Что случилось с женой ильи глазунова. Любовный треугольник: поклонник женской красоты Илья Глазунов и его музы. Она безумно была хороша, правда

«ИНТЕРНЕТ - ЭТО ПОМОЙКА: Я ВООБЩЕ ИМ НЕ ПОЛЬЗУЮСЬ. Я ТЕМЕН, КАК КРЕСТЬЯНСКАЯ БАБУШКА ИЗ ПСКОВСКОЙ ДЕРЕВНИ»

Илья Сергеевич, вы недавно сказали, что президенту России надо бы на 10 лет избираться - действительно так считаете?

Я сказал? Честно говоря, не помню уже, где и когда. Нет, я не отказываюсь, может, и было дело...

- Я в интернете об этом читал...

Ой, вы знаете, интернет - это такая помойка: я во-обще им не пользуюсь, не умею. Я темен, как кре-с--тьянская бабушка из псковской деревни или из Канева, а можно я историю доскажу, которую начал? - это очень для Киева важно, к тому же не думаю, что она широко известна.

Сижу, значит, в Каневе с Ру-дольфом Карклиным, с мо-им другом полурусс-ким-полулатышом... Карл Маркс, кстати, абсолютно антинаучен, когда утверждал: «История всех до сих пор существовавших обществ была историей бо-рь--бы классов», а вот Бенджа--мин Дизраэли, будучи тоже иудеем, премьером Великобритании, рассуждал правильно: «Раса означает все, нет другой прав-ды... Никто не может с без-различием обращаться с расовым принципом, так как он образует ключ к истории» - и этим ключом можно открыть все события, и наши сегодняшние в том числе.

- Мудро, да. Итак, вы в Каневе...

Да, там живу, осень уже начинается... Уж не буду рассказывать, какие люди там замечательные, и вдруг старичок подходит: «Синку, ти звiдки? Я тебе тут давно бачу». - «Из Ленинграда, - говорю, - я студент, тут на практике». - «А хочеш, розповiм тобi те, чого не знає нiхто?». Я: «Буду рад...» - и назвал его по имени-отчеству (не люблю, когда обращаются по-простецки: дедушка Степан или дедушка Иван). «Ось, - говорит, - коли нiмцi пiшли, понаїхало чекiстiв, усе оточили. Вони думали, що нiмцi або оунiвцi-українцi труну з Тарасом Григоровичем увезли, i я своїми очима бачив: розкопали цинкову труну з вiконцем, а там вуса - ну живий Шевченко лежить. Усi тодi вiд неї вiдскочили i Тараса Григоровича знов закопали» - этого никто не знает, но я мысль закончу.

Фото Fotobank.ua

Из своей трети, полученной за выставку в Киеве, часть я на восстановление Шевченковского на-ци-о-на-ль-ного заповедника «Та-ра-со-ва гора» отдал, и когда однажды мой друг Киркевич куда-то при-шел, там один руховец стал воз-му-ща-ть-ся: «Опять ты о своем москале? Да кто он такой?!». Витя ему только один задал вопрос: «А скажи-ка, пожалуйста, хоть один украинский интеллигент деньги на восстановление ме-мо-ри-а-ла Шевченко в Каневе пожер-твовал?». Тот загрустил: «Да карбованца (с ударением на втором «а». - Д. Г. ) ни-к-то не дал!», а Киркевич ему: «А москаль, как ты его называешь, Глазунов перечислил столько-то». Сумма там набе-жала большая, потому что народу на моей выставке побывала тьма, а я причитающуюся мне от продажи билетов выручку поделил: на Канев, на восстановление памятника княгине Ольге, на восстановление могилы Столы-пина. Мы крест-то от нее на-шли - его закопали, чтоб не ломать.

«ПОРТРЕТ БРЕЖНЕВА, КОТОРЫЙ Я НАПИСАЛ, ВИДЕЛ ПОТОМ НА ФОТО: ГАЛЯ БРЕЖНЕВА НА ЕГО ФОНЕ ОТПЛЯСЫВАЕТ»

Ваш отец, знаю, люто большевиков и советскую власть ненавидел, а зачем, скажите на милость, вы поехали в Москву хоронить Сталина?

Ой, это же грандиозное было событие, и я хотел быть его свидетелем. По-с-ле смерти Ста-лина нас соб-ра-ли в при-до-мо-вой церкви при здании Ака-де-мии художеств на Уни-вер-ситетской на-бе-р-ежной, где ког-да-то Врубеля отпевали. Теперь там опять храм, а тогда был зал с бюстом Ленина, все выступали, и мой друг Выржик, полуполяк-полуукраинец (Выржиковский, уже покойный, чудным был пейзажистом), плакал: «Ой, Илюха, что же теперь без Сталина будет? Пропадем», а я смотрел и запоминал. Потом с Женей Мальцевым (тоже очень хорошим художником был) вышли на улицу, небо тоскливое... То-ль-ко мы с ним на все это не реагировали. Он сказал: «Ну что, ста-рик, новые време-на грядут?». Я кив-нул: «Грядут» - и поехал на похороны посмотреть, но увидел только запруженную людьми площадь - сам туда никак...

- ...не попали, конечно...

Нет, зато нашел там образ, который до сих пор живет в моем сердце, - седую девушку. Лицо, как у боярыни Морозовой было, и только глаза горели: такая она настороженная ходила, меня боялась. Возможно, только что из ссылки вернулась... Хотел спросить, можно ли мне ее нарисовать, но не решился.

Так-то людей к гробу пускали, но я в их число не попал, съездил напрасно, а возвращался потом под полкой в вагоне поезда. Все пассажиры мне симпатизировали и, когда приходил контролер, прикрывали газетой - нет, не жалею о том, что сорвался...

В квартире у Виталия Алексеевича Коротича я видел его огромный, на всю стену, портрет в полный рост вашей кисти, знаю, что вы рисовали выдающихся людей своего времени - Сальвадора Альенде, Индиру Ганди, Федерико Феллини, Урхо Калева Кекконена, Давида Сикейроса, Джину Лоллобриджиду, Иннокентия Смоктуновского, Виталия Севастьянова, Алексея Косыгина, Михаила Суслова, Андрея Громыко, Николая Щелокова...

Сергея Бондарчука...

- ...а вот Леонида Ильича Брежнева нарисовать вам предлагали?

Еще как настойчиво, но в двух словах этого не расскажешь. Дело в том, что Индира Ганди пригласила меня ее портрет написать - первый раз ей Фурцева отказала, и вместо меня Налбандяна послали.

Ну да, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и дважды Сталинской премий, он рисовал еще Ста-лина и чуть ли не все Политбюро - придворным был живописцем...

Его называли «горный баран нашей партии» - Дмитрий Аркадьевич был неплохой человек, но всегда против меня голосовал. Милый - сейчас таких художников нет (все-таки вырос он при той школе), но свой порт-рет Индира Ган-ди возвратила ему, сказав: «Я не ар-мянка», и он эту работу потом выставлял, подписывая: «Собс-т-вен-ность автора».

Вдруг, в общем, меня вызывают в Министерство культуры: «Срочно в Индию собирайтесь». Я: «Зачем? Уже два года вы меня не пускаете, есть Налбандян». - «Вы что, не знаете? Планируется исторический визит в Дели Леонида Ильича, и если портрет Индиры Ганди у вас удачным получится, он будет вручен ей в подарок». Я сразу сориентировался: «Без жены не поеду», а они никогда нас вместе не отпускали. Думали, видно: рвану - и все, но потом-то поняли, что за границей никогда не останусь.

Мне первый раз с Ниночкой разрешили поехать - из холодной Москвы, как в печь русскую: а-а-а! - там такая сто-я-ла жара! В советс-ком посольстве меня заместитель посла встретил, поско-льку сам посол был в Москве и, очевидно, исторический ви-зит главы советского государства готовил. Он причитать начал: «Ой, как вы некс-та-ти - прямо как снег на голову. Времени-то осталось с гулькин нос. Тут не чета вам - сам Налбандян над ее портретом месяц провозился - так она его под зад коленкой: представляю, что с вами будет!». - «Вы будьте поспокойнее, товарищ заместитель посла, - отвечаю. - Через 10 дней Индира Ганди пригласит вас к себе и слезами восторга зальет ваш белый костюм - понятно? А теперь не скулите, как собака». Он опешил - действительно, это наглость с моей стороны была, но все так и произошло: две недели спус-тя госпожа Ганди его вызвала - сообщить, что осталась довольна.

Очень милая женщина, умная, в волосах прядь седая. Я спросил: «Вы откуда?». Она: «I am from Kashmir of course» («Я из Кашмира, конечно») - это арийская часть Индии, север.

Меня, короче, выперли с Ниной домой, в Москву, а через неделю приехал Леонид Ильич, и мне рассказывал Андрей Андреевич Громыко, у меня даже фото с ним есть (копирует): «Вот мы обычно заводы Индии дарим, самолеты и корабли, она сдержанно благодарит: «Thank you very much» - и все, а когда внесли портрет, - я даже не предполагал, что такое возможно! - вспыхнула, словно девочка». Большой портрет, в рост: она там с цветком лотоса, ее любимым - это же Ин-дия, а сзади го-ры, Кашмир...

И вот тут была произнесена фраза (копирует Брежнева): «А почему Глазунов только буржуазных президентов рисует? - и у меня юбилей на носу». Мне в Москве позвонили, и я сказал: «Мне нужно четыре сеанса, не меньше, по 40 минут». - «Заходите - мы вам вначале любимое фото Брежнева дадим, чтобы вы...».

Леонида Ильича я никогда не видел и так и не увидел. Мне дали его снимки, и я совершил глупость, как это часто со мной бывает, - сделал предварительный портрет в натуральную величину: без орденов, за окном Кремль, срезанные кресты... В общем, перестарался - надо было его незавершенным оставить. Принес и жду, но повисло молчание. Я позвонил: «Когда будет первый сеанс?», а мне в ответ: «Товарищ Глазунов? Мы (мы! - И. Г .) - вас от души поздравляем». Я: «С чем?». - «Леониду Ильичу много пишут портретов, он говорит: «Этот в Дом культуры пошлите, этот - ко мне на родину, а ваш взял домой и сказал (копирует Брежнева): «Больше ничего не надо - Глазунов только испортит». Я потом видел этот портрет на фото: Галя Брежнева на его фоне отплясывает. Не заплатили мне ни копейки, не ска--зали даже «спасибо» - только Александ-ров-Агентов, по-моему, - это он был...

- ...да, помощник Брежнева...

Но я не ручаюсь, произнес напоследок тоном чекистским: «У меня к вам личный вопрос». Я: «Какой?». - «Почему вы Леониду Ильичу ордена на груди не нарисовали? Он тут как простой человек». Я, Димочка, когда нужно, иду напролом (и сейчас, если будут такие вопросы, готов), поэтому сказал: «А вы знаете, товарищ (не помню, как его звали. - И. Г. ), я рисовал портрет человека, а не орденов». - «А-ха! А вы смелый!». - «Да, - говорю, - я советский человек, потому смелый» - и положил трубку, но поскольку Брежнев этот портрет посчитал к юбилею лучшим, он распорядился (копирует): «Напечатайте в «Огоньке» Глазунова».

- И напечатали?

Разумеется.

- Потрясающе!

Был дикий ажиотаж, все спрашивали: «Старик, ну расскажи, как там бровастый-то? О чем говорили?», а я же не мог признаться, что его не видел, и общими фразами отделывался: «Ну, тайна отношений между моделью и художником существует...

- ...и пусть все останется между нами»...

Вот именно.

«Я ГРЕШЕН: НИКОГДА НЕ МОГ УСТОЯТЬ ПЕРЕД КРАСОТОЙ, Я ДАЖЕ МНОГОГРЕШЕН И В ЭТОМ КАЮСЬ»

- «Я считаю, - сказали вы, - что по-настоящему мужчина любит ту женщину, от которой хочет иметь детей. Я хотел иметь детей только от своей жены Нины»...

Да, это правда.

Ваша супруга Нина Александровна Виноградова-Бенуа, которая через многое с вами прошла, во всем помогала, была вашей душой, вашей совестью...

Нерушимой стеной...

- ...ушла из жизни трагически...

- (Вздыхает).

- Говорят, - извините меня за бестактность! - что перед тем, как выпрыгнуть из окна,

она надела на голову шапку, чтобы не пострадало лицо...

На нее надели, потому что та шапка - чужая, у нас такой не было.

- Вы считаете, это было убийство?

Думаю, да - так мне сказал человек, которого я встретил в Доме журналистов три месяца спустя. Он спросил: «Вы не помните, я вас допрашивал?». Я удивился: «Меня никто не допрашивал». - «Вы просто забыли, потому что были тогда невменяемы, а я знал, кто убил вашу жену, и в Союзе журналистов из-за этого оказался. Я на расследовании настаивал, а мне сказали: «Не твое это дело».

- Вы тяжело переживали утрату?

Так же, как и блокаду, - это второй страшный рубец на моем сердце. Да, Дима, я грешен: красота - такая сила, перед которой я никогда не мог устоять, я даже многогрешен и в этом каюсь, но жена - это совсем другое, это понятие духа, продолжения рода, потомства и, как утверждают философы, личного бессмертия. Когда я Нину встретил, ей было 18 лет, а мне 25...

«В темноте старого парка Нина рассказывала мне о том, что, когда она была совсем юной, любила бродить одна по осенним паркам нашей блоковской Петроградской стороны - неподалеку от церкви у моста на Каменноостровском, на берегу Невки, построенной в масонско-готическом стиле безутешной матерью на месте дуэли ее сына. Это были места поединков (происходивших обычно на рассвете) петербургской аристократии - неподалеку от места убийства Пушкина на Черной речке. Наискосок от церкви на том берегу Невки был дом, построенный сразу после войны, где жила семья отца Нины - архитектора Виноградова. Набережные заросли крапивой и были закиданы проржавленными старыми кроватями когда-то, еще до бомбежек и голода блокадных месяцев, живших там ленинградцев. Днем аллеи парка были особенно безлюдны, и ей казалось, что по одной из них, где стены черных стволов деревьев кажутся бесконечными, теряясь в весенней мгле, придет тот, кого она ждет и будет любить всю жизнь.

Как зеленые огоньки, распускались на старых деревьях почки - ни с чем не сравнимая весна в Петербурге... Навсегда останутся в сердце моем сказанные ею тогда пронзительные слова: «Тебя не было, только лед звенел и крошился на синей Неве, но я дождалась тебя - такого красивого и неподкупного рыцаря, пахнущего краской, с вечно усталым, бледным лицом. Мои родители, как ты знаешь, сразу тебя невзлюбили, считая беспутным и несерьезным, хотя и талантливым - они, как, впрочем, и твой дядя Миша, уверены, что будешь со мной несколько месяцев. Все, как говорит Библия, проходит, но они не знают, что мы будем вместе до конца, - я перенесу все и буду предана тебе, как Сольвейг...».

В темноте сумерек по воде черного пруда расходились, словно золотые кольца, всплески, а после темного одинокого парка как шумно бурлит и горит огнями Петроградская сторона, как мощно и красиво стоят многоэтажные дома, построенные накануне революции на Каменноостровском проспекте. Светящиеся глаза окон, и в каждом - своя жизнь, свои судьбы и трагедии: вот она, одна из тайн реальности мира во всей ее поэтической несказанности и простоте.

Огни окон, переходя в звездное небо над городом, отражались в Нининых глазах - прикрытые пушистыми ресницами, они излучали любовь и чистоту нежности. Ей было тогда 18 лет, и свечение оконных огней сливалось с мерцанием одиноких звезд мглистого ночного неба - они становились особенно яркими, если смотреть с булыжников по-петербургски глубокого и темного двора-колодца.

...Спустя 30 лет в Москве мне принесут из 83-го отделения милиции ее обручальное кольцо с привязанной к нему картонкой - на бирке простым карандашом было написано: Нина Александровна Виноградова-Бенуа, год рождения 1936, умерла 24 мая 1986 года... Били по мне - попали в нее. Я плохо помню сквозь черный туман горя те страшные дни ее гибели... Почему ее обручальное кольцо мне не отдавали полгода? И почему и кто отдал? Не могу, нету сил касаться этой непреходящей боли, а тогда как я был счастлив, что она, сидя рядом со мной в мастерской, восторженно и проникновенно рассматривала мои работы. Нина училась на искусствоведческом отделении ЛГУ - я видел ее, похожий на римскую камею, профиль и ощущал великую духовность ее натуры, свойственную многим представителям столь славной для истории России семьи Бенуа.

Помню, как однажды, работая над холстом «Дороги войны», я обнаружил, что у меня кончились краски.

С женой Ниной Виноградовой-Бенуа, сыном Ваней и дочерью Верой

Денег не было, и тут появилась в дверях моя добрая фея - радостная Нина. «Вот краски», - сказала она, ставя на пол тяжелый пакет. Глядя в ее счастливые глаза, я спросил: «Откуда?». На секунду опустив глаза, она ответила: «Мне дали деньги родители». - «Мне не хотелось бы брать от твоих родителей ничего - я чувствую, как твой отец меня активно не любит». Восторженно глядя на мою карти-ну, она, садясь рядом со мной, призналась: «Эти крас-ки от меня, а не от них. Ты должен закончить свою гениальную работу - она несет великую правду, от которой все отвыкли»...

Через несколько дней, не помню, при каких обстоятельствах, из ее паспорта вы-пал зеленый билетик. Я нагнулся, поднял и прочел: «Донорский обед». Догадка сверкнула в моей голове - вот почему она стала за последнее время такой бледной. Никакая это не усталость! - моя жена продавала свою кровь и меняла ее на краски, которыми я писал, не подозревая, какой ценой они получены!

Когда я вспоминаю об этом сегодня, как и тогда, не могу найти слов удивления, благодарности и гнева на себя - мое сердце сжимается от нежности, на глаза наворачиваются слезы. Словно я слышу ее голос: «Я всю жизнь отдаю тебе, я верю, что через тебя действует высшая сила, и мое назначение любить тебя и быть преданной. Ты говорил однажды, что никогда, ни на ком не сможешь жениться - ты воин и должен быть свободен в своих действиях. Я знаю: мой долг и смысл моей жизни - это служение тебе».

Вера жены в мою предначертанную Богом миссию давала мне великую силу и спокойствие, которые помогали выстоять в страшной борьбе - не случайно мои московские друзья называли ее позднее боярыней Морозовой. Лишить меня моей нерушимой стены - неукротимой, нежной, волевой и неистовой Нины - было мечтой многих черных людей и тайных сил: конец ее потряс меня до основания смертной болью и ужасом, он был предопределен, и приговор приведен в исполнение.

Она оставила у меня на руках двоих детей, глядя на которых я часто вздрагиваю от неожиданного ее взгляда, движения, интонации, которые нахожу в наших Иване и Вере... Икона Матери Божией «Взыскание погибших» дает мне тихую радость, хоть на время приглушает безысходное горе ушедших навсегда лет моего счастья с Ниной, нашей общей яростной борьбы за Россию.

«На свете счастья нет, а есть покой и воля» - сегодня, как никогда, я понимаю горестный смысл этих слов всеобъемлющего русского гения. Покоя нет, а воля есть, и счастье в служении... Среди злобного воя и непримиримости врагов, в радости и любви моих зрителей».

«МОЯ МУЗА МЕНЯ ОЧЕНЬ ЛЮБИТ, И Я ПОЛНОСТЬЮ ЕЙ ДОВЕРЯЮ, ХОТЯ И НЕ ВЕРЮ НИКОМУ - ТЕМ БОЛЕЕ ЖЕНЩИНАМ: УДИВЛЯЮСЬ ТОЛЬКО ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТИ ВРЕМЕНИ, КОГДА ОНИ НЕ ПРЕДАЮТ»

- Я видел у вас в галерее фотографию с красавицей Джиной Лоллобриджидой...

Я ее обожаю!..

- ...и слышал, будто у вас был с нею роман...

На этот вопрос я бы отвечать не хотел, потому что можем зайти далеко. Могу лишь сказать одно: если бы не Джина... Она всегда поправляет: Лоллобриджида (с ударением на первое «и»)... Они пришли ко мне на два часа: по полчаса отвели на портреты ее, Лукино Висконти, Де Сантиса, Феллини... Я сделал графические, а она попросила: «Хочу маслом». Я по-итальянски не говорил совсем...

- ...но предложили остаться...

Я сказал: «Или вы останьтесь, или я приеду в Рим». Она воскликнула: «Гранд-идея!», и они Фурцеву так взяли за горло...

Это в 61-м году было, во время Московского кинофестиваля, а в 63-м меня впервые в жизни одного выпустили в Рим, где я прожил три месяца, - к этому времени выучил итальянский язык, потому что два года ждал.

- Она безумно была хороша, правда?

Ой, необычайной красоты: и внешней, и духовной, внутренней - это не какая-то Мэрилин - тьфу ты! - Монро...

- Не пустышка...

Или был, помните, немецкий фильм «Женщина моей мечты»?

- Трофейный...

Вы же маленький еще, вряд ли видели... Там такая (показывает - грудастая, с фигурой) самка играла... Пардон, запамятовал...

- Марика Рекк...

- (Напевает): «In der Nacht ist der Mensch nicht gern" alleine»... Примитив? Да! - но красавица, однако такой же красивой может быть лошадь, а Джина - чудо.

С детьми и внуками

- Художник без музы не может...

Согласен.

- У вас сейчас муза есть?

Конечно - вон, к нам все время заглядывает. Это Инна Орлова - мы познакомились 17 лет назад на улице. Она шла в консерваторию, и меня поразило ее прекрасное лицо! «Я художник, хочу вас нарисовать!» - сказал я. Сейчас Инна работает директором моей галереи здесь, на Волхонке, - она меня очень любит, и я полностью ей доверяю, хотя и не верю никому - тем более женщинам.

- Говорят, вы очень ревнивы...

Когда любишь, всегда ревнуешь, но должна, впрочем, быть мера (смеется).

- От женщин, которые вас любили, я слышал, что вы необычайно щедры...

В каком смысле? - я всегда был нищей крысой.

Из книги Ильи Глазунова «Россия распятая».

«Живя в общежитии университета и удивляясь, что меня до сих пор не выгнали, по предложению великой актрисы Тамары Федоровны Макаровой и ее мужа Сергея Аполлинариевича Герасимова я приступил к работе в качестве художника над фильмом о сбитом во время Великой Отечественной американском летчике, который спустя много лет возвращается в Россию, чтобы снова посетить деревню, куда занесла его буря войны. Как и все, я любил кино, а лучшей лентой считал французскую картину с Жаном Габеном в главной роли - «У стен Малапаги», но не скрою: особенно меня интересовали обещанная московская прописка с комнатой и, само собой, гонорар.

Режиссером фильма была тогда начинающая Татьяна Лиознова - я увлеченно работал над эскизами и как-то не придал особого значения тому, что предварительно надо заключить договор. Мои эскизы понравились, Лиознова отвергла лишь один из них - избу председателя колхоза: «Вы должны показать не нищенскую обстановку, а изобразить интерьер побогаче, чтобы вернувшийся американский летчик понял, как много изменилось у нас после войны. Надо, чтобы в избе был городской гарнитур - ведь наши колхозы богаты!». Я был молод, горяч и наотрез отказался создавать липовый интерьер в столь знакомых мне колхозных избах. «Я за правду жизни, а не за правду социалистического реализма», - пытался я убедить Лиознову, но она была непреклонна: «Оставьте ваши эскизы - в конце рассчитаемся».

Прошло несколько месяцев, и я узнал, что главным художником картины назначен некто Ной Сендеров - работник Свердловской киностудии. Никогда не забуду, как я, нищий и голодный, буквально оглушенный безнадежностью своего положения, пришел на Киностудию имени Горького получить обещанный гонорар. Меня встретил сидящий за столом синклит неведомых мне лиц: «Чем вы докажете, что в фильме использованы ваши эскизы?» - зло спросил один из сидящих. «Это видно по съемочному материалу», - ответил я. «А где ваши эскизы?» - продолжался допрос. «Как где? Оставил на студии по требованию Лиозновой». - «Мы никаких эскизов не видели, а если это так, покажите документ - когда и какое количество вы оставили». - «У меня нет никаких документов», - ответил я растерянно. «Неужто вы работали без договора? - удивился допрашивающий.

- Но по договору над этим фильмом трудится художник Сендеров, и все ваши претензии на оплату несуществующих эскизов в высшей мере странны и попахивают уголовщиной». Вмешался другой член «трибунала»: «Сколько раз я говорил, что не надо приглашать никого с улицы, - в кино должны работать профессионалы и честные люди, а вам же, - он посмотрел на меня, - за подобные домогательства может не поздоровиться. Не советую вам больше на студии появляться».

Подавленный, с гадливым чувством наглой обманутости, я поехал к столь уважаемой мною Тамаре Федоровне Макаровой, которая жила в высотном доме на Кутузовском проспекте. «Ильюша, я и Сергей Аполлинариевич относимся к вам с искренней любовью, каждое утро любуемся вашей «Девочкой с одуванчиком», которую вы мне подарили. В ней столько чистоты и нежности, но здесь я ничем помочь не могу. У студии свои законы, и главный человек - это режиссер. Меня саму пригласили в этом фильме играть - вы же отказались сделать то, что просила Танечка Лиознова». И, улыбнувшись своей очаровательной светской улыбкой, добавила: «Лиознова - режиссер фильма, талантливая и интеллигентная, кстати, папа у нее генерал КГБ».

После многозначительной паузы Тамара Федоровна продолжила: «Наша семья восхищается вами, я очень рада, что вы подружились с моим племянником Артуром Макаровым. Знаю, что вы сделали к фильму прекрасные эскизы, но Таня выбрала другого художника, и особо никто не знает сейчас, где ваши эскизы, и потому вы не сможете получить гонорар, обещанную прописку и однокомнатную квартиру, о которых поначалу шла речь». И снова она одарила меня обворожительной улыбкой, знакомой мне с детства по многим кинофильмам: «Вот я, например, всю жизнь мечтала сыграть героиню, которую бы мысленно не хлопала по плечу, - до сих пор жду своей заветной роли. Художникам легче - они творят в одиночку...».

- Тех, однако, кого любили, подарками буквально задаривали - это так?

Я догадываюсь, на что (вернее, на кого) вы намекаете, но когда после моей первой выставки переехал в Москву (напомню, что меня назначили учителем черчения без права жить в столице, но мне помог тут устроиться Михалков-благодетель), работал грузчиком - у меня удостоверение есть. Дорогие подарки я делать не мог, но покойная жена моя говорила, что у меня подаркомания. Мне всегда хочется что-нибудь преподнести на память - вот и вам подарю двухтомник моих работ... Он издан давно: там иллюстрации к Блоку и картины отдельные.

Я считаю, что подарки - свойство широкой души, а самое страшное для меня - когда даришь людям доверие, внимание, дружбу (а дружбу мужскую я выше, чем любовь, ставлю, потому что женщинам, повторяю, не верю), а тебе платят изменой, особенно друзья. Это два раза со мной было: один изменил, потому что сошел с ума (это было давно), а второй стал мне завидовать - не знаю, чему? Я отдал ему все, что мог, поделился духовностью своей, насколько она у меня есть, ввел его в такие миры, а он мне сказал: «Теперь я сам с усам - ты меня на орбиту уже вывел», и меня это обидело, потому что он...

- ...предал...

Причем по-крупному. Вот это мне очень больно, а когда предают женщины...

- ...вы не обижаетесь, потому что это предвидите...

Удивляюсь только продолжительности времени, когда они не предают.

«Я СЧИТАЮ, ЧТО ВСЕ МЫ ДОЛЖНЫ ЖИТЬ ПОД ШИРОКИМИ КРЫЛЬЯМИ ДВУГЛАВОГО ОРЛА, СМОТРЯЩЕГО НА ЗАПАД И НА ВОСТОК»

- Илья Сергеевич, я счастлив, что мне удалось с вами встретиться, - с вами разговаривать можно бесконечно...

Давайте делать пятисерийный фильм!..

Но знаю, что на днях у вас выставка в Санкт-Петербурге, поэтому злоупотреблять вашим вниманием и задерживать вас не смею. Хочу поблагодарить за прекрасное интервью, за то, что прикоснулся сегодня к настоящему, великому, высокому искусству - во-первых, пройдясь по галерее и посмотрев ваши прекрасные работы...

Спасибо, Дима...

А во-вторых, пообщавшись с вами. На меня это произвело неизгладимое впечатление, и я уверен, то же самое чувствуют сейчас наши читатели: спасибо, что вы есть...

Так давайте дружить! - а у меня, знаете, какая мечта? В Киеве выставку сделать.

- По-моему, с этим нет никаких проблем...

О! - есть, и большие! Перво-наперво, это другая страна, то есть нужно платить. Сейчас художникам трудно, как никогда, - вы, например, знаете, сколько стоит арендовать московский Манеж? Вот тут, рядом с нами...

- Думаю, очень много...

Сумму назвать рискнете?

- Ну, тысяч 30 долларов в день...

А в месяц?

- Думаю, порядка миллиона «зеленых»...

Правильно, миллион двести, так кто, скажите, может такие деньги выложить? Разве что Березовский мог, а кто из художников?

- Меценаты должны быть...

Нет их - вот честное слово даю! - есть лишь случайно возникающие покровители, и вот вам самый простой пример. Я не жалуюсь: хорошо, что выставка состоится, хотя будет она без каталога - на него же нужны деньги, а кроме того, работы необходимо застраховать. Например, Русский музей, который имеет 17 моих графических работ, ни разу их не показывал, значит, он для меня уже Нерусский музей. За то, чтобы достать их из подвалов и предоставить для моей выставки, они в общей сложности около 20 тысяч долларов потребовали: дескать, надо эти работы оформить, а вначале отказались выставлять их вообще - так же требуют и другие.

Моя любимая работа юности «Последний автобус» в Одессе находится, и я мечтаю выменять ее на что угодно: на икону, на какую-нибудь картину мою, новую или старую, потому что она - часть моей жизни. Я тогда в очень красивую женщину был влюблен (это было за год до Ниночки) Аду, и вот ее изобразил. Тогда к этому отнеслись скептически: мол, слишком уже по-семейному. В последнем автобусе едет ушедшая в себя, тревожная современная незнакомка, на заднем сиденье супружеская пара явно из гостей возвращается, пьяненький муж дремлет, жена зевает), кондуктор считает денежки, тусклый свет, мрак, и она в красном... Я долго Рембрандта изучал, у которого красное звучит, как огонь.

У меня две выставки в Одессе прошли (тогда там чудная была директор), я очень люблю этот город, где осталась моя работа, - ну как мне ее достать? Мы позвонили, они сказали: «Вы должны то-то и то-то», но не могу же я допустить, чтобы Вла-ди-мир Вла-димирович Путин просил...

- ...Виктора Федоровича Януковича...

- ...«Ой, простите, пришлите эту картину». Мне говорят: «Это другое государство», а можно я наше интервью подытожу?

- Конечно...

Дорогие друзья, дорогие мои братья! Я считаю, что все мы должны жить в этом мире под широкими крыльями двуглавого орла, смотрящего на запад и на восток. Я не называю вас украинцами, потому что это от слова «окраина» - я говорю о малороссах, о великороссах и белорусах. Сейчас нас усердно стравливают на классовой почве, на национальной, навязывают тенденцию разрушения, но все это, убежден, тщетно.

Кстати, последним главой государства, пожелавшим, чтобы я его портрет написал, был Муаммар Каддафи - это было давно, надо было ехать в пустыню, и, знаете, я отказался. Обещали большие деньги, но не в них, как говорят, счастье, и вот во имя так на-зы-ваемой демократии его убили. Ночью, когда приезжаю еле живой в свой дом под Москвой, включаю всегда новости, и недавно услышал высказывание, которое прозвучало очень по-советски. Кто-то из ливийцев вздыхал: «При Каддафи все было: и это, и то, и дешевый бензин, а сейчас ничего нет» - ну, если это и называется демократией, то...

Я продолжаю, завершая круг, как в Венке сонетов Шекспир... Мой отец Сергей Федорович Глазунов рассказывал, как он был в Украине, а через 30 лет я, студент, в Канев приехал. Там были фруктики желтенькие такие...

- ...абрикоски...

Они были разложены для сушки, как драгоценности, как бриллианты, а мне отец говорил, что их покупали возами, и люди подходили, пробовали прямо с воза. Вот вам разница, потому что монархия - самая древняя форма правления. Есть Книга Царей в Библии, в Ветхом Завете, о монархии говорится в древних арийских книгах «Ригведа» и «Авеста»... Монархия - это власть, осененная Божьим благословением, поэтому так жестоко поплатились наша интеллигенция за то, что приветствовала (хлопает в ладоши) этого негодяя Керенского и ненавидела царя. Вот и получили, так что, мне кажется, нельзя нарушать вековые традиции каждого народа и стремиться к обособленности, к созданию отдельных, якобы независимых, государств.

Мне больно, что 26 миллионов моих русских братьев сейчас за границей остались - в тех республиках, которые они поднимали из руин, когда партия, ленины, троцкие, бухарины, сталины их туда посылали, но если вы спросите меня: какое же государство сегодня идеально? - я немножко вас удивлю, потому что считаю: это Израиль. Надо шляпу снять перед людьми, которые воскресили мертвый язык, вернулись на свою землю обетованную (я не касаюсь их стычек с арабами - беру просто как факт). Очень хотел бы, чтобы и русские, и братья мои малороссы, и белорусы так же любили свой народ, как евреи - свой, и обладали той отзывчивостью, к которой призывал самый великий в мире писатель, мыслитель и ясновидец Федор Михайлович Достоевский.

Киев - Москва - Киев

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter

Имя: Илья Глазунов (Ilya Glazunov)

Возраст: 87 лет

Место рождения: Санкт-Петербург, Россия

Место смерти: Москва

Деятельность: художник, педагог

Семейное положение: был женат

Илья Глазунов - биография

Он написал 6 тысяч картин, спас от гибели сотни икон, основал Российскую академию живописи, ваяния и зодчества. Трудно поверить, что Ильи Сергеевича больше нет. Он казался вечным, как сама Русь, воспетая им многократно.

Детство, семья художника

Глазунов получил нетипичное для своего времени воспитание. Пока другие советские дети читали книжки про Чапаева и пели песни о Ленине, маленький Илья гулял по Эрмитажу, слушал Чайковского и читал биографии русских царей. И это все в 30-е годы XX века.

Отец Ильи был историком-экономистом. Мать, дочь советника при императоре, принадлежала к знатному чешскому роду, идущему от королевы Любуши. «Накануне моей отправки в школу мать рыдала часов шесть! - вспоминал художник. - Так боялась, что меня там испортят».

Когда блокаду сняли, Глазунов вернулся в родной Ленинград и сразу пошел в Эрмитаж. «Куда мне было податься, полному сироте? - рассказывал он впоследствии. - Великие полотна успокоили меня. Я вдруг понял, что не одинок. Со мной моя Родина, ее искусство, история. В тот момент я и стал художником».

Илья Глазунов - картины

Большую жизнь в искусстве Глазунов начал со скандала. В качестве дипломной работы в Ленинградском им. И.Е. Репина институте живописи, скульптуры и архитектуры выставил «Дороги войны». «Вы это что намалевали? -взревел председатель комиссии. - Позорное отступление Красной армии?!» С тройкой в зачетке художник-бунтарь вылетел не только из вуза, но и из Ленинграда. По распределению оказался в Ижевске, на должности школьного учителя рисования... Позже удалось перевестись в Иваново, а оттуда в столицу.

В 1957 году новый скандал: Глазунов получил главный приз на Всемирной выставке молодежи в Праге. Героем нашумевшей картины стал Юлиус Фучик, пражский журналист, казненный фашистами. И все бы ничего, но полотно не отвечало требованиям соцреализма. Однако запретить выставку Глазунова власти СССР не решились. Ведь на художника обратила внимание вся мировая общественность.

В начале 1960-х лучшим другом живописца стал Сергей Михалков . Он добился от Фурцевой, чтобы художник получил комнату и подвал под мастерскую, а также разрешение на новую выставку. А Глазунов взял, да и выставил все те же «Дороги войны»! Интеллигенция рыдала от восторга, власти - от бешенства.

Величиной мирового масштаба Илью Сергеевича сделал Андрей Громыко, министр иностранных дел. «Мне понравился ваш проект музея народного искусства в Палехе, - заявил он Глазунову. - Займетесь интерьером нашего посольства в Мадриде?» Тот с радостью согласился.

Не нужно ездить в Россию, чтобы понять русский дух, - писали в унисон все испанские газеты тех лет. -Достаточно лишь посетить посольство СССР, оформленное Глазуновым». В одночасье Илья Сергеевич стал самым богатым и успешным художником Союза. Иметь портрет его кисти (картины) желали не только первые лица нашего государства, но и мировые знаменитости. Кого только ни нарисовал Глазунов: Сальвадора Альенде, Федерико Феллини, Джину Лолло-бриджиду, Индиру Ганди , Фиделя Кастро , Шарля де Голля, Клаудию Кардинале, Джульетту Мазину...

Однажды на персональной выставке в Риме Феллини спросил живописца: «Почему вы не хотите остаться в Италии? Ведь Россия - тюрьма для вас!» «Я русский и хочу приносить пользу своей стране», - не задумываясь ответил тот. Любовь к Родине всегда была для Глазунова на первом месте.. Важнее денег и даже женщин, без которых он не мог творить.

Илья Глазунов - биография личной жизни

Официально Илья Сергеевич был женат лишь однажды - на Нине Виноградовой-Бенуа. Родственники девушки не одобрили брак. Жениху уже 26, а невесте всего 18. Он - сирота и никому не известный художник, а она происходила из знаменитого рода, давшего миру прославленных архитекторов, скульпторов и живописцев.

Жить без родительской помощи оказалось непросто. Молодые голодали, ютились по коммуналкам. Порой денег не было даже на кисти и краски. Тогда Нина, до безумия любившая мужа, в тайне от него шла за копейки сдавать свою кровь. Жену Глазунов боготворил, но относился к ней, как купцы к своим женам в XIX веке. Его дело -творить, а ее - сидеть дома с детьми, готовить и стирать. Такая на роль музы явно не годилась.

В 1957 году, на той самой первой скандальной выставке, Глазунов познакомился с Ларисой Кадочниковой, 18-летней студенткой ВГИКа. «Я должен вас нарисовать! - почти приказным тоном бросил Глазунов Ларисе. - Дайте ваш телефон».

Через неделю художник пригласил Кадочникову к себе в студию и за 3 часа нарисовал ее портрет. «Подарите?» - робко спросила натурщица. «Нет!» - холодно отрезал Глазунов. Он сразу понял: Лариса будет подчиняться его приказам. В чем-то она походила на жену. Такая же робкая и уже до безумия влюбленная. Внимание известного художника невероятно льстило ей. Даже мать Ларисы, актриса Нина Алисова, гордилась ухажером дочери. Факт наличия у живописца законной супруги никого не смущал. Глазунов сразу дал понять, что он -свободный художник. И все приняли правила игры.

Порвать с Глазуновым Лариса решилась лишь после двух абортов. «Если хочешь, рожай, - всякий раз заявлял своей музе художник. - Но я с женой не разведусь и воспитывать твоего ребенка не стану». Бытовые неурядицы раздражали Илью Сергеевича. Всего себя он посвящал искусству и служению Родине.

А вот жена Глазунова уйти от художника так и не смогла. 30 лет она мирилась с его непростым характером, бесконечными разъездами и слухами про очередную музу. В 1986 году Нина покончила с собой, выбросившись из окна. Перед прыжком натянула до подбородка шапку, чтобы супруг не увидел ее обезображенное лицо... За один день художник постарел на десятилетие. С головой ушел в живопись, собирательство икон, спасение храмов от сноса. Пытался замолить грехи? Возможно. «Свобода - тяжкий крест», - гласит Библия. Горький смысл этих слов художник понял лишь под конец жизни.

Смерть

Илья Глазунов скончался в ночь с 8 на 9 июля во сне от остановки сердца, через месяц после 87-го дня рождения. Последние годы жизни он провел с Инессой Орловой, занимавшей пост директора его галереи. На официальный брак с гражданской супругой так и не решился. В память о Нине...

Художник хотел многое успеть. Закончить полотна «Похищение Европы», «Россия до революции» и «Россия после революции», завершить пятый и шестой тома мемуаров «Россия распятая». К работам Глазунова можно относиться по-разному - причислять к шедеврам или считать поп-артом. Суть не в этом. Всю жизнь он на личном примере доказывал, что быть русским не стыдно, и Россия нуждается в каждом из нас. Достойная позиция для нашего меркантильного времени.

Картины Ильи Глазунова

Дороги войны
Поле Куликово
Прощание
Вечная Россия
Великий эксперимент
Моя жизнь
Мистерия XX века
Разгром Храма в Пасхальную ночь
Закат Европы
И снова весна
Изгнание торговцев из храма

Несколько лет назад поисках интересного в интернет-магазинах наткнулась на открытки с русскими народными костюмами художницы Бенуа-Виноградовой Нины Александровны. Погуглила и узнала, что это трагически погибшая жена художника Ильи Глазунова.


О Нине Александровне захотелось узнать немного больше, чем то, что она была женой известного человека, но в Интернете одна и та же история, пересказанная на разных сайтах. Вот то немногое, что удалось о ней найти.
Нина Александровна родилась в 1936 году в Ленинграде.
Дочь архитекторов Марианны Людвиговны Шретер (Виноградовой) и Александра Николаевича Виноградова. Ее дядя Н.А.Бенуа 30 лет был главным художником "Ла Скала", другой родственник - всемирно известный режиссер и актер Питер Устинов. Его мать - родная сестра бабушки Нины Александровны, которая была дочерью архитектора, ректора Императорской Академии художеств Леонтия Бенуа, родного брата всемирно знаменитого Александра Бенуа.
Училась на искусствоведческом отделении исторического факультета ЛГУ. С 1957 с мужем художником Ильёй Сергеевичем Глазуновым жила в Москве, где окончила отделение графики Полиграфического института.


Оформляла книги, работала в технике линогравюры, писала акварельные натюрморты. Нина занималась живописью, искусствоведением, историей русского костюма. Созданные ею костюмы и совместная работа с Глазуновым над театральными декорациями принесли ей заслуженный успех в Берлине (оперы "Князь Игорь" и "Пиковая дама") и Москве (опера "Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии"). Она создала 500 потрясающих костюмов в Большом театре для «Легенды о граде Китеже». Нина Александровна была талантливым художником, но она также была и необыкновенной любящей женщиной, поэтому предпочла посвятить свою жизнь мужу и его творчеству, помогая ему в работе, служа моделью для многочисленных портретов.

Нина была его музой, и образ ее угадывается во многих картинах художника.
Глазунов с восторгом говорил о жене, о ее «рассветных глазах», о необыкновенной нежности, о чуткой и трепетной душе.
В своих интервью Илья Глазунов говорил о своем преклонении перед женской красотой:" Я, грешный, каюсь в том, что единственная сила, перед которой не мог устоять, - женская красота. Тайна женственности загадочна. Считаю, что равенства между мужчиной и женщиной не может быть. Мы должны боготворить Женщину и не относиться к ней так, как предлагает наш во многом грязный и циничный XXI век."
И судя по тому, что его музы довольно часто менялись, грешен он был не единожды, но после смерти жены он больше не решился на брак.

"Словно я слышу ее голос: «Я всю жизнь отдаю тебе, я верю, что через тебя действует высшая сила, и мое назначение любить тебя и быть преданной. Ты говорил однажды, что никогда, ни на ком не сможешь жениться - ты воин и должен быть свободен в своих действиях. Я знаю: мой долг и смысл моей жизни - это служение тебе».

Вера жены в мою предначертанную Богом миссию давала мне великую силу и спокойствие, которые помогали выстоять в страшной борьбе - не случайно мои московские друзья называли ее позднее боярыней Морозовой. Лишить меня моей нерушимой стены - неукротимой, нежной, волевой и неистовой Нины - было мечтой многих черных людей и тайных сил: конец ее потряс меня до основания смертной болью и ужасом, он был предопределен, и приговор приведен в исполнение."

Нина Виноградова-Бенуа трагически погибла 24 мая 1986 года. Тайна ее гибели не раскрыта до сих пор. Нину нашли в Москве, выпавшей из окна.
Сразу же поползли слухи об очередном увлечении Глазунова молоденькой красивой девушкой, которая была на тот момент его моделью. Но ведь это случалось и раньше – творческой личности свойственно увлекаться.Часто оправданием служит то, что без страсти к модели невозможно изобразить эту самую страсть на холсте. Будучи художницей, Нина, наверно, пыталась все это понимать. Она не могла не слышать рассказы о любовных увлечениях ее мужа. Истории эти переходили из уст в уста уже много лет. На момент первой из них, с актрисой Ларисой Кадочниковой, их браку был всего год.

Народный художник СССР Илья ГЛАЗУНОВ в своем интервью в ноябре 2012 года сказал: «Шапка, которая была на моей жене Нине, когда она выпрыгнула из окна, - чужая, у нас такой не было. Думаю, это убийство, и следователь мне признался: «Я знал, кто убил вашу жену, и настаивал на расследовании, а мне сказали: «Не твое это дело»
Часто творческие люди очень эгоистичны, все подчиняют вокруг своему таланту, не щадя своих близких. И это может привести к трагической развязке.
Так что же это было - убийство, самоубийство?

А теперь открытки с русскими женскими костюмами, которые и побудили меня на поиски информации.

9 июля стало известно, что на 88-м году жизни скончался художник Илья Глазунов. Его творчество вызывало множество вопросов, знатоки искусства кривились и говорили, что его работы к настоящей живописи отношения не имеют – мол, это "полусуррогатный реализм и выморочная эклектика".

ПО ТЕМЕ

А близкие художника обсуждали совсем другие вещи. "Умер Илья Глазунов... с ним была связана загадочная и трагическая история нашей семьи, – написала на свой странице в социальной сети двоюродная правнучка художника Юлия Гончарова. – Нина Виноградова-Бенуа, двоюродная сестра моего деда, вышла замуж за безвестного тогда молодого художника, когда ей было 18. Родители ее считали брак мезальянсом. Но как-то ведь они прожили вместе 30 лет... пока Нина не покончила с собой".

"В нашей семье всегда довольно жестко озвучивалась совсем другая версия. И все, все родственники со стороны деда перестали с Глазуновым общаться после похорон... Я пыталась вытащить хоть какие-то подробности, но тема оказалась, как заколдована – закрыта для обсуждения раз и навсегда. Написала сегодня маме СМС: умер Илья Глазунов. Получила в ответ: жернова господни мелят медленно, но верно..." – продолжает Юлия.

Что же за трагедия случилась в семье? 22 сентября 1986 года в Ленинградском манеже должна была открыться персональная выставка Глазунова. А накануне столицу облетела страшная весть: погибла жена мэтра – Нина Виноградова-Бенуа. Ее бездыханное тело нашли под окнами мастерской знаменитого "дома Моссельпрома" в Калашном переулке. Говорили, что из-за неизлечимой болезни у нее мог помутиться рассудок и она решила покончить жизнь самоубийством.

По другой версии, Нине "помогли" выпасть из окна... Но смерть женщины так и осталась загадкой. Как и то, зачем она перед прыжком надела шапку. Хотя этому факту есть объяснение: Нина боялась, что муж увидит ее обезображенное лицо.

"Спустя полгода мне принесут из 83-го отделения милиции ее обручальное кольцо с привязанной к нему картонкой – на бирке простым карандашом было написано: Нина Александровна Виноградова-Бенуа, год рождения 1936, умерла 24 мая 1986 года... Били по мне – попали в нее. Я плохо помню сквозь черный туман горя те страшные дни ее гибели... Почему ее обручальное кольцо мне не отдавали полгода?" – много лет спустя вспоминал сам Глазунов.

Нина – представительница прославленного рода Бенуа, будучи талантливой художницей по костюмам, искусствоведом, отказалась от карьеры ради служения живописцу. В трудные времена она даже сдавала свою кровь, чтобы купить мужу краски для работы. Про Глазунова же говорили, что молодой художник "примазался" к знаменитой фамилии, чтобы войти в мир искусства.

Он, кстати, был, как судачат сплетники, далеко не идеальным семьянином – то и дело менял женщин. А Нина все твердила: "Для творчества ему нужно постоянно находиться в состоянии влюбленности". В 1969 году в семье родился сын Иван, а через три года родилась дочь Вера. Но художник не остепенился...

Наверное, на вопрос о том, что случилось в центре Москвы майским днем 1986 года, уже не найти ответа. Возможно, его знал только Глазунов. И унес эту страшную тайну в могилу...

На фото Илья Глазунов с семьей.

Никто не опубликовал пост на смерть Ильи Глазунова, а я его считаю нашим российским Энди Уорхолом, вернее советским. То,за что принято критиковать Глазунова: плакатность, элементы китча и т. д. на самом деле присутствует у подавляющего большинства знаковых западных художников его времени. В любом случае, Илья Сергеевич - яркая и заметная персона в культурной жизни нашей страны.

Картину "Царевич Дмитрий" очень люблю и искренне считаю ее шедевром (без всякой иронии), была бы я олигархом, я бы ее приобрела бы в свое собрание, а уж точно не мазню распиаренного Фрейда, которого нашему лошаре-нуворишу впарили за рекордные суммы.

Соблюдая формат нашего сайта, помяну, что я практически "сталкер", и была (давно это было) представлена лично Илье Сергеевичу, и имела возможность немного с ним пообщаться. С сожалением должна признаться, что он подвел меня в тяжелый период моей жизни и это имело для меня очень плохие последствия. Смысла так поступать по отношению ко мне у Глазунова не было, но в оправдание ему нужно сказать, что Илья Сергеевич уже тогда был не вполне адекватен. По моим догадкам, его психику очень травмировало блокадное детство. Из неприятных личных воспоминаний о Глазунове: он странно общался с незнакомыми людьми, делал им бестактные замечания об одежде, например,ненавидел брюки на женщинах, ненавидел капюшоны и кроссовки (спортивную обувь), мужчины, по его мнению, должны ходить в костюмах, а женщины в нарядах стилизованных под приблизительно конец 19 века. То,что у людей может не быть личного транспорта и передвигаться по городу в виде, который приятен художнику, не удобно и не практично Илья Сергеевич не понимал, он жил в виртуальной реальности.

Разговаривать с Глазуновым было очень интересно, слушать - огромное наслаждение. Илья Сергеевич был очень образованным человеком, с прекрасной грамотной речью, великолепно знал русскую историю и культуру.

Глазунов очень заботился о своих студентах и много для них делал. (На этом описание личных впечатлений завершаю).

Илья Глазунов с мамой.

"Илья Сергеевич Глазунов родился 10 июня 1930 года в Ленинграде. Его отец был экономистом и историком и занимал должность доцента Ленинградского государственного университета. Мать Ильи Глазунова Ольга, в девичестве носящая фамилию Флуг, была дочерью действительного статского советника, "...."правнучка знаменитого историка и статиста Константина Ивановича Арсеньева, воспитателя Александра II." (Оба родителя- потомственные дворяне.Nebezopasni_vhod.)

Во время блокады фашистами Лениниграда один за другим, на глазах у Ильи Сергеевича, который был тогда ребенком, погибли все члены его семьи (папа, мама, бабушка, тетя, дядя) и многие знакомые. Отец Глазунова перед смертью впал в голодный психоз и страшно выл. Была проблема похоронить трупы.

"....Однажды студенты художника Ильи Глазунова спросили своего учителя, которого, кстати, очень любили и уважали, почему он такой жесткий. а иногда просто жестокий человек. Глазунов мог выгнать из своей академии любого из-за малейшего неповиновения, резко ответить. Студенты переживали, но все равно любили учителя.
Илья Сергеевич не стал уходить от вопроса студентов. Объяснил, что характер закладывается в детстве. А его детство выпало на ленинградскую блокаду. В 1942 году, года в городе было совсем плохо, по домам ходили спасатели и собирали людей, чтобы вывезти их через Ладогу на большую землю. Забирали только тех, кто мог сам двигаться. Мать Ильи Ольга Константиновна отдавала почти всю свою пайку сыну и была очень слаба. Она лежала и не смогла встать. Мальчика забрали, а мать оставили в холодной квартире. Всю дорогу Илья бился в руках сопровождающих спасенных ленинградцев людей и кричал "Почему вы не взяли мою маму?"....." (мать, уговаривая маленького Илью ехать без него, лгала ему, что ее тоже потом заберут и перевезут к нему. Она написала сыну письма и передала знакомым, которые отсылали их одно за другим Илье Сегеевичу, и маленький мальчик долго получал письма от уже погибшей матери и отсылал ей ответы. Nebezopasni_vhod.).

"....У И. Глазунова есть книга воспоминаний, в которой он описывает свое детство, блокаду, спасение. Ситуация там была еще драматичнее. В спасении мальчика участвовали его родственники со стороны отца, но мать мальчика они оставили в осажденном городе.
Цитата из книги Глазунова "Россия распятая" -
"Письма охватывают переломный период моей жизни с марта 1942 года, когда меня увезли из блокадного города, до возвращения осенью 1944 года в Ленинград. Мать тогда осталась лежать в холодной квартире, теряя силы с каждым днем, и я до сих пор не могу понять, почему родственники отца не вывезли ее вместе со мной из мертвого города. Я по сей день мучительно раздумываю над этим…" “Мне и сейчас по ночам слышатся завывание сирен и зловещее тиканье метронома по радио, глухие взрывы, от которых шатаются погасшие люстры на потолке. Помню сквозь слезы лицо умирающей матери, благословившей меня на спасение медной фамильной иконкой. “Я поправлюсь, сынок”, - шептала она. Но чуда не произошло… в эвакуации, учась в сельской школе, на уроках я стал заикаться после пережитого кошмара Ленинградской блокады. Летом с другими детьми был пастухом и работал на колхозных полях. Все мужчины были на войне...”

Глазунов о блокаде: "Нестерпимый холод. Свыше 40 градусов мороза. Мы даже спали в пальто, шапках, закутанные сверху шарфами. Но это не спасало. В квартире было так же холодно, как на улице. Снег всю зиму не убирали. Трупы упавших от дистрофии людей заносила снежная вьюга…

Я навсегда запомню Новый год 1942 года… Моя бедная мама решила устроить мне ёлку, как всегда до войны. Она воткнула ветку в пустую бутылку из-под молока, завёрнутую в белую ткань… Повесила несколько ёлочных игрушек… Нашла свечку. Разрезала её на несколько частей, прикрепила к ветви… Из соседних комнат медленно шли родственники, опираясь на палки, закутанные, с неузнаваемыми от истощения лицами. Глядя на пламя угасающих свечей, все вдруг заплакали.

Первым в январе 1942 г. не стало дяди, брата моей матери. Константин Константинович Флуг - знаменитый китаист, работал в Академии наук, специалист по древним рукописям Китая XV века, в прошлом офицер Добровольческой белой армии.

Потом умер мой отец. Он страшно, протяжно кричал: «А-а-а-а!» - в комнате, освещённой тусклым пламенем коптилки. Как сказал врач, вследствие «психоза от голода». Отцовский крик долго потом стоял у меня в ушах и вызывал ужас…

В начале февраля 1942 г. умерла моя бабушка. Елизавета Дмитриевна Флуг - внучка знаменитого русского историка и статистика Константина Ивановича Арсеньева, воспитателя государя-освободителя Александра II. Я зашёл к ней в комнату. «Бабушка! Бабушка! Ты спишь?» В темноте подошёл ближе. Глаза её были словно полуоткрыты… Я положил бабушке руку на лоб. Он был холоден, как гранит на морозе… Не помня себя от ужаса, вернулся к маме и сказал: «Она умерла!» В ответ - едва слышный шёпот: «Ей теперь лучше. Не бойся, мой маленький, мы все умрём».

Как-то мама пришла из магазина напротив дома, где нам выдавали по 125 граммов хлеба на человека. С трудом дыша, легла на кровать и тихо сказала: «У меня больше нет сил, кажется, что это так далеко». С тех пор она не вставала.

Однажды я добрался до крохотной каморки, там жила наша родственница - тётя Вера Григорьева. Она переехала к нам два месяца назад, когда её дом разбомбили. Приоткрыв дверь, я увидел: она лежит в постели в зимнем пальто, закутанная в платок, под старыми одеялами. С её объеденного лица прыгнули в мою сторону три огромные крысы. Я успел закрыть дверь…

В доме 4 трупа… Запаха нет, потому что вся квартира была огромным холодильником… Первой решили хоронить бабушку. За деньги не хоронили, только за хлеб. Но мама и тётя Ася с трудом уговорили дворничиху тётю Шуру взять два дневных пайка хлеба - 250 граммов и 100 рублей. Тело замотали простынёй и зашили. На углу были вышиты инициалы бабушки «Е. Ф.». Дворничиха обвила бабушку верёвкой и привязала к моим детским санкам. Она обещала отвезти и похоронить на Серафимовском кладбище.

Спустя несколько дней после организации бабушкиных похорон я снова вышел на улицу. Во дворе стоял грузовик: по городу время от времени ездила спецбригада, собирала мёртвые тела. Из-под лестницы нашего дома выносили трупы. Это были скелеты - некоторые в грязном белье, некоторые в пальто, некоторые запорошенные снегом, с сумкой, - они умерли прямо на улице… Гора одеревенелых от мороза мертвецов в машине всё росла - их кидали, как дрова. И вдруг я увидел, как выносят труп, привязанный к моим детским санкам… Я подбежал к грузовику и прочитал: «Е. Ф.»…

"После снятия блокады в 1944 году он вернулся в Ленинград, после чего поступил в среднюю художественную школу при Институте живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина. В 1951 году Илью приняли на живописный факультет того же института. "

На фото Илья Глазунов, с супругой Ниной Виноградовой-Бенуа, представительницей знаменитой династии художников.

"Нина Виноградова-Бенуа – единственная жена Глазунова. "

"У Глазунова в 1969 году родился сын Иван. Через четыре года появилась дочка Вера.
22 сентября 1986 года в Ленинградском манеже должна была открыться персональная выставка художника. А накануне открытия Москву облетела трагическая весть: покончила с собой жена мэтра - Нина Виноградова-Бенуа. Выбросилась из окна. Тайну смерти женщины так и не разгадали. Почему она это сделала? Сама или кто-то «помог»? Зачем перед прыжком надела шапку? Хотя именно последнему факту многие нашли объяснение: хотела, чтобы муж увидел ее в последний раз красивой."

"Первая выставка работ Глазунова прошла в Центральном Доме работников искусств в Москве в феврале 1957 года. Этому поспособствовало получение Гран-при на международном конкурсе в Праге годом ранее. На выставке были представлены четыре цикла работа - «Образы Достоевского и русской классики», «Город», «Образы России» и «Портрет».

Удачный портрет Сергея Михалкова, на мой "скромный" взгляд.

Долгие годы художника опекал поэт и автор гимна СССР Сергей Михалков. Они познакомились в 1958 году, после чего Михалков начал просить за Глазунова у министра культуры СССР Екатерины Фурцевой. Карьера художника пошла в гору. Он написал портреты жены посла Швеции в СССР княгини Оболенской и мексиканского художника Давида Альфаро Сикейроса."

"Спустя год Глазунов запечатлел в своих картинах Сергея Михалкова, поэтов Бориса Слуцкого, Майи Луговой и Назыма Хикмета, актрису Татьяну Самойлову, режиссера Михаила Калатозова и писателя Анатолия Рыбакова."

Портрет писателя Валентина Распутина. Лично мне очень нравится.

"Позже он написал портреты многих политических деятелей, в число которых вошли президент Финляндии Урхо Кекконен, премьер-министр Индии Индира Ганди, чилийский лидер Сальвадор Альенде. Глазунову позировали итальянская актриса Джина Лоллобриджида, режиссер Федерико Феллини, космонавты, писатели, артисты и рабочие."

Илья Глазунов пишет портрет актрисы Джины Лоллобриджиды.

Илья Глазунов с Индирой Ганди,перед написанным им портретом Индиры Ганди.

"Набережная"- иллюстрация Ильи Глазунова к роману Ф.М. Достоевского "Идиот"

" В 1960-1970 из-под кисти Глазунова вышли иллюстрации к произведениям русских классических авторов, в том числе Николая Лескова, Александра Блока, Федора Достоевского, Николая Некрасова и Александра Куприна. В это же время художник создал большое количество исторических полотен - «Господин Великий Новгород», «Поле Куликово», Борис Годунов", «Иван Грозный», «Дмитрий Донской» и многие другие.

Иллюстрация к повести Ф.М.Достоевского "Белые ночи".

Самыми известными его работами исторической тематики стали «Вечная Россия», «Мистерия XX века», «Разгром храма в пасхальную ночь» и «Великий эксперимент». Всего художник создал более трех тысяч картин.

В годе «застоя» на одной из экспозиций художника произошел скандал. В 1977 году власти СССР закрыли выставку Глазунова, содержащую картину «Дороги войны», как «противоречащую советской идеологии». Работу уничтожили, а спустя несколько лет художник написал ее авторскую копию."

"Глазунов также прославился как талантливый сценограф. Он оформил постановки опер «Князь Игорь и «Пиковая дама» в Берлинской опере, «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» в Большом театре (Вставлю свои "пять копеек" в цитату: вот эту его работу я видела в Большом, никакими лестными личными впечатлениями поделится не могу, я была разочарована, грубый китч, неуместный, на мой вкус. Nebezopasni_vhod) и балет «Маскарад» в Одесском оперном театре. В этом ему помогала жена - Нина Виноградова-Бенуа.....

Глазунов организовал и возглавил в 1981 году Всесоюзный музей декоративно-прикладного и народного искусства в Москве. Спустя шесть лет по его инициативе была создана Российская академия живописи, ваяния и зодчества. Глазунов был бессменным ректором академии на протяжении 30 лет."

"После перестройки и развала Советского союза Илья Глазунов продолжил работу и сотрудничество с властями столицы. Он написал книги «Дорога к тебе» и «Россия распятая», в 1997 году по случаю 850-летия Москвы подарил городу все свои работы, а также руководил работами по реставрации Большого Кремлевского дворца.

В 2015 году стало известно, что отреставрированный Глазуновым 14-й корпус Кремля отправится под снос. Художник отреагировал на решение столичных властей стоически, заявив при этом, что лучше бы снесли построенный во времена «оттепели» Кремлевский дворец."

"В 2004 году в столице открылась Московская государственная картинная галерея Ильи Глазунова. Он был удостоен огромного количества наград, в том числе звания Народного художника СССР, лауреата Госпремии России, ордена «За заслуги перед Отечеством» всех возможных степеней. Ценили Глазунова и за рубежом. Среди его наград есть португальский орден Святого Михаила, индийская премия имени Неру и лаосский орден Вишну. Он также был удостоен двух орденов Русской православной церкви - Преподобного Сергея Радонежского в 1999 году и Преподобного Андрея Рублева в 2010 году.

Долгое время Илья Глазунов дружил с президентом России Владимиром Путиным. Накануне выборов в 2012 году художник даже зарегистрировался в качестве его доверенного лица. За три года до этого Путин посетил галерею Илью Глазунова и в шутливой форме прокомментировал работу художника «Князь Олег и Игорь». Президент посоветовал увеличить меч князя Олега, который «выглядел, как перочинный ножик», которым режут колбасу. Глазунов пообещал картину исправить и похвалил Путина за «хороший глазомер».

(Цитируемый текст: "От Феллини до Кремля: полвека творчества Ильи Глазунова" Дарья Щёкина)

Обновлено 10/07/17 07:01 :

Да, для тех кто не в теме, наверное,мне следовало добавить, что Илья Сергеевич Глазунов был сторонником академизма в искусстве. Именно в академическом направлении обучал студентов, я считаю правильный подход. Глазунов очень негативно относился к трюкачеству, циничному эпатажу и прочим мошенническим уловкам современных художников и не скупился в выражениях по поводу этого. Nebezopasni_vhod.

Еще я забыла написать, что Илья Сергеевич отдал в библиотеку основанного им учебного заведения ценнейшие книги принадлежавшие его семье, некоторые из которых были украдены и не найдены, что нанесло художнику очередную тяжелейшую психологическую травму. Nebezopasni_vhod.