания. А о тех, кто создан авторским воображением, нечего и говорить.

Лучше поговорим о приключениях, которые щедро подал автор в романе. Здесь всего много. Вот приходит в родительский дом никем не узнанный сын. Его узнают только рабы - как когда-то Одиссея. Поворачивается без свиты и великолепия законный король, власть которого признают только веселые разбойники Робин Гуда. Добивается любви прекрасной еврейки рыцарь Храма. Другой рыцарь захватывает в плен своего раненного неприятеля и лица, которые его сопровождали.

Я перечитываю роман В. Скотта «Айвенго» и сочувствую красавице, которой не подарено судьбой ничего. Даже в любви она может только терять - и потеряет. Настолько, что придет целовать руки победительницы. А дело в том, что ее зовут Ребекка, она дочурка Исаака из Йорка. Она - девушка и народа, который ненавидят и пренебрегают по многим причинам. Одна из причин религиозная: иудейка не может быть принятой в порядочном обществе, не может рассчитывать на брак ни с норманом, ни с саксом. Ей не подняться выше любовницы - а это она считает падением. Вторая причина в том, что ее соотечественников, не предрасположенных решать проблемы с мечом и копьем в руках, большие хозяева Ангине пренебрегают как трусами. В конце концов, она богатая.

А феодалы, которые ее окружают, и простой народ болезненно завидуют деловым успехам Исаака из Йорка и не дарят их его дочурке. Тем не менее именно она и ее отец принимают самое активное участие в судьбе главного героя - Айвенго. Это они обеспечивают его первоклассным конем и крепкими, и красивыми рыцарскими доспехами, хотя это вещи совсем недешевые. Известно, что красивый панцирь стоил три-четыре хутора со всеми работниками и начинкой. И именно на руках Ребекки будет раненный Айвенго, и ей надо будет вспомнить все уроки Мерном, наилучшей докторши ее народа. Именно ее лечению обязан сын Седрика, который остался живой.

Его благородство есть в состоянии лишь на признательность. Где-то я читал, что любовью может стать любое чувство, даже ненависть, которая ни в одном разе не признательность. И вдобавок любить иноверку ему и на мысль не придет.

Храмовник любит прекрасную еврейку. Еврейка любит благородного Айвенго. Айвенго любит величественную леди Ровену. Леди Ровена разрешает себя любить. А сама… Я не могу понять ее отношения к Айвенго. Она ничего не сделала ради него. Правда, во время нашего знакомства с ней в доме Седрика Сакса она охотно слушает рассказ о новых подвигах изгнанника Айвенго. Тем не менее девушке приятно сознавать, какой необыкновенный мальчик есть ее «приверженцем».

А нарушение воли хозяина дома ей ничем не угрожает, так как хозяин считает ее претенденткой на английский трон и преисполнен вассального уважения к ней. И хотя Ровена говорит очень любезные слова после провозглашения ее Королевой Красоты на турнире, и все же не она исцеляет его раны и не она восстает против родительской воли и «общественной мысли».

Ровена лишь ждет, незыблемая, как статуя, спокойная и невозмутимая даже во время плена. Все работает на нее: и ее внешность, и традиция их еще детской дружбы, и религиозное единство, и уверенность в чувствах Айвенго. «Поэтому, кто имеет, прибавится еще, а у бедного отнимется». Так оно и произошло. Прежде чем навеки покинуть Англию, бедная Ребекка придет проститься и поцелует руку величественной Ровены, как это по обыкновению должны были делать побежденные в потеху победителям.

Вот на такие события богата книга. Все это нарочно преувеличено, но так надо для того, чтобы читатель смог пристать на ту или иную сторону. И мы, зная истинно, что все это фантазия автора, избираем свою позицию в интригах, которые начинают принц Джон и его сторонники. Писатель четко дает нам понять, кто ему дорог, а кто ненавистен.

Ричард Львиное Сердце - настоящий герой и король всех англичан. Даже тех, кто тихонечко лакомится дичью в заповедных лесах. Все лучше всего воплощено в нем. А противостоит ему родной брат, который не любит свой народ и боится его. Джон возникает как иностранец, которому нужны лишь добыча и власть.

Крестоносец Айвенго, который все сделал для освобождения Святого Гроба и защиты своего сюзерена, противостоит храмовнику, для которого нет ничего святого, кроме его собственных желаний и богатства. Можно продолжить это сопоставление, но, наверное, довольно. Лучше сказать, что эти люди при любых условиях не смогут договориться. Как вода и огонь. Именно поэтому их война будет жестокой. Сначала преимущество будут иметь темные силы. Так всегда бывает. Они первые наносят удар в удобное для них время. Ни одни моральные правила им не мешают. Но зло всегда оборачивается против того, кто его совершил. Так произошло и в романе Вальтера Скотта.

Как всегда в приключенческих романах, порок должен быть наказан еще за жизнь добрых героев. Тогда читатель сам, возможно, восстанет против зла, с каким каждый из нас сталкивается в жизни. Тем не менее, это уже другое приключение и другая история.

Про хэйянский любовный сериал я как-то упоминала, про красотку мэрисью в корейском средневековом романе - тоже. Ну, а сегодня я раздаю фанфик, написанный неким У. Теккереем в 1849 году.

Теккерей прочитал "Айвенго" и - как я его понимаю! - остался недоволен концом романа, где скучная до ломоты в челюстях Ровена получает в мужья Уилфрида, а красивая, отважная и благородная Ревекка получает шиш. Я в свое время жалела, что Ревекка не бежала с неистовым Буагильбером, в сравнении с которым Айвенго обладает темпераментом вареной курицы. Отправились бы в Святую Землю, основали (мечом и милосердием) там королевство со смешанным христианско-иудейско-мусульман ским населением, со всеми вероисповеданиями разом (папу Исаака - министром финансов) и наприключались еще на десять романов. Плюс стало бы ясно, откуда взялась история о трех перстнях , которую у Боккаччо рассказывает еврей Мельхиседек.

Но продолжение каждый волен сам себе навообразить, и Теккерей придумал по-своему. Не обладая способностью к мрачному пафосу, он задействовал чувство юмора (ироничные люди способны испытывать возвышенные чувства не хуже ррромантических страдальцев, но фиг они выскажут их вслух) и написал ФАНФИК "Ревекка и Ровена" о том, что было после свадьбы.

Любой человек, прочитавший предшествующие тома нашей истории, как ее поведал славный летописец из Абботсфорда, с уверенностью может предсказать, чем оказался брак сэра Уилфрида Айвенго и леди Ровены. Те, кто помнит ее поведение в девичестве - ее изысканную вежливость, ее безупречную скромность, неизменное хладнокровие при любых обстоятельствах и манеры, исполненные достоинства, могут быть уверены, что она и в замужестве осталась такой же и что в качестве супруги Ровена оказалась образцом благоприличия для всех английских матрон.

Так оно и было. Ее благочестие было известно по всей округе. Замок Ротервуд сделался сборным пунктом для всех английских попов и монахов, которых она потчевала отменными яствами, в то время как сама довольствовалась горохом и водою. Не было ни одного увечного во всех трех округах, будь то сакс или норманн, к которому леди Ровена не приезжала бы в сопровождении своего духовника отца Глаубера и врача - брата Томаса из Эпсона. Все церкви Йоркшира освещались восковыми свечами из ее набожных приношений. Колокола в замковой часовне начинали звон с двух часов пополуночи; и все слуги Ротервуда были обязаны ходить к утрене, вечерне, ранней и поздней обедне и к проповеди. Нечего и говорить, что посты соблюдались там по всей строгости церковных канонов и что леди Ровене всего угоднее были те слуги, которые носили самую жесткую власяницу и бичевали себя с наибольшим усердием .

Должно быть, этот суровый режим заморозил мозги бедного Вамбы и погасил его веселье; но только он сделался самым меланхоличным шутом во всей Англии, и если иногда решался сострить перед жалкими, дрожащими челядинцами, жевавшими сухую корку на нижнем конце стола, это были столь слабые и вымученные остроты, что никто не смеялся намекам злополучного шутника, и наградою ему бывали, самое большее, бледные улыбки. Только однажды придурковатый гусятник Гуффо вслух засмеялся плохонькому каламбуру, который Вамба всучил ему за ужином. (Стемнело, принесли факелы, и Вамба сказал: "Гуффо, тут спорят о вещах столь темных, что не худо бы пролить немного света"). Леди Ровена, которую смех отвлек от богословского диспута с отцом Вилибальдом (впоследствии он был канонизирован под именем святого Вилибальда, отшельника и исповедника), осведомилась о причине неприличного веселья, а когда ей указали виновников, велела тут же вывести Гуффо и Вамбу во двор и дать каждому по три дюжине плетей.

- Я выручил тебя из замка Фрон-де-Бефа, - жалостно сказал бедный Вамба сэру Уилфриду Айвенго. - Неужели ты не спасешь меня от плетей?

- Вот именно, из замка Фрон-де-Бефа, где вы заперлись в башне с еврейкой, - надменно сказала Ровена в ответ на робкую просьбу мужа. - Гурт, дай ему четыре дюжины.

Вот и все, чего добился бедный Вамба, прибегнув к заступничеству своего господина.

Такая жизнь вгоняла бедного Айвенго в тоску, и он все чаще искал утешения в бутылке. Когда же король Ричард отправился во Францию воевать... я бьюсь об заклад, что наш рыцарь весь обращался в слух, когда капеллан отец Дроно читал в "Сент-Джеймской летописи" (именно эту газету выписывал Айвенго) об "еще одной славной победе": "Поражение французов при Блуа", "Наша блистательная победа при Эпте; французский король едва успевает спастись бегством", словом, обо всех деяниях на поле брани, какие описывались учеными писцами. В конце концов рыцарь решил отдохнуть от супружеской жизни попытать воинского счастья под знаменами короля и в обществе верных Гурта и Вамбы отбыл во Францию.

Из Кале сэр Уилфрид Айвенго направился дилижансом в Лимож, оставив на Гурта коней и всю свиту, за исключением Вамбы, который состоял при нем не только шутом, но и камердинером и теперь, сидя на крыше дилижанса, развлекался игрой на французском рожке кондуктора.
Добрый король Ричард, как узнал Айвенго, находился в Лимузене и осаждал там замок Шалю, владелец которого, хоть и был вассалом Ричарда, защищал замок от своего сюзерена с решимостью и отвагой, вызывавшими величайшую ярость монарха с львиным сердцем.
...
Как обещал Его Величество, под стенами Шалю было вволю и битв, и пиров. Осаждавшие ежедневно ходили на штурм замка, но граф Шалю и доблестный гарнизон так стойко его защищали, что осаждавшие возвращались в лагерь в полном унынии, потеряв в безуспешных атаках множество убитыми и получив бесчисленные увечья.

Во всех этих сражениях Айвенго проявлял беспримерную храбрость и только чудом избегал гибели от баллист катапульт, стенобитных орудий. 94-миллиметровых пушек, кипящего масла и других артиллерийских снарядов, которыми осажденные встречали противника. Поело каждого боя Гурт и Вамба вытаскивали из кольчуги своего господина больше стрел, чем бывает изюмин в пудинге. Счастье еще, что под верхней кольчугой рыцарь носил доспехи из лучшей толедской стали, совершенно не пробиваемой стрелами, - дар некоего еврея, Исаака из Йорка, которому он в свое время оказал немаловажные услуги.

Если бы король Ричард не был так разъярен многократными неудачами под стенами замка, что утратил всякое чувство справедливости, он первый признал бы отвагу сэра Уилфрида Айвенго и, по крайней мере, раз десять за время осады возвел бы его в пэры с вручением Большого Креста ордена Бани; ибо Айвенго несчетное число раз возглавлял штурмующие отряды и собственноручно убил почти столько же врагов, - всего на шесть меньше, - как сам Львиное Сердце (а именно 2351). Но Его Величество был скорее раздосадован, чем доволен подвигами своего верного слуги, а все придворные - ненавидевшие Айвенго за несравненную доблесть и воинское мастерство (ему ничего не стоило прикончить сотню-другую защитников Шалю, тогда как лучшие из воинов короля едва справлялись за день с двумя дюжинами) - все придворные старались очернить сэра Уилфрида в глазах короля и добились того, что король весьма косо смотрел на его ратные подвиги. Роджер де Вспинунож с усмешкой рассказал королю, будто сэр Уилфрид бился об заклад, что при следующем штурме уложит больше врагов, чем сам Ричард; Питер де Подлизон донес, будто Айвенго всюду говорит, что Его Величество уже не тот, что прежде, что он обессилен излишествами и не может ни скакать, ни разить мечом и боевым топором, как некогда в Палестине; а во время двадцать пятого по счету штурма, едва не решившего дело, когда Айвенго убил семерых - а его величество всего шестерых - из сыновей графа Шалю, Айвенго чуть не погубил себя, водрузив на стене свое знамя впереди королевского, и только тем избег немилости, что несколько раз подряд спас королю жизнь.

Итак, именно доблести бедного рыцаря (как, наверное, бывало и с вами, уважаемый читатель) нажили ему врагов; невзлюбили его и женщины, состоявшие при лагере веселого короля Ричарда. Большой охотник до удовольствий, король имел при себе, кроме молодой королевы, еще и блестящую дамскую свиту. По утрам Его Величество занимался делами, после завтрака до трех часов пополудни предавался яростному бою, а затем, вплоть до полуночи, в королевском стане не смолкали песни, музыка и Шум пиров. Айвенго, вынужденный посещать эти увеселения, на которые бывал приглашаем по должности, не отвечал на заигрывания дам и с таким пасмурным видом смотрел, как они танцуют и строят глазки, что только расхолаживал веселящихся. Любимым его собеседником был один на редкость праведный отшельник, проживавший невдалеке от Шалю; с ним Айвенго любил потолковать о Палестине, евреях и прочих серьезных материях, предпочитая это всем развлечениям королевского двора. Не раз, пока королева и другие дамы танцевали кадрили и польки (в которых непременно желал участвовать и Его Величество, при своем росте и чудовищной толщине напоминавший слона, пляшущего под волынку), - не раз в таких случаях Айвенго ускользал от шумного бала и шел побеседовать при луне со своим почтенным другом. Ему было больно видеть, как король, в его возрасте и при его корпуленции, танцует с молодежью. А те льстили Его Величеству, но тут же смеялись над ним; пажи и молодые фрейлины чуть не в лицо передразнивали коронованного скомороха; и если бы Айвенго умел смеяться, он наверняка рассмеялся бы в тот вечер, когда король, в голубых атласных невыразимых и с напудренными волосами, вздумал протанцевать minuet de la Cour с маленькой королевой Беренгарией.
...

Покуда царственный Ричард и его двор пировали под стенами Шалю, осажденные терпели самые ужасные муки, какие только можно вообразить. Все запасы зерна и скота, даже лошади, ослы и собаки давно уже были съедены; недаром Вамба говорил, что верные мечи не подвели бы осажденных, но у них подвело живот. Когда защитники Шалю выходили на стены отбивать штурмы Ричардова войска, они походили на скелеты в доспехах; руки их до того ослабли, что едва могли натянуть тетиву или сбросить камень на головы королевских солдат. Граф Шалю, человек гигантского роста, в бою не уступавший самому Ричарду Плантагенету, с трудом поднимал свой боевой топор в тот последний день, когда сэр Уилфрид Айвенго поразил его прямо в... Но не будем предвосхищать события.

Что мешает мне описать муки голода, терзавшие графа (наделенного изрядным аппетитом), а также его героических сыновей и весь гарнизон замка? Ничто; разве лишь то обстоятельство, что это уже сделал Данте в известной истории графа Уголино, - так что мои старания могут показаться подражательными. Если бы я был склонен смаковать ужасные подробности, отчего бы мне не рассказать вам, как голодающие бросали жребий и поедали друг друга; как графиня Шалю, на которую пал роковой жребий, нежно простилась с домашними, велела вскипятить в замковой кухне самый большой котел и приготовить лук, морковь, коренья, перец и соль, словом, все необходимое для французского супа; а когда все было готово, поцеловала детей, взобралась на кухонный табурет и прыгнула в котел, где и сварилась прямо как была, во фланелевом капоте.

Наконец настал день последнего штурма.

Короля сопровождало немало знатных лордов, несших осадные лестницы. Когда лестницы приставили к стенам, в воздухе потемнело от тучи стрел, которые французские лучники пустили в осаждающих; а также от камней, кастрюль, сапожных колодок, комодов, посуды, зонтиков, петард, ядер, стрел и других снарядов, которые гарнизон с мужеством отчаяния сбрасывал на неприятеля. Королю досталось прямо по лбу медным совком для угля; а на его шлем обрушили шкаф красного дерева, которым впору было свалить быка; тут бы и конец королю, если б Айвенго ловким движением не отбросил шкаф. И все же они продвигались вперед, а воины вокруг них падали, точно трава под косою жнеца.

Невзирая на смертоносный град, лестницы удалось приставить; первыми, разумеется, на них ступили король и Айвенго. Граф Шалю стоял в проломе стены; отчаяние придало ему сил; с криком: "Ага, Плантагенет! Святой Барбекью за Шалю!" - он боевым топором нанес королю удар, начисто срезавший золоченого льва и корону с его стального шлема. Король покачнулся; осаждающие смешались; гарнизон замка и граф Шалю испустили крик торжества но торжество их было преждевременным. Быстрее молнии Айвенго нанес графу удар из третьего положения и, попав в одну из щелей его доспехов, проткнул его, как вертел протыкает куропатку. Граф упал навзничь с ужасным криком, извиваясь всем телом. Король, оправясь, но еще пошатываясь, поднялся на парапет; за ним ринулись рыцари; на стене победоносно взмыл Юнион Джек... Но для Айвенго бой закончился не слишком удачно.

Но что же сталось с сэром Уилфридом Айвенго, которого мы покинули в тот самый миг, когда он спас жизнь своего короля, сразив графа Шалю?

Расстегнув кольчугу рыцаря, Вамба обнаружил у него на шее медальон с прядью волос, но не льняных, как у леди Ровены, которая была почти альбиноской, а черных, похожих - как показалось Вамбе - на кудри еврейской девушки, которую рыцарь некогда спас в Темплстоу. У него имелся и локон Ровены, но тот хранился в бумажнике, вместе с гербовой печатью и несколькими медяками; ибо наш славный рыцарь никогда не бывал при деньгах - слишком щедро он их раздавал.

Вамба взял бумажник, печать и медяки, но медальон оставил на шее своего господина и, возвратившись в Англию, не заикнулся о находке. В конце концов откуда ему было знать, чей это локон? Может быть, бабушки рыцаря? И он держал язык за зубами, когда передавал безутешной вдове в Ротервуде печальную весть и памятки.

Конец первой серии. Продолжение следует.
p.s. Подозреваю, что создатели голливудских нетленок вроде короля Артура и гладиатора внимательно прочитали творение Теккерея, серьезно изучили его метод воссоздания исторических реалий и применили с особым цинизмом при сотворении собственных шедевров.